Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать
Шрифт:
Но тут счастливый случай свел меня с двумя руководителями фондов, которые с полуслова поняли, к чему мы стремимся. Колин Кэмпбелл, глава фонда братьев Рокфеллер, ранее был президентом Уэслиэн-колледжа и знал о проблемах издателей из первых рук. Он первым вызвался нам помочь, а также снабдил нас ценнейшим списком своих коллег по другим фондам, с которыми стоило поговорить. Потенциал нашей идеи положительно оценил и Вуди Уикхэм, ответственный за предоставление грантов средствам информации в фонде Макартура. Этот фонд охотно стал нашим первым крупным спонсором. За первые четыре года своего существования «Нью пресс» получило от него миллион долларов — сумму, без которой мы бы не продержались. Фонд Макартура продолжал поддерживать нас и впоследствии. От Кэмпбелла поступали не такие огромные деньги, но он очень помог нам делом. Он и Ричард Леоне, глава организации, которая в то время называлась «Твентис-сенчури фанд», организовали ланч для дюжины-руководителей разных фондов. Свое выступление на этом ланче я готовил несколько месяцев, шутя, что мне предстоит важнейшая в моей жизни конференция торговых агентов. И действительно, между
Сумма, которую мы искали, по меркам фондов была не так уж велика. В первый год она не составила и миллиона долларов — меньше одного процента средств, которые ежегодно получает от меценатов «Тринадцатый канал» — нью-йоркское отделение «Пи-би-эс». Но ее вполне хватило бы на издание рукописей, уже имевшихся у нас на руках, и прочих включенных в первый годичный план книг. Продав эти книги, мы получили бы деньги на издание следующей партии… и так, при благоприятных условиях, до бесконечности.
Неожиданную поддержку нам оказал политолог Джо Мэрфи, ныне покойный. В тот период он занимал должность действительного президента Городского университета. Джо близко дружил с Фрэн Пивен, видным автором «Пантеона», а позднее председателем нашего совета директоров. Джо внимательно следил за судьбой «Пантеона» и вскоре после моего ухода оттуда сделал мне крайне любезное предложение. Собираясь уйти с поста президента, он перенес свой кабинет в полузаброшенное здание Городского университета на Сорок первой улице, неподалеку от автовокзала «Порт-Оторити». Его жена, художница Сьюзен Крайл, занималась в этом здании со студентами художественного отделения по программе магистратуры изящных искусств Хантер-колледжа. Джо хотел работать рядом с ней. Кроме того, он получал большое удовольствие, посвящая несведущих художников в основы политической науки. Джо уже пригласил Алана Ломакса, великого музыковеда, собирателя фольклора 30-х годов XX века (кстати, в свое время мы заказали Ломаксу мемуары для «Пантеона»), занять помещение по соседству. На том же этаже располагалось вновь созданное издательство Городского университета. Но свободные комнаты еще оставались — их-то и предложил мне Джо безвозмездно.
Более «материальную» помощь даже вообразить себе невозможно. Государственная поддержка, не чреватая ограничениями свободы слова, — это, казалось бы, оксюморон. И тем не менее она нашла нас сама, безо всяких просьб с нашей стороны. Предложение с радостью было принято, и я поехал с Джо осматривать нашу новую общую резиденцию. Вообще-то я мечтал о небольшом особняке в Гринвич-Виллидж, а на худой конец, о чем-то вроде нашего помещения в первые годы «Пантеона» — нескольких комнатах на верхнем этаже. Ничего, подобного зданию Городского университета, где ранее размещался технический Воорхеес-колледж, я увидеть не ожидал. Оно было обшарпанное, обветшалое. На дребезжащем лифте мы поднялись в просторный офис — центр владений Джо. Отгородить наши помещения или сделать отдельный вход было совершенно невозможно. Нам предложили два смежных офиса в длинном коридоре, где находилось множество самых разных контор, в том числе курсы переподготовки работников транспорта. Как мне ни импонировала идея существовать под крылом Городского университета, как ни был я благодарен Джо, при виде этих пыльных комнат лицо у меня вытянулось. Я понадеялся, что Джо не заметил моего разочарования, — надеюсь, так оно и было, поскольку он был совершенно очарован окрестностями университета. И, разумеется, оказался прав. Навести порядок в офисах было несложно. Также здесь было куда расширяться. Арендная плата в этом районе была самой низкой для центра Нью-Йорка, а цены в окрестных продуктовых магазинах — в несколько раз меньше тех, к которым я привык в окрестностях своего дома на Аппер-Вест-сайд. Джо упоенно твердил мне, как дешевы здесь свежая меч-рыба, спелые помидоры, деликатесы из Африки и Латинской Америки. Я поймал себя на том, что чуть ли не каждый день возвращаюсь домой, нагруженный продуктами, — такое вот неожиданное достоинство оказалось у моего нового места работы.
