Легионер из будущего. Перейти Рубикон!

Еще Авл Сикул поведал мне, что воины первого манипула первой когорты освобождены от всех лагерных работ, у них была лишь одна обязанность в стане – нести днем и ночью караул возле шатра полководца. Воины из прочих когорт легиона были обязаны нести стражу у лагерных ворот и на валу. Караулы от заката до восхода солнца менялись четыре раза. Всякий раз смена караула происходила по сигналу трубача, время для смены часовых военачальники определяли по клепсидре, водяным часам. В соответствии с этим «ночью» в римском войске считалось время приблизительно от шести вечера до шести утра. В дневное время, соответственно с шести утра до шести вечера, караулы тоже менялись четыре раза. Для ночных страж каждый вечер полководцем давался пароль.

Побудка и отбой происходили в римском стане по сигналу трубы.

Военные музыканты в римском войске также имели различия между собой. Тубицины, к примеру, подавали сигналы к атаке или к отступлению непосредственно в бою. Они играли на тубе, длинной прямой медной трубке, издававшей очень протяжный звук. Корницины повторяли сигналы, данные тубой, передавая их по манипулам. Музыкальным инструментом корницинов был корн – почти круглый медный рог с довольно хриплым звучанием. Буцинаторы играли на буцине, небольшом рожке, посредством которого давались сигналы для смены караулов, подъема и отбоя. Тонкое гудение буцины во время стоянки было постоянно на слуху у римских воинов.

Первый день в римском лагере пролетел для меня очень быстро.

Уже лежа в палатке после сигнала отхода ко сну, я восстановил в памяти события последних дней, которые и привели меня из Рима в Цизальпинскую Галлию.

Пронырливый Белкин очень скоро расчухал, что я заглядываю домой к куртизанке Поллии не ради нее, а встречаюсь там с матерью Октавиана. «Теперь-то мне ясно, почему ты не хочешь убивать Октавиана, – заявил мне Белкин. – Между ним и тобой стоит прекрасная Аттия! Ты втрескался в Аттию, как придурок, позабыв обо всем на свете! Там, в будущем, от тебя ждут действий и выполнения задания, а ты здесь ударился в любовные приключения. Это же свинство, старик!»

Белкин принялся зудеть у меня над ухом изо дня в день, настаивая, чтобы я, наконец, одумался и приступил к тому, ради чего меня и забросили в древний Рим. Потеряв терпение, я сказал Белкину, что попытаюсь убить Цезаря, но Октавиана трогать не стану. Я живо собрался в путь, наговорив своему патрону Гаю Меммию, что мне нужно на несколько дней съездить во Фрегеллы, забрать свои деньги у тамошнего знакомого ростовщика и уладить кое-какие дела.

Прощаясь со мной и желая мне удачи в покушении на Цезаря, Белкин заверил меня, что, со своей стороны, он не улетит из древнего Рима в будущее, пока не прикончит Октавиана. «Это станет моей лептой в деле спасения России от ужасной ядерной катастрофы!» – добавил при этом Белкин.

Купив коня, я за пять дней добрался до Равенны, где вербовщики Цезаря собирали всех желающих служить под его знаменами. Цезарь располагал несметными богатствами, которые позволяли ему содержать десять легионов, постоянно их пополняя. Из Равенны меня вместе с группой других новобранцев вербовщики Цезаря отправили в лагерь десятого легиона под Эпоредией. Своего коня и большую часть денег я оставил в Равенне у одного тамошнего содержателя постоялого двора под поручительство Цезаревых вербовщиков.

Так началась моя служба в римском войске. Так я приступил к главной части своего задания.

* * *

К моему удивлению, атмосфера, царившая среди воинов десятого легиона, совсем не походила на «братство», о котором мне толковал Тит Пулион не без гордости в голосе. В легионе было довольно много новичков, не имевших военного опыта, поэтому ветераны и те из легионеров, кто хоть немного успел повоевать с галлами, всячески унижали и эксплуатировали новобранцев. В десятом легионе, как и в других легионах Цезаря, воины, имевшие деньги и связи, могли отлынивать от лагерных работ и военных упражнений. Обо всем этом я узнал очень скоро, обретя приятелей, близких мне по возрасту, в других когортах.

