Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий

Федор вернулся и неторопливо осмотрел поле боя, оставшееся за ним. Двое были похожи на трупы и лежали без движения, третий убежал – его вопли раздавались в доброй сотне метров от места схватки. Четвертый отдыхал под повозкой. Остались только миловидные пьяные гречанки, которым Федор распугал всю клиентуру. Но они и не думали убегать, а, повизжав немного для порядка, вдруг приблизились к удивленному сержанту и стали его поглаживать, ласково хватая за руки и пытаясь заглянуть в глаза. Они тоже видели его кошелек и, похоже, теперь рассчитывали на компенсацию за всех четверых.

Федор даже оторопел. Нет, в другой раз он, может, и согласился бы, тем более что девчонки при ближайшем рассмотрении выглядели чудо, какими хорошенькими. А сержант к женщинам с самой армии еще не подходил. Но как-то все случилось не так.

– Не сегодня, барышни, – устало улыбнулся морпех, вежливо отодвигая красавиц рукой. – Я не в настроении.

И ушел вниз по улице, стараясь не оборачиваться на прелестниц, завлекавших его призывными взглядами.

На рассвете, как и обещал, явился Акир. Собрал всех, и они отправились в обратный путь в Пирей. Сидя рядом с приказчиком Магона на передней повозке, Федор разглядел в ней какие-то амфоры, полуприкрытые сеном – не то с оливковым маслом, не то с вином. «И когда только успели купить, – удивился Федор, – времени же совсем не было».

– Ты, вижу, вчера время не зря потратил, – заметил Акир, увидев порезанную жилетку сержанта. – Наверное, у женщин?

– Нет, – удивил его Федор. – Ходил на храм смотреть.

– Ночью? – не поверил своим ушам приказчик и добавил: – Ночью в Афинах с кошельком на поясе лучше не гулять. Даже рядом с храмом.

– Это я уразумел, – кивнул Федор, – но очень хотелось посмотреть. Нельзя ли, кстати, разжиться новой жилеткой? А то в этой неудобно ходить.

– Для спасителя жизни нашего хозяина мы что-нибудь придумаем, – сообщил Акир, погоняя разомлевших от жары лошадей.

Перед повозками вышагивали солдаты Карфагена, а сам сенатор ехал впереди всего импровизированного войска, отягощенного обозом, рядом с каким-то неизвестным долговязым всадником в богатой тунике, украшенной по краям золотисто-черным узором.

– Кто это? – поинтересовался у Акира сержант, увидев новое лицо.

– Кимон, – проговорил вполголоса приказчик, – афинский сенатор. Он едет с нами в Карфаген на переговоры. Хозяин давно его зазывал и вот теперь, узнав, что мы стоим на якорях в Пирее, Кимон решил принять предложение. Тем более что пора определяться.

– С чем определяться? – не понял Федор. – С кем он будет дружить и за кого воевать?

– Не кричи так громко, – предупредил Акир и, оглянувшись по сторонам, словно дорога в Пирей могла быть небезопасна, добавил: – Он едет для торговых переговоров.

– Ну-ну, – кивнул сержант, – для торговых, так для торговых.

На одной из промежуточных остановок, где для сенаторов разбили шатер, Магон подозвал Федора к себе. Рядом с шатром стоял командир отряда пехотинцев. Его лицо показалось сержанту немного знакомым. И когда Чайка подошел, слегка поклонившись обоим сенаторам, Магон представил их друг другу, сообщив неожиданную новость.

– Федор, дальше ты поплывешь на другом корабле, – перевел ему Акир, – так хочет сенатор. В порту ты перейдешь на борт квинкеремы, которой командует капитан Итон, а Гискар, командир пехотинцев, проводит тебя к нему.

Воин едва заметно кивнул, на его загорелом лице не дрогнул ни один мускул. Серые глаза взирали на Федора из-под массивного шлема совершенно бесстрастно. Хотя, казалось, что Гискар делает над собой усилие. «Где же я его видел»? – снова подумал Федор и вдруг вспомнил. Этому парню он от души заехал в ухо, предварительно сорвав с него шлем и выбив из рук меч, когда их с Лехой пеленали на борту корабля. А друг Гискара вырубил его самого.

– В твоей каюте оставшуюся часть плавания будет жить наш гость из Афин, – закончил приказчик. – Гискар найдет тебе место у себя на корабле, а по прибытии в Карфаген ты дашь свой ответ.

«Да, – мысленно вздохнул Федор, – этот найдет».

– Что ж, – кивнул сержант, глянув в глаза Магону, поглаживавшему бороду и словно ждавшему, что сержант даст ответ прямо сейчас, – надо так надо.

Вернувшись вечером в порт, Федор посетил свой тесный кубрик. «Да, – подумал морпех, – видно, на военных кораблях и в самом деле с местом напряг, раз сюда поселят целого сенатора».

Он вернулся забрать нехитрые пожитки, а получилось – просто попрощаться с кубриком, где провел первые дни своей свободной жизни в новом мире. Изодранную тельняшку с ботинками он похоронил на дне Черного моря, а из подаренных вещей у него была только цыганская одежда, кожаный кошелек с карфагенскими монетами да золотая скифская птица. Акир, как и обещал, подсуетился и принес ему новую синюю жилетку.

Федор переоделся, испустил вздох и вышел на палубу, где его ждал Гискар при оружии. Взглянув на закатывающееся солнце, сержант по сходням направился вслед за ним.

Магон в это время прогуливался по палубе вместе с афинским сенатором и, хотя был занят разговором, даже слегка поднял руку в прощальном жесте, хотя мог сделать вид, что не заметил проходившего мимо сержанта. К слову, этот карфагенский сенатор казался не таким уж помпезным, как представлялись Чайке сенаторы вообще. Временами у него даже возникало ощущение, что если с ним сесть за один стол и крепко выпить, то даже будет о чем поговорить, кроме торговли и политики. Но Магон, не считая одного-единственного раза в Скифском море, за стол его больше не приглашал. Видно выжидал, что решит Федор насчет дальнейшей службы. А там, значит, и поговорим.

Зато Акир на прощание сообщил ему, что путь до Карфагена займет еще дня три-четыре, если с погодой все будет благополучно. И обещал попросить об этом богов. А насчет общения с экипажем Чайкаа может не беспокоиться, Итон и Гискар получили необходимые инструкции. С тем Федор и отбыл опять на квинкерему, что выловила их с Лехой из воды посреди Черного моря.

Нет, морду ему, конечно, бить никто не стал – хозяин запретил, но встретили прохладно. С хитрой рожи Гискара уже по дороге сползла маска безразличия. И сержант пару раз поймал на себе его взгляд, в котором читалось отчетливое желание проткнуть сопровождаемого острым мечом и посмотреть в глаза перед смертью. Но, увы, это удовольствие откладывалось, как минимум, до гавани Карфагена.

Капитан квинкеремы Итон казался более спокойным – служба есть служба. Тем более что сам в усмирении разбушевавшихся морпехов участия не принимал. Велел Гискару проводить его в отведенный по рангу кубрик и сообщил, что питаться Федор будет с офицерами. На том общение и закончилось.

Отужинав спустя час с капитаном, представившим Чайку кормчему и начальнику гребцов, двум бугаям, способным одним ударом завалить быка, сержант удалился к себе в кубрик, горя желанием поспать перед выходом в море. Что-то утомился он за время пребывания в Афинах и к разговорам с господами офицерами был не расположен. Кубрик оказался еще меньше, чем предыдущий. И находился в самом чреве корабля, на третьей палубе, рядом с помещением гребцов.