Легенды, предания и были Тотемского уезда

Отношение к легендам и преданиям старины глубокой у разных исследователей разное. Кто-то склонен верить любому слову «народной мудрости», а кто-то считает легенды такими же фантазиями, как и сказки. Скорее всего, при объективном подходе к сюжетам легенд и преданий в них можно выделить какое-то рациональное зерно, помещенное в мифологическую кожуру. Где-то я постарался отделить «зерна от плевел» и даю научный комментарий к сюжету легенды, а где-то оставил все как есть, на суд читателей.

Возможно, кто-то заметит отсутствие в моей книге сюжетов самых известных тотемских легенд и преданий. Сделано это умышленно, ведь большинство из них уже навязли в зубах и по-настоящему изнасилованы не одним поколением краеведов и родинолюбов. Если я видел, что ничего нового тут сказать не могу, то оставлял это предание за рамками данной книги. Необходимо признать и тот факт, что огромное количество народных легенд до сих пор в литературу введены не были – и в этом главная задача моей книги. Потребность в мифах своего края, в мифологизации истории своей малой родины сейчас большая. В цивилизованных районах мира эти процессы – уже давно пройденный этап, а вот у нас на задворках, на окраине, в дремучей тайге мы еще только-только дорастаем до вершин обобщения и осмысления прошлого.

В заключение хочу обратить внимание на то, что легенды и предания в книге выстроены по группам основных сюжетов и тем: вначале «о чуди», затем – «о следах язычества», «о православных святых», «о происхождении названий рек и деревень», «о разбойниках» и в завершение – «о кладах».

После знакомства с книгой внимательный читатель может заметить в оформлении текстов некое присутствие духа любимого мной латиноамериканского писателя Жоржи Амаду, известного как раз всеобщей мифологизацией своей малой родины. В чем же конкретно проявляется «амадизация» моих «Легенд, преданий и былей Тотемского уезда», я сейчас не скажу… Пускай это будет своеобразной легендой данной книги.

На Шахто-Печеньге чудь в землю ушла!

Березовые и осиновые перелески скрывают сейчас место действия этого предания. Спроси в наши дни жителей Тотемского района: «Где находится Шахто-Печеньга?» – мало кто ответит правильно. Разве что пожилые люди вспомнят, как еще в сталинские времена был такой Шахто-Печенгский лесопункт, а его поселок самого что ни на есть барачного типа стоял на речке Войманге, в глухом лесу между старожильческими деревнями Доможирово и Осовая. Местечко это издавна именовалось в народе еще и Пустынью, в память о бывшем здесь в старину монастыре.

К лесопункту с севера подходило несколько временных дорог-ледянок, по которым в студеное время года возили на лошадях бревна с делянок на реках Большой, Малый и Кривой Сомбал. С Шахто-Печеньгой было связано и такое промышленное производство, как баржестрой, располагавшееся на левом берегу Сухоны напротив Зайцевских хуторов. Жили в поселке в основном ссыльно-переселенцы с южной Украины с такими непривычными в нашем северном краю фамилиями, как Загоруйко, Безверхий, Белик, Мак, Полуденный… Просуществовал лесопункт, впрочем, недолго и в послевоенное время, когда украинским «куркулям» дали свободу проживания, тихо сошел на нет.

Место, где стояла Шахто-Печеньга, заросло уже густым мелколесьем, и только странное, необычное, загадочное название служит напоминанием о былых временах.

В конце 60-х годов на Вологодчине работала экспедиция одного из ленинградских научно-исследовательских институтов. Ученые изучали народные говоры, записывали диалектные слова, пословицы и поговорки. В деревне Доможирово ленинградцы побывали в гостях у девяностолетнего старика Ивана Ивановича Клыгина, который в числе прочего поведал и предание о возникновении названия Шахто-Печеньга.

Старик утверждал, что в «досюльные времена» жила на Сyхоне чудь, но после того, как сюда пришли русские, жители чудских деревень не захотели креститься, не стали принимать православие, а снялись с насиженных мест, или «печищ», на большой реке и ушли подальше в леса…

Там, где в советские времена возник Шахто-Печенгский лесопункт, в старину стоял небольшой монастырь, или пустынь, с таким же названием. Тут было всего несколько келий, в которых жили монахи, да деревянная церквушка. Монастырь просуществовал недолго, по крайней мере, в документах XVII века он уже не упоминается. Следы его удалось обнаружить на карте, изданной Гийомом де Лиллем в Париже в 1706 году! За год до этого в столицу Франции прибыл новый русский посол – бывший двинской воевода Андрей Артамонович Матвеев. В числе подарков при аудиенции у Людовика XIV была и старинная карта волостей Двинской земли по рекам Сухоне и Северной Двине. Возможно, она была составлена, как предполагал академик Б. А. Рыбаков, на рубеже ХV-ХVI веков. Ее-то и использовал Гийом де Лилль при издании своего Всемирного атласа, предварительно транскрибировав все русские топонимы на французский лад.

