Легионер
Шрифт:
Кроме того, алайцев чипировали — а вот это уже не лезло ни в какие ворота. Не сам факт, нет. Но полный "сержантский" чип Легиона, отслеживающий не только местонахождение, но и физическое состояние объекта…
Так мало этого! Форма, коммуникаторы… больше всего сержанта-инструктора Коломи смущали баулы алайцев. Точнее, не сами баулы, при всем неподобающем курсантам качестве, а то, что стандартные продолговатые чехлы на них явно не были пустыми. Откуда у юнцов, завербованных в какой-то Тмутаракани, взяться спатам?!
Каждый фактор по отдельности значил не так уж много, но вот все вкупе…
Итак,
Да, с девкой проблемы, она даже по стойке "смирно" ухитряется стоять так, что встаёт как минимум у половины окружающих мужиков. По той самой стойке. И мордашка расписная, хрен отмоешь (сержант попробовал и не преуспел), "родовые знаки", видите ли. Кошка кошкой. Куда такую в офицеры… но парень-то?!
Кстати, о девке. Фамилия явно немецкая, а вот у неё как раз никаких проблем с произнесением имени "Иван" не возникало. Коломи хохмы ради решил запустить проверочку. И обломался по полной программе. Иннокентий? Пожалуйста. Степан? Никаких вопросов — и никаких "Стефанов" или "Стивенов". Федор? С нашим вам удовольствием, Теодор и рядом не мелькнул. Более того, после стандартного "Разрешите обратиться?" она поинтересовалась, как на самом деле произносится фамилия сержанта. И "Коломиец" в её исполнении прозвучал на "ура".
А уж то, что она завернула (по-русски!) в "дружеской" беседе с попробовавшим подкатиться обломом лет тридцати с Дубны, и вовсе заслуживало самого глубокого уважения. И столь же глубокого недоумения: откуда?! Ведь лексикон-то какой специфический! И акцента ноль! Ну не могла она служить там, где так выражаются, это-то Коломиец знал совершенно определенно: сам служил. Когда-то.
Так, а это что ещё такое?! Кажется, пора вмешаться… ох, Ваня, говорила тебе мама — думать вредно, на работу опоздаешь…
Когда сержант-инструктор влетел в общую зону, безобразие уже прекратилось. Ну, почти. Рекрут — тот самый, с Дубны — с изрядно разукрашенным (пожалуй, слегка обожженным) лицом и безвольно повисшей правой рукой, выворачивался из захвата трёх или четырёх подельников. На абсолютно невредимую Дитц хватало одного Стефанидеса. С заметным трудом, но хватало.
То, что на каком-то варварском диалекте рычал парнишка, сержант понимал с пятого на десятое, но, кажется, мелькнули "гауптвахта" и "зачем?". Неглупый малец, соображает. Интересно, дальше-то сообразит?
— Что здесь происходит?!
Ага, распались, стоят порознь.
— Сэр, рефери Стефанидес, сэр! Учебный рукопашный поединок, сэр!
Ну-ну. Молодец, выкрутился. Кстати, неплохой материал для курсант-капрала. А то и курсант-сержанта. Намекнём, кому надо, кадры решают всё.
— Лифарев, что у вас с лицом?
— Сэр, курсант Дитц, сэр! — а девку, кстати, никто не спрашивал. — Тренировочное занятие по взрывному делу! Недостаточное соблюдение техники безопасности! Больше не повторится, сэр!
Коломиец, пожалуй, поверил бы. Если
бы собственными глазами не видел, как громила Лифарев полез в сумку этой самой Дитц и получил прямо в рожу заряд чего-то достаточно безобидного, но крайне унизительного.— Лифарев?
— Сэр, так точно, сэр!
Ха! А вот это уже интересно. Ну, в том, что эти двое отмажутся, Иван Коломиец практически не сомневался. Но чтобы массивный и на вид категорически туповатый Лифарев срубил фишку… не ожидал, да. Не ожидал. Зря, кстати, не ожидал-то.
А, пожалуй, не такой уж и сброд…
Всё было плохо. Решительно всё.
И самочувствие — Конрад Дитц вдруг почувствовал себя почти дряхлым. И окружающее пространство — пустота в доме давила, не давала дышать; мягкой, но тяжелой лапой сжимала сердце.
Руди, всегда спокойно относившийся к отлучкам Ланы, повадился лежать на пороге ее комнаты, уставившись на колонку, с которой исчезла статуэтка Баст, и тихонько поскуливая. В глазах преданного пса стыла та же тоска, которая превращала отставного легионера в никчёмную (проклятое слово!) развалину. А ведь всего неделя прошла с тех пор, как его девочка, чмокнув отца в — тогда — чисто выбритую щеку, запрыгнула в кар, которому предстояло доставить её и Тима в космопорт.
И вроде бы всё правильно. Дети растут и покидают гнездо. Ты же знал, что не навсегда Лана останется в этом доме? Рано или поздно, так или иначе, но она должна была уйти. В Легион, в семью мужа, в свободный поиск своей судьбы… что же ты плачешь, старый дурак?
Ехидное дребезжание коммуникатора бесцеремонно вклинилось в невесёлые размышления Дитца. Первой его мыслью было содрать кольцо с уха, а браслет — с запястья, и утопить оба девайса в лохани для полива, той самой, в которой (кажется, еще вчера!) отмокала избитая девчонка. Впрочем, это было бы слабостью, а слабостей сержант, по собственной воле не ставший офицером, себе не позволял.
— Да! — предельно неприветливо буркнул он. Номер был незнакомым, и изображать вежливость Зверюга не собирался.
— Джи Дитц? Мигель Рэнсон.
Ого, да это же проф! Нет уж, этому котяре Зверюга хамить не станет. Потому, хотя бы, что если бы не он — не отъезд Ланы был бы сейчас причиной дурного настроения. В этом мире поправимо всё, кроме смерти, и именно Рэнсон не позволил случиться непоправимому.
— Слушаю вас.
— Могли бы мы встретиться, джи Дитц? Нет-нет, с Ланой — я уверен, как врач — все в порядке, но… мне нужна ваша помощь и…
— Никаких проблем, джи Рэнсон. Где и когда? Я у себя дома, мне понадобится некоторое время… — чёрт, в таком виде на люди не покажешься!
Конрад, вполуха слушая указания пожилого медика, уже метался по дому. Гель для депиляции… чистый комбинезон (целая стопка в шкафу, дочка постаралась)… рубашка… кажется, все.
Три часа спустя Дитц вполне неторопливо (а на самом деле — нетерпеливо) прогуливался по зоопарку Лазарева. Каникулы были в разгаре, и дорожки между просторными вольерами заполняли полчища ребятишек. Здесь, в Округе Зель-Гар, школьные вакации были привязаны к сельскохозяйственному циклу: на время посевной и уборочной, отёла и стрижки овец детей распускали по домам. Но надо же и развлекаться?