Легион Видесса

– Вот красивая девчонка, – сказал кельт Таргитаю.

Густые брови хамора взметнулись вверх.

– Рад, что ты так думаешь, – сказал он сухо. – Но сделай другой выбор. Возьми на этот раз служанку. Это Сейрем, моя дочь.

– Прости, – сказал Виридовикс, заливаясь краской до корней волос. Он прекрасно знал, что его положение в клане еще очень шатко. – Но как мне отличить служанку от знатной женщины?

– По багтэгу, конечно, – ответил Таргитай. Когда вождь заметил, что кельт не знает этого слова, то сделал движение вокруг головы, показывая, что имеет в виду головную повязку.

Виридовикс кивнул, ругая себя за то, что не обратил внимания на эту деталь. На головном уборе Сейрем были нефриты и полированные опалы, а также причудливые золотые украшения. Очевидно было, что она – не рабыня.

Наконец взор кельта остановился на молодой женщине лет двадцати /ob(. Она была далеко не столь красива, как Сейрем, но все же достаточно приятна и обладала хорошей фигурой – этого оказалось довольно, чтобы привлечь внимание кельта.

– Вот эта девушка подойдет, если не возражаешь, – сказал Таргитаю Виридовикс.

– Кто? – Таргитай отложил бурдюк с кумысом, из которого шумно тянул. – А, Азарми. Она прислуживает моей жене Борэйн. Хорошо.

Виридовикс махнул рукой, подзывая девушку к себе. Одна из богато одетых женщин, очень тяжеловесная на вид, сказала что-то своим подругам, которые так и покатились со смеху. Азарми покачала головой. Это вызвало у пожилых женщин новый взрыв хохота.

Кельт предложил девушке кумыс из бурдюка, который Таргитай отложил в сторону. Не зная языка и не имея возможности объясниться с девушкой, кельт не представлял себе, как ему сказать ей что-нибудь нежное. Она не отшатнулась, когда он коснулся ее, но и желания с ее стороны он не почувствовал.

Постель расстелили у костра. Девушка была покорной, и кельт не ощущал неприязни, но зажечь ее он так и не смог. Разочарованный и уязвленный, он жадно думал о Сейрем, спящей всего в несколько шагах от него. Вскоре и самого Виридовикса сморил сон.

x x x

– Мой отец узнал это от своего деда, – рассказывал Ариг. – Когда аршаумы увидели реку Шаум, они приняли ее за море.

– Охотно верю, – отозвался Горгид, глядя на могучую реку, которая несла свои синие воды на юго-запад, к далекому морю Миласа.

Грек прикрыл ладонью глаза: ослепительное полуденное солнце искрилось и плясало на гладкой поверхности воды. Он попытался определить ширину реки, но кто мог бы сказать, на сколько километров она разлилась? На два, на три? После Шаума Куфис, Аранд – да и любая другая река, какую Горгид видел в Галлии, Италии, Греции, – превращались в сущих пигмеев. Горгид обтер лоб ладонью и ощутил шершавое прикосновение песка.

Гуделин, все еще очень неуклюжий в степных одеждах, стряхнул с рукава сухую травинку.

– Как будто дойти до этой реки не было для нас достаточно суровым испытанием… Как же нам перебраться на тот берег? – вопросил бюрократ, обращаясь ко всем и ни к кому в отдельности.

Хороший вопрос, подумал грек. Ближайший брод находился в двухстах пятидесяти километрах к северу. Чтобы построить мост через Шаум, нужно вмешательство богов. Что до кораблей – кто умеет их строить в степи, где почти не встречаются деревья?..

Скилицез оскалил зубы в нехорошей улыбке.

– Пикридий, ты хорошо плаваешь?

– На такое расстояние? Не хуже тебя, клянусь Фосом.

– Лошади плавают лучше, чем вы оба, – заявил Ариг. – Пошли.

Он подвел лошадей к берегу Шаума, соскочил на землю и разделся почти догола, затем прыгнул обратно в седло. Остальные последовали его примеру.

Ариг сказал:

– Направляйте свою лошадь в воду, пока она не начнет плыть. Затем соскользните с нее и крепко держитесь за шею. Я пойду последним. Псой, держи мою лошадь и свою тоже. Я возьму еще одну. Хочу убедиться, что ни одна не останется на берегу.

Аршаум обнажил саблю и проверил остроту лезвия ногтем.

Горгид взял с собой пропитанный маслом кожаный мешок, в котором хранил драгоценную рукопись. Уловив взгляд аршаума, грек пояснил:

– Я буду держаться одной рукой – книга должна оставаться сухой.

Кочевник только пожал плечами. Если грек хочет рисковать жизнью изза каких-то каракулей на пергаменте – что ж, его личное дело.

Оглядев толстого Гуделина, Ланкин Скилицез сказал:

– Ты будешь держаться на плаву лучше, чем я.

Гуделин только фыркнул.

Горгид дернул поводья, направляя лошадь к реке. Она попыталась увернуться, когда поняла, чего добивается всадник, но он ударил ее по бокам пятками, и лошадь вошла в воду. Оказавшись в реке, она дернула головой и недовольно посмотрела на всадника. Затем, как купальщик, пробующий воду ногой, неуверенно пошла вперед. Снова запнулась.

– Итхи! – крикнул грек на своем языке. – Вперед!

Он еще раз ударил ее пятками. Лошадь наконец поплыла. Она испуганно фыркнула, когда копыта перестали касаться дна, но тут же начала сильно загребать. Противоположный берег, видный с поверхности воды, казался невероятно далеким.

Прянул запасной конь, когда Ариг погнал его в воду, кольнув саблей. Дико заржала лошадь, прыгая в воду и утаскивая за собой остальных, привязанных к ней.

Течение Шаума оказалось не таким сильным, как ожидал Горгид. Оно относило плывущих немного на юг, делая переправу дольше, но в целом не слишком мешало. Вода была холодной и очень прозрачной. Горгид видел на дне реки камни и водоросли.

На середине переправы он заметил большую серую рыбу с коричневыми полосками на спине. Она рылась на дне. Размеры рыбы вызвали у грека нешуточную тревогу: она была поболе лошади.

– Акула! – крикнул Горгид.

– В Шауме нет акул, – заверил его Скилицез. – Они называют ее «мурзалин», а видессианское название – «сиркат».

– Мне плевать, как ее называют. – Грек был не столько удивлен, сколько испуган. – Она кусается?

– У нее даже нет зубов. Только сетка для ловли рачков и червей.

– Засоленная икра сирката – редкостный деликатес, – вставил Гуделин тоном гурмана.

– Да и мясо недурно, если хорошенько прокоптить, – добавил Превалий, сын Хараваша. – А из ее плавательного пузыря мы делаем… Как вы это называете, когда свет проходит насквозь?