На этой карте рядом имеются два названия – Joelovets и Puestenaa. Остров Еловец действительно расположен на Сухоне близ Зайцевских хуторов. Почему же был заброшен Шахто-Печенгский монастырь? Ведь православные иноки поселились в глухой тайге не случайно…

Чудское селение, по словам Ивана Ивановича Клыгина, находилось под землей! Его жители якобы вырыли глубокие ШАХТЫ и ходы между ними, построили в своих подземельях ПЕЧИ, да так надежно скрыли свои катакомбы, что над поверхностью земли торчали лишь трубы в виде пустотелых пней, прикрытые сверху на день комками мха. Печи у чудинов топились только по ночам, чтобы русские не могли найти эти удивительные ШАХТО-ПЕЧИ даже по столбам дыма. Тем не менее долго чудь скрываться не смогла, и спустя какое-то время «печище» обнаружили русские охотники.

Впереди русского отряда по дремучему лесу шествовал священник с крестом в руках, но как только он приблизился к скрытым жилищам чудинов, земля в буквальном смысле ушла у него из-под ног: это язычники подрубили подпорки, после чего потолки подземелий рухнули вниз, похоронив под собой всю чудь… «Не захотела, вишь, чудь принять святое крещенье, в землю ушла», – рассказывали потом старики своим внукам в теплой избе, лежа на полатях, в то время как за стенами вовсю пощелкивал мороз.

Погиб тогда в Шахто-Печеньге и русский поп, попытавшийся привести язычников к новой, христианской вере. В память об этом священномученике и появился позднее лесной монастырь, где иноки многие годы в тиши замаливали свои и чужие грехи. Где-то во времена Ивана Грозного пустынь исчезла совсем, кельи сгнили, а монахи разбрелись по другим обителям. Видимо, какое-то проклятие действует на Шахто-Печеньге: после чудской погибели и русским людям на этом месте не живется…

Народное истолкование таинственного топонима Шахто-Печеньга от слов «шахты» и «печи» интересно, но явно легендарно. Просто русское население переиначило непонятные ему финно-угорские названия рек Шахтыш и Печеньга, двух притоков Сухоны поблизости от старинной пустыни и советского лесопункта. Топоним Печеньга в переводе на русский язык означает «Сосновая река», а Шахтыш – «Моховая».

Впрочем, легенды о чуди, похороненной в земле, не являются уж совсем сказочными. Распространены они на всех просторах Русского Севера, а в ряде случаев находят прямое подтверждение в материалах археологических раскопок. В самой Шахто-Печеньге «копатели древностей» пока не бывали, но в иных местах Вологодской и Архангельской областей были обнаружены остатки странных погребальных сооружений чуди заволочской в виде макетов рубленых деревянных домов, перекрытых дерновиной и с торчащими из-под земли полыми стволами-трубами! Столь необычный способ захоронения финно-угорских аборигенов и породил позднее у русских переселенцев легенды о чудских подземельях. У нас же на Сухоне сюжет легенды удачно совпал с необычным топонимом Шахто-Печеньга…

Около Зайцевских хуторов на левом берегу Сухоны первоначально чудь могла проживать в местечке под названием Чуломатка, что в переводе с чудского языка означает «Вдоль дороги», а вот на противоположном берегу, в Шахто-Печеньге, действительно могло размещаться чудское кладбище, так как традиция хоронить «за рекой», «за водой» была характерна для всех языческих этносов.

От Зайцева вниз по реке в русле Сухоны на протяжении десяти верст тянется цепочка островов: сначала Еловец, потом Осовик, а за ним – Шахтыш. Острова эти прежде были знамениты своими заливными лугами, на которых в разгар лета местные крестьяне ставили десятки стогов душистого сена. А четыреста лет назад сенокосы на Шахтыше принадлежали причту тотемской Троицкой Зеленской церкви.

Как-то раз отправились вверх по реке на дощатых лодках дьячок да пономарь с женами и многочисленными чадами заготовлять сено. От Тотьмы до Шахтыша гребли целый день, благо в июле он долгий. В голове острова устроили шалаши, разбили кострище… Малые детки церковных служителей в свободное время с удовольствием ловили рыбу в теплой протоке между островом и правым берегом Сухоны. Один раз бегут все скопом к шалашам с громкими криками… Пономарь и дьячок с тревогой поспешили им навстречу. Оказалось, что дети нашли в обрывистом берегу торчащие из него огромные кости. За день из глины вырыли два мощных бивня, целую челюсть с гигантскими зубами и груду толстых костей неведомого животного…