Легкие шаги в Океане

– Скажи еще, под лежачий камень вода не течет.

– Умная ты больно, как я погляжу! – отчего-то рассердилась Гущина. – А от ума – одно горе! Это еще Грибоедов написал.

На самом деле Марина Денисовна злилась не столько на Лену, сколько на себя. Ей ведь тоже было в тягость таскаться с другого конца Москвы в надоевший проектный институт, сидеть, согнувшись, над бумагами, отражать атаки начальства в лице Кощея.

– Кощей прямо осатанел, – словно прочитала ее мысли Слуцкая. – Следит за каждым шагом, придирается. Сегодня опять мне выговаривал. Спасу от него нет.

– Ты бы… того… одевалась поскромнее, – посоветовала Гущина. – У меня самой дар речи пропал, когда я тебя вчера в коридоре увидела.

– Вы что, с ума посходили? Куда еще скромнее? Я и так одеваюсь, как монашка, – блузки под горло и юбки ниже колен. А у нас, между прочим, не монастырь!

– Ну уж! – фыркнула Гущина. – Я вчера на семинаре задержалась, в институт заехала после шести, бумаги в сейф положить. Иду по коридору, гляжу, – навстречу мне шагает барышня. Я сослепу-то подумала, она вовсе без юбки. Когда ближе подошла, рассмотрела на ней что-то вроде майки из каких-то полосок, а вместо юбки – шортики коротенькие, едва грех прикрывают. Это ж надо так вырядиться!

– При чем тут я? Мало ли какие девицы после работы по коридорам шастают?

– Так это же ты была! – выпалила Гущина. – Прошла мимо, шею вытянула, как гусыня, даже не поздоровалась. Ох, Ленка, если бы я с утра на семинар не уехала, я бы тебя сама выгнала домой переодеваться.

– Меня в половине шестого уже не было… – попробовала оправдаться Слуцкая, но замолкла под негодующим взглядом начальницы.

– Это ты Кощею будешь сказки рассказывать! А меня дурачить нечего. Вырядилась, как… – Гущина запнулась, затрудняясь подобрать подходящее слово. – Имей же совесть признаться. Я ведь тебе не враг.

Лена насупилась, отвернулась от Гущиной к окну. Через пыльное стекло было видно, как на хоздворе полосатая кошка сидит в засаде, надеясь поймать голубя. Глупая, ничего-то у нее не выйдет! Голубь устроился на краю мусорного ящика и не собирался спускаться вниз.

Вдруг из проходной арки вынырнул человек, показавшийся Лене знакомым. Она привстала, стараясь его разглядеть.

Неужели Казаков? Что он здесь делает? У нее вдруг закружилась голова, в ушах зашумело, раздался скрежет резины по асфальту… Лена почувствовала, как ее тело с размаху падает под колеса автомобиля, а сзади, в толпе, мелькает перекошенное лицо Вадима…

Потом на нее брызнули холодной водой, и она увидела над собой склоненную Клеопатру… Золотая корона на волосах, хищные, густо подведенные глаза прищурены… «Приручаешь смерть? – усмехнулась царица. – Быстро ты усвоила мои уроки…» Фигура «нильской сирены» изогнулась и померкла… Вместо нее на Лену смотрела, хлопая ресницами, испуганная Гущина.

– Ты чего, а? Может, «неотложку» вызвать?

– Не надо…

Лена медленно приходила в себя. Оказывается, она лежит на полу, а рядом, на корточках, со стаканом воды в руке примостилась Гущина.

– Тебе лучше? Сейчас валокордин накапаю… Вот беда-то, – причитала та. – Разве можно так реагировать? Нервы беречь надо.

Марина Денисовна чувствовала себя виноватой: из-за какой-то ерунды довела человека до обморока. Теперь Слуцкая совсем расклеится, и придется отчеты делать самой.

Она помогла Лене подняться и прилечь на старый кожаный диван.

– Это у меня после удара… Голова иногда кружится. Наверное, легкое сотрясение. Я на той неделе под машину попала…

– Час от часу не легче! – всплеснула руками Гущина. – Почему же ты сразу не сказала? Тебе домой надо. Отлежаться. Я Кощея сама предупрежу.

Она все поняла. Ее больше не удивляло, что Лена не помнит, в какой одежде она вчера явилась на работу.

– Нет…

Идти домой сейчас, когда в тени проходного двора притаился Казаков, Лене было страшно. Хотя… чего она боится? Вадим Сергеевич порядочный, интеллигентный человек, завуч математической школы. Лена вдруг вспомнила, как давно они не встречались с Казаковым. Его ухаживания резко, без видимой причины прекратились.

– Я увлеклась другим мужчиной, – прошептала она.

– Что? – отозвалась Гущина. – Дать воды?

– Нет, спасибо… Мне уже лучше. Посмотри в окно… Там кто-то стоит или мне показалось?

Гущина послушно подошла к окну, долго разглядывала задний двор. Никого, кроме кошки Попрошайки, там не было. Пара жирных голубей клевали добытую в мусорном баке бумагу с остатками еды.

К начальнице вернулась прежняя флегматичная вялость. Бурный диалог, закончившийся обмороком Лены, истощил ее.

– У тебя жара нет? – осведомилась Гущина.

Лена поняла, что лишних вопросов лучше не задавать.

– Полежу немного да пойду… Проводишь меня до остановки?

– Давай такси вызовем, – предложила Гущина.

Лене захотелось позвонить Широкову. Пусть приедет на своей шикарной машине и у всех на глазах увезет ее. Пусть Кощей посмотрит, как вышколенный охранник открывает ей дверцу. А еще лучше, сам Павел Иванович, в костюме от кутюр, сверкая бриллиантовыми запонками на белоснежных манжетах, подхватит ее на руки и…

Фантазии Лены унесли ее так далеко от просевшего дивана, пыльных окон и убогой атмосферы «кабинета», что она уснула. Где-то в курящейся ароматной дымке улыбалась Клеопатра, звенела золотыми ожерельями и браслетами…

– Лена-а… Лен, просыпайся… – разбудила ее Гущина. – Я такси вызвала. Ты как? Сможешь встать?

Ну вот, так всегда. На смену волшебным мечтам приходит суровая проза жизни.

Гущина помогла Лене спуститься по лестнице и сесть в машину.

– У тебя деньги есть? – шепнула она. – А то я заплачу.

– Есть…

В такси Лену подташнивало, накатывала дурнота.

– Сможете дойти до квартиры? – спросил таксист, отсчитывая сдачу. Бледное лицо пассажирки внушало ему тревогу. – Может, вас проводить?

Лена поблагодарила и отказалась.

В гулкой тишине подъезда, прорезанной солнечным светом, кружилась пыль. Вцепившись в деревянные перила, госпожа Слуцкая, задыхаясь, преодолевала пролет за пролетом. Что с ней? Видимо, травма дает о себе знать. Хотя сильного удара не было…