Легион Проклятых

– Понтифик? – обратился Керш к священнику, раздающему воду.

Тот направил его к следующей плазе, где картина разительно отличалась. Керш кивнул сестре битвы, облаченной в полный комплект брони и держащей тяжелый огнемет. Он не мог не представить, какие разрушения может вызвать пламя этого могучего оружия. Плаза была пропитана копотью. Струйки дыма поднимались над воронками от взрывов, в мрачных клетках валялись почерневшие человеческие кости. Среди всего этого кошмара родители пытались успокоить своих детей, а остальные жители старались сосредоточиться на молитвах.

Керш застал понтифика Олифанта в момент, когда тот произносил последние молитвы над обуглившимися остатками тел одержимых. Там же находились несколько рабочих с закопченными лицами, в обязанность которых входило отделение тел друг от друга, и весталки с каменными лицами, переносившие гробы со скелетами, застывшим в неестественных позах. Керш заметил, что сестры Августейшей Стражи расположились рядом с толпами местных жителей, а также на парапетах и в башнях с бойницами. Неподалеку, фигура в кобальтовой броне бесстрастно наблюдала за процедурами упокоения, держа в руках мелтаган.

– Труп-капитан, - приветствовал десантника Олифант, тень улыбки промелькнула на его лице.

– Как вы, понтифик? – поинтересовался Керш.

Переставив свою неходящую ногу, экклезиарх развернулся к Сдирателю.

– Не волнуйтесь обо мне, труп-капитан. Я жив, и то же можно сказать про все эти несчастные души, собравшиеся здесь.

Керш прикусил нижнюю губу.

– Понтифик, - начал Сдиратель, чувствуя дискомфорт от своей следующей фразы. – Я хотел бы извиниться за ваши потери...

– Труп-капитан, прошу вас...

– Нет, - настаивал Керш. – Это была моя стратегия, и она провалилась. Цертусийцы покинули свои посты и убежали обратно в город, а у моих скаутов не было приказа открывать по ним огонь.

– Вы же не знали...

– Я мог бы знать и должен был. От человека требуется определенная крепость духа, чтобы устоять перед архи-врагом, он должен быть хладнокровным воином с крепким рассудком. Есть вещи, которые человек не должен видеть. Ужасы, которые должны оставаться безвестными недоступными для человечества. Сущности, чье присутствие заставляет человека сходить с ума.

– А что насчет тех, чьи способности выходят за грани способностей смертных? Вы устойчивы к таким испытаниям?

– Нет, понтифик, к сожалению, нет, - честно ответил Керш. – Но все происходящее – это то для чего мы были рождены, и мы не дрогнем.

Олифант наблюдал, как две весталки относят к гробу черные, обгоревшие останки. Керш заметил, как одна из девушек заметно приободрилась от его скромной улыбки.

– Я приказал образовать кордон молящихся. Люди, спокойные и в больших количествах, собрались на открытых площадках вокруг мавзолея. Мы воздавали благодарности великому Умберто Второму, чей дух наблюдает за нами в наши самые страшные часы, и Богу-Императору, чьи слуги всегда готовы помочь страждущим.

Олифант взглянул в лицо Сдирателя, давая понять, что он имел в виду Адептус Астартес. – Мы были заняты молитвой, когда послышались крики с снаружи кордона. Простите меня, труп-капитан, но сначала мы подумали, что это враг, прорвавшийся сквозь ряды ваших немногочисленных десантников. Когда жены увидели своих мужей, а дети – отцов, люди обрадовались их прибытию. Пока не началась резня. Я не буду описывать разыгравшуюся драму, не перед телами умерших, кому мы желаем лишь вечного умиротворения. Многие погибли, и в этом безумии было сложно разобрать, кто – убийца, а кто – жертва. В конце концов Палатина Сапфира приказала сестрам предпринять жесткие, но необходимые меры, чтобы покончить с этим кошмаром. Они очищали толпы от одержимых священным пламенем и...

На лице понтифика отразилось страдание от воспоминаний и прошедших событиях, ему было сложно подобрать слова для следующей фразы.

...все было кончено.

