Легкие деньги

Эми уехала до того, как прибыла полиция, взяв фургон Джеба. Райан с Мэрилин давали показания до утра. Хотя Эми тоже была свидетелем, она посчитала, что на сегодня с нее достаточно. Прежде чем говорить с полицией, она хотела сделать еще одну вещь.

А именно развеять некоторые подозрения.

Она вернулась домой после четырех утра. В квартире было темно, если не считать зажженного ночника в коридоре. Она заглянула в спальню Тейлор. Малышка спала в такой причудливой позе, какая может показаться удобной только четырехлетнему ребенку. Эми легонько погладила дочь по голове и поцеловала в щеку. Тейлор не шевельнулась. Эми повернулась к двери и вздрогнула – там стояла Грэм. Появилось неприятное чувство, точно в груди родилась злость. Ей редко удавалось понежничать с Тейлор, чтобы Грэм не была тому свидетельницей. Раньше Эми думала, что это простая заботливость, но теперь все виделось по-другому.

Она вышла в коридор и закрыла за собой дверь.

– Я слышала, как ты приехала, – сказала Грэм. Она была в рубашке, тапочках и ночном чепчике.

– Ты ждала меня?

– Конечно. Я же волновалась за тебя, милая! Эми перешла на кухню. Грэм села за стол.

– Что произошло?

Эми открыла холодильник и налила себе апельсинового сока. За стол садиться не стала.

– Я узнала, кто не убивал мою мать. Казалось, бабушка смутилась:

– Что?

– Но я догадываюсь, кто это сделал.

– И кто же? Эми отпила сок.

– А ты разве не знаешь?

– Эми, о чем ты говоришь? Ее голос зазвучал резче:

– Помнишь, я говорила тебе, что почти ничего не помню из той ночи, когда умерла мама? Каждый раз, стоит мне только дойти до определенного момента, в моей голове появляются цифры.

– Да.

– М 57. Я всегда думала, это что-то вроде защитной реакции. Когда я подбиралась слишком близко к болезненным воспоминаниям, мой слишком развитый мозг начинал брыкаться и выдавать цифры – астрономическое обозначение Кольцевой туманности, которую я рассматривала в ту ночь.

– Разумное объяснение.

– Я соврала тебе накануне. Когда я была наверху в нашем старом доме, я вспомнила, что действительно видела цифры. Но это было не М 57, вообще не астрономические обозначения!

– Так что?

Эми уставилась на Грэм, сверля ее взглядом:

– Я видела цифры и буквы. Но не те. Я запомнила номер машины.

Грэм нервно стискивала руки.

– Не понимаю.

– И я не понимала до поры до времени. Вчера вечером до меня дошло. Видишь ли, когда я была маленькой девочкой, я не всегда смотрела на звезды. Иногда опускала телескоп и рассматривала окрестности, людей во дворах, машины на дорогах. В ту ночь я увидела машину – «форд-гэлэк-си», с черной виниловой крышей. Обратила на нее внимание, потому что это была твоя машина.

Грэм смертельно побледнела. Такой слабой Эми еще никогда не видела ее.

– Ты что-то перепутала.

– Нет. Все это время мой мозг блокировал воспоминания, подавлял их. Но с тех пор как я снова побывала в нашем доме, память вернулась. И я не помню, чтобы ты заезжала к нам тем вечером. Ты ехала мимо, так почему же не зашла к нам?

– Я приехала позже. Когда ты уже спала. Взгляд Эми стал еще жестче.

– Да. И я так подумала. Но я видела машину почти за час до того, как легла в постель.

– Я… я точно не помню.

– Зато я помню, – перебила Эми. – Помню, как все думала: где же Грэм? Куда она делась? Ждала, что ты вот-вот придешь, но ты так и не появилась.

– Я не помню.

– Ты ждала снаружи, пока я усну.

– Глупости. Зачем мне это?

– Потому что ты пришла, чтобы повидаться с мамой. И ты не хотела, чтобы я или еще кто-то знал о твоем визите.

Грэм отвернулась, взволнованная.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – сказала она. – Но я этого не заслужила.

– Ты убила ее, ведь так?

– Нет!!! – негодующе воскликнула Грэм. – Она сама себя убила, как и сказали полицейские. Поэтому и привязала веревку к твоей двери, чтобы ты не увидела тела.

– Ее привязала ты, Грэм. Полицейские были правы только в одном: человек, отнявший у мамы жизнь, любил меня и не хотел, чтобы я нашла труп. Копы сказали, это была мама. Но проблема в том, что она знала: я могу выбраться из комнаты через чердак. Этого не знала ты.

– Дорогая, я не убивала ее.

Эми подошла ближе, глаза ее сузились.

– Ты сама говорила, что когда мой отец – твой единственный ребенок – погиб во Вьетнаме, я заменила тебе его.

– Я и так воспитывала тебя, даже до того, как твоя мать заболела. Она всегда была занята то одним, то другим. А я любила тебя как родную дочь.

– Мама хотела оформить опекунство. Мэрилин все мне рассказала. Ты была в шоке, узнав, что мама попросила стать моим опекуном ее, а не тебя!

Грэм затряслась от гнева:

– Мэрилин Гаслоу не имела на тебя права!

– Но так хотела мама.

– Она ошибалась! Я знала это, и она тоже знала. Все было не так просто. Твоя мать рассказала мне: Мэрилин боялась соглашаться, потому что хранила тайну – про изнасилование, которого не было.

– Ты знала, что Фрэнк Даффи невиновен?

– Дебби рассказала мне все, что узнала от Мэрилин. Это была горькая правда. – Грэм фальшиво улыбнулась. – Наверняка Дебби хотела, чтобы я поняла, на какой риск она идет, доверяя тебя Мэрилин. Она предполагала, что я возьму тебя, если история с изнасилованием когда-либо откроется и Гаслоу лишат прав на опекунство. Я была запасным вариантом.

Эми не сводила глаз с Грэм.

– Ты послала письмо Фрэнку Даффи! Вот почему почерк неровный!

– Я только хотела выставить Мэрилин во всей ее красе. Она была неподходящим опекуном для тебя. Я не знала, что он станет ее шантажировать.

– Нет, знала! На это ты и рассчитывала! Вы с Даффи все спланировали. И поэтому он отправил тебе двести тысяч перед смертью! Твоя доля, да, Грэм?! Вот почему ты не разрешила мне позвонить в полицию, когда пришли деньги!

Губы Грэм задрожали.

– Дело не в деньгах. Я никогда не попросила бы у него ни цента!

– Но он все равно дал их тебе. Подумал, что ты можешь не принять денег, и поэтому отправил их по почте. Как своеобразный анонимный подарок внучке!

– Я понятия не имею, что он подумал. И мне на это наплевать!

– Конечно, ведь письмо не позволило Мэрилин стать моим опекуном.

– Нет, не письмо, – возразила Грэм, – а правда. Я поведала всем правду. Так было лучше.

– Лучше для тебя.