Легионер. Дорога в Помпеи – 1

– Не стоит, – предупредил я.

Оружия при нем не было, но заканчивать наше мимолетное знакомство мордобоем? К чему?

– Из города едешь? – поинтересовался легионер.

– Допустим. Вольноотпущенник я.

Я припомнил, что одет не в своей наряд. Вот оно что, во мне просто читается свобода – это не дает покоя вояке. Надо соответствовать образу. Я опустил взгляд. Может, хоть теперь отстанет.

– О как! – легионер смерил взглядом Боливара – уставшего и пыльного, но с гладкими боками породистого скакуна. – Неплохо для либертуса. Это ж кто тебя вместе с лошадью на волю отпустил… ик.

Да, лошади в Риме стоили немалых денег, так что понятно, чего центурион так удивляется. Тот даже будто протрезвел. Ненадолго, правда. Миг, и глаза его вновь собрались в кучу – хмель оказался сильней.

С конем мы, может, и разобрались, но к моему поясу был привязан мешочек, туго набитый серебром, потому легенда, откуда у меня взялись деньги и лошадь, родилась на ходу.

– Мой господин попал в проскрипционные списки, прикрепленные в эдикт и вывешенные на Форуме. А Сулла благороден и щедро платит тем, кто помогает выследить врагов Республики, – на ходу сочинил я.

– Так ты все-таки сулланец! Уважаю… ик…

Центуриона качнуло, но ногах он устоял – не в малой степени потому, что его руки всё ещё лежали у меня на плечах. В них он и сцепился, не желая падать в пыль.

– А что за про… списки такие? Ничего об этом не слышал.

Судя по всему, весть об эдикте Суллы еще не успела разлететься по Республике.

В век без интернета на то, чтобы какая-либо новость стала известна за пределами столицы, требовалось немало времени. Подчас даже недели и месяцы. Неудивительно, что об эдикте Луция Корнелия многие, даже не будучи самыми простыми гражданами, еще ничего не знали.

Узнают, проскрипции гремели ещё долго в годы правления Суллы, и, по сути, они стали первым юридически обоснованным способом сведения счетов с гражданами Рима. До этого ни один римлянин в статусе гражданина не боялся смертной казни. Но Сулла поступил хитрее – он сперва лишал людей Римского гражданства, отправлял в изгнание – и тем самым вышел из юридической петли. Все его действия, по факту, не нарушали саму букву закона.

– Расс… – я запнулся, чуть не выдал на ура фразу про расстрельные списки, надо бы фильтровать речь от греха подальше. – Кхм. Списки врагов республики. И личных врагов Феликса. За голову каждого положена награда. Деньги – и освобождение.

Я снова выпрямился и поднял на него взгляд.

– М-м… – протянул центурион. – Вот это я понимаю, решение! В легионах давно ходили слухи, что Сулла не простит врагов. Они ведь нашу кровь проливали. – Центурион дважды ударил себя кулаком по груди. – Таких надо вырезать, как гнойник! Выжигать!

Я коротко пожал плечами. Главное, что легионер поверил в выдуманную сказку. Представляю его рожу, если он узнает правду. Впрочем, вся моя прежняя жизнь прямо вопила, что эта самая правда никому вообще-то не нужна. Подчас даже даром.

– Погоди, ты… ты, получается, своего господина… – он запнулся и испытующе посмотрел на меня.

– Убил, – кивнул я, – а потом получил свободу и деньги. На эти деньги купил коня. Туда, куда я еду, не близкий путь. Боюсь, что пешком и до осени не дойти.

Я уже обдумал, какое место назову, если центурион будет спрашивать, но задавать других вопросов он не стал.

– Как хорошо, что мы встретились, а то я думал – от скуки завою!

Судя по игравшей в каупоне музыке, скучать там явно не приходилось. Но возражать я не стал.

– Квинт Дорабела Луц, – легионер представился и протянул мне руку. – Рад знакомству!

Я протянул руку в ответ, и Квинт крепко пожал мое запястье. Воины в это время часто носили оружие в рукавах, потому римляне сжимали друг другу не ладони, а запястья. И приветствие, и проверка.

– Гай Руф, – представился я первым пришедшим в голову именем.

Рукопожатие затянулось, а потом Квинт вовсе потянул мою руку на себя. Да когда же ты от меня отвяжешься? Но скоро я понял, что центуриона просто снова шатнуло.

– Гай, а давай-ка я тебя угощу вином!

– Не откажусь. Кхм, то есть, отведать в такой славной компании…

Особо пить я не собирался, но кто как не центурион мог ввести меня в курс дела. Поэтому предложение я принял с удовольствием.

– Тогда за мной! – он махнул рукой, приглашая в каупону.

Мы прошли ко входу, зашли внутрь – я придерживал нового знакомого за плечо, как бы по-дружески, и тот, кажется, был доволен подмогой. Несмотря на то, что помещение хорошо проветривалось, в каупоне было невыносимо душно. Народу было тоже хоть отбавляй, зернышку негде упасть. Стоял бубнеж, разбавляемый хоть сколько-то бодрой игрой музыканта на тибии – небольшой двойной дудке, сделанной из тростника. Одна из трубок заливалась соловьем, вторая создавала протяжный аккомпанемент. Получалось здорово, Квинт тоже оценил. Проходя мимо музыканта, центурион щелчком забросил в его шляпу полновесную серебряную монету.

Зато запахи! Ох, запахи здесь были такие, что мой желудок вмиг ожил и как будто заскреб лапками изнутри. Жар шел от поросенка, которого поджаривали на вертеле. С тушки капал жир, вспыхивая и шипя на углях.

Присутствующие при виде Квинта отсалютовали чашами с вином. Центурион с достоинством вскинул руку в знак приветствия. Мы прошли к столику, за которым явно до того и отдыхал легионер.

Я сел за столик, не без удивления отмечая, что на столешнице остался себе лежать гладиус Квинта. Центурион тут же позвал хозяина. Через весь зал к нам засеменил высокий, но худощавый старик в тунике.

– Принеси гостю поесть и вина! – Квинт стукнул кулаком по столу. – И остальным вина – повтори! На мой счет!

Понятно теперь, чего все присутствующие поднимали чаши… Видно, Квинт тут занят тем, что благополучно прожигает жалованье. Легионерам без того платили невеликие деньги, а если на них угощать сотню гостей, в кармане быстро появится дырка.

– Сам за себя плачу, – осторожно шепнул я хозяину и сунул ему монету.

Хозяин каупоны безразлично кивнул и скрылся. А уже через пару минут поставил на стол чашу вина и салат из латуки, петрушки и лука, приправленный оливковым маслом. Хотелось не то чтобы есть, хотелось прямо-таки жрать. Я покосился на поросенка.

– Еще не готов, – тут же произнёс старик.

– Ну, выпьем! – Квинт поднял свою чашу. – За Луция Корнелия Суллу!

Мы стукнулись чашами. Центурион внушительными глотками опустошил свою чашу примерно наполовину, я только смочил губы. Начало новой жизни я еще обязательно отмечу, но не сейчас.

– У-уф… – Квинт с грохотом поставил чашу на столешницу, вздрогнул, поежившись. – Хорошего вина я не пил со времен войны с Митридатом, когда мы отмечали победу при Орхомене! Но сегодня наша победа не менее значимая! Мы задавили гадюк!