Я наплел Титу Пулиону, будто мои родители богатые плебеи, что я удрал в войско Цезаря, устав от их излишней опеки. Свою выносливость и умение обращаться с оружием я объяснил тем, что меня с детства воспитывали получившие свободу гладиаторы, телохранители моего отца. Тит Пулион поинтересовался у меня, не окажет ли мой отец ему поддержку, если он приедет на жительство в Рим. Родиной Тита Пулиона был маленький городок в Этрурии, куда ему по окончании службы совсем не хотелось возвращаться.

«Цезарь намерен стать властелином Рима, это уже ясно, – молвил мне Тит Пулион, – не зря же он содержит такое большое войско, хотя война в Галлии уже закончилась. Мне хочется и после службы быть поближе к Цезарю».

Я пространно намекнул Титу Пулиону, мол, услуга за услугу. Он оказывает мне свое покровительство в войске Цезаря, а мой отец за это поможет ему неплохо устроиться в Риме.

После этого приватного разговора Тит Пулион стал следить за тем, чтобы декан Авл Сикул не слишком докучал мне своими поручениями и поучениями. Не желая ссориться с Титом Пулионом, Авл Сикул махнул на меня рукой, избавив даже от караульной службы. Я целыми днями слонялся по лагерю, вникая во все мелочи лагерной жизни и стараясь заводить полезные знакомства. Цезарь должен был вскоре вернуться в стан десятого легиона, и тогда мне предстояло каким-то образом осуществить покушение на него. Я постоянно ломал над этим голову, но никак не мог придумать ничего путного. Мне хотелось убить Цезаря и уцелеть при этом самому, но такой вариант мне не светил здесь при любом раскладе. Это было мне совершенно очевидно!

Так прошла неделя.

И вот однажды воинов десятого легиона утром разбудила не обычная побудка буцинатора, а сигнал боевой тревоги, поданный корном. Выбежав из палаток, легионеры быстро построились по когортам на широкой центральной улице лагеря перед преторием. Все были в полном вооружении, с командирами и трубачами в передней линии.

Перед войском появился верхом на коне легат Квинт Цицерон.

Это был поджарый светловолосый мужчина лет сорока пяти, в облике которого было много сходства с оратором Цицероном. Мне довелось повидать оратора Цицерона в Риме, поэтому теперь, глядя на легата Цицерона, я мигом узрел в его чертах тот же длинный нос, широкий покатый лоб с двумя залысинами, большие оттопыренные уши и тяжелый подбородок. Фамильное внешнее сходство двух братьев Цицеронов было налицо.

Проезжая на коне вдоль строя легионеров, легат Цицерон коротко объяснил войску, почему сегодня утром прозвучала боевая тревога. Оказалось, что из города Новый Ком бежали галльские заложники. Беспечность охраны позволила заложникам беспрепятственно выйти из города и скрыться в горах. Бежавшие заложники являются сыновьями галльских вождей из племен ретов и винделиков. Командир римского гарнизона в Новом Коме, легат Гай Оппий, отправил послов к галльским вождям с требованием вернуть заложников, но получил в ответ отказ. Более того, галлы начали спешно вооружаться и собираться в большие отряды, понимая, что римляне непременно попытаются захватить заложников силой.

«Галльские вожди знают, что Альпийские горные проходы вот-вот завалит снегом, тогда главные силы Цезаря не смогут прибыть из-за Альп в Цизальпинскую Галлию, – молвил Квинт Цицерон. – В Цизальпинской Галлии стоит лишь наш десятый легион, других войск у Цезаря здесь нет. Цезарь даже не знает о бегстве заложников. Время дорого, поэтому я решил выступить против галлов, не дожидаясь распоряжений от Цезаря, гонец к которому прибудет только под вечер. Ретов и винделиков надо разбить до того, как они соберутся с силами и успеют вовлечь в мятеж соседние племена. Мы выступаем в поход немедля!»