– Понтифик, - произнес Керш, видя боль на лице мужчины: его физический недуг, грусть и сожаление, духовная агония, которую он пережил, находясь посреди этой мясорубки, оросившей кровью священную землю Цертус-Минор. Сдиратель чувствовал, что просто обязан подготовить экклезиарха к неизбежному.

– Скажу вам прямо, как воин. То, что вы видели – лишь начало. Влияние кометы заставило ваших людей обратиться друг против друга и увеличило число наших врагов. Мой эпистолярий подозревает, что ужасы, которые мы наблюдали - отголоски варпа, просочившиеся в реальность. Злобокост еще впереди. Когда он прибудет на планету, все это покажется нам ничтожным, по сравнению с тем, что он принесет с собой. Вторжение будет осуществляться бессчетным количеством культистов, собратьев Кровавого Бога и, самое худшее, десантниками-предателями – Пожирателями Миров. Они – ангелы, ненасытные в свой жажде крови и убийства. Они были и, к сожалению, остаются лучшими бессмертными противниками на поле боя. Они возглавляют Черный Крестовый Поход, не знающий поражений. Они поглотили сотни Имперских миров, и они уничтожат все живое на этой планете.

Улыбка экклезирха начала сходить с его изуродованного лица.

– Вы говорите, что поражение – неизбежно. Что вы не сможете защитить нас...

– Я не уверен, что кто-то в принципе способен защитить вас в данной ситуации, - честно ответил Керш.

– Но я слышал, как вы говорили, что ваши ангелы...

– Они – воины, - произнес Керш, кивая головой. – Им нужно было услышать это. Вера поддерживает нас.

– Верить в себя...

– Да, - кивнул Керш. – Но вам я предлагаю правду. Нас – немного, и мы противостоим целому легиону. Мои люди и я будем сражаться за вас до последнего, пока не испустим последний вздох, и последняя капля крови не прольется с наших тел. Но когда мы падем, а мы падем, так как такова участь этой бойни, ваших людей предадут мечу.

Олифант кивнул в знак понимания. Затем он посмотрел на Сдирателя своими искренними глазами и улыбнулся.

– У вас своя вера, - произнес он, - у меня – своя. Помните, когда мы встретились первый раз, я сказал, что знал, что вы придете?

– Я помню.

– Он являлся мне, труп-капитан.

– Он?

– Бог-Император.

– Понтифик, при всем уважении, вы не первый клерик, утверждающий, что его посещало божественное видение, - мягко произнес Керш.

– Я не знаю, был ли я в сознании или нет, - продолжил Олифант, уставившись вдаль. – Бог-Император являлся мне. Величественный в своей, похожей на скелет, броне, черной, как глубины космоса, но, в тоже время, сияющей, словно ярчайшая звезда или солнце.

Керш не мог поверить в услышанное.

– Вы видели его?

– Много раз, - подтвердил Олифант. – Перед вашим прибытием. И после. Так я узнал, что ваши ангелы летят к нам. Помощь в пути. Что судьба, в вашем лице, защитит нас.

– Вы все еще испытываете видения?

– Время от времени, - улыбнулся Олифант. – Он всегда среди нас. В тени, выжидает момент, чтобы показать нам свою истинную цель.

– Я не знаю, что это, - честно ответил Керш. – Но я не думаю, что это ваш Бог-Император.

– Посмотрим, сэр, - произнес понтифик. – Он покажет себя в нужное время. Бог-Император – на нашей стороне, ангел. Верь в это.

Керш подумал об Императоре – трупе, восседающем на троне-саркофаге.

– Понтифик, - произнес Кнут. – Адептус Астартес живут для победы и во имя великого Дорна. Он стоял рядом с Императором, уже почившем, среди трупов в Императорском Дворце. Вернувшись в укрытие толстых стен, примарх не чувствовал радости от победы. Пройдя смертельную ловушку Железных Воинов, «Вечную крепость» и «Стальную Клеть», Дорн не чувствовал торжества. У Кулаков не было побед в традиционном смысле этого слова, тех, что воспевают смертные в своих легендах, описывающих полубогов, выточенных из камня и бронзы. Деметр Катафалк, в своем труде, «Архитектура Агонии», учит нас, что эти победы - крушение надежд архи-врага и уничтожение зла – лишь одни из видов побед, но не главные. Галактика всегда находится в состоянии войны, и выживание – вот есть истинная победа.