Теперь следовало позаботиться о еще одном неотъемлемом элементе издательской деятельности — найти тех, кто будет продавать наши книги. Выбирать нам было особенно не из кого. С концернами мы связываться не собирались. Нам требовалось независимое издательство, желательно нью-йоркское, выпускающее аналогичные книги. Вскоре мы сократили список кандидатов до двух. Мой друг и бывший коллега Роджер Строс-третий предложил, чтобы распространением наших книг занялась его фирма «Фаррар, Строе энд Жиру» («Farrar, Straus & Giroux»). Одновременно я обратился к Дональду Лэмму, главе «У.У. Нортон». Их каталог во многих отношениях — и по уровню книг, и по независимому духу — очень походил на наш. Кроме того, «Нортон» славилось сильной учебной литературой для колледжей — знаменитые учебники, которые оно издавало, приносили ему прибыль в течение многих лет. Надеясь, что многие из наших книг со временем войдут в программу колледжей, мы в конце концов выбрали «Нортон». (И правильно сделали, поскольку Роджер вскоре поссорился со своим отцом — главой «Фаррар, Строе энд Жиру», а тот с самого начала не проявлял особого желания с нами сотрудничать.)
Вскоре после подписания договора с «Нортон» я пошел туда на встречу с торговыми агентами. Мне самому было нечего им показывать — ни одна из наших книг на тот момент пока не вышла. Войдя в комнату, я почувствовал, что перенесся в «Пантеон» времен своей молодости. Около дюжины торговых агентов собралось за деревянным столом в одном из городских отелей, выслушивая рассказы о книгах, очень
похожих на давнюю продукцию «Кнопфа». Казалось, машина времени вернула нас всех на тридцать лет назад, когда издательский мир был проще, честнее, открытее. Я немедленно почувствовал себя как дома.Итак, помещение и дистрибьютор нашлись, к поискам денег мы приступили. Дело было за авторами и редакторами. Уходя из «Пантеона», я убеждал своих молодых коллег пока не подавать заявлений об увольнении, опасаясь, что у них возникнут проблемы с трудоустройством. Среди оставшихся в «Пантеоне» была Дайана Уочтелл, мой бывший референт. Хотя в «Рэндом хауз» ее убеждали остаться, Дайана согласилась стать нашим первым штатным — и оплачиваемым — сотрудником, а позднее сделалась — и остается доселе — заместителем директора «Нью пресс». В трудные первые годы нашего существования она проявила великое множество талантов — как административно-финансовых, так и редакторских. Она внесла неотъемлемый вклад в успех «Нью пресс», а ее редакторские навыки очень помогли при подготовке наших лучших книг. Вскоре к нам присоединились еще два человека. Доун Дэвис, одаренная молодая женщина, когда-то работала в Первом Бостонском банке, но, решив, что банковское дело — не самое лучшее на свете, стала моим референтом. Еще один из молодых младших редакторов «Пантеона» Дэвид Стернбах недолгое время сотрудничал с нами на полставки.
Нас очень выручил и Тони Шулт, бывший вице-президент «Рэндом хауз» по коммерческой части. Мы с ним проработали в тесной связке много лет. Тони ушел из «Рэндом хауз» еще до всех перемен и сделался консультантом по сделкам, связанным со слияниями издательств или их приобретением. В деньгах он совершенно не нуждался, да и вряд ли бы захотел вновь взвалить на себя тягостную возню со скудными финансами маленького издательства. Но советы и помощь Тони требовались мне, как воздух. Также я знал: если он будет работать в «Нью пресс», очень многие перестанут сомневаться в нашей экономической квалификации. Тони любезно согласился работать у нас, помог нам миновать мели и рифы в первые, самые трудные годы, а позднее стал членом нашего совета директоров.
Дайана, Доун, Дэвид и я начали составлять наш первый, совсем тоненький каталог. В него вошло несколько названий, которые нам удалось спасти с тонущего корабля «Пантеона». Кстати, о «спасательных работах» мне в ту пору приходилось говорить часто. Мы вообще чувствовали себя Робинзоном Крузо на необитаемом острове. Кстати, перечитывая эту книгу моего детства, я обнаружил, что Крузо выжил благодаря не только собственной предприимчивости, но и бесценным вещам, добытым с корабля, который по воле хитреца Дефо тонул невероятно медленно. Рукописи, которые придерживали для нас наши авторы весь год после нашего ухода из «Пантеона», нас буквально выручили подобно тому, как лопаты и гвозди (а также бутылки с ромом) выручили Робинзона Крузо. Поступив так, авторы проявили беспрецедентную веру в нас, — а между прочим, некоторые из них, например Стадс Тёркел, получали самые баснословные предложения от других издательств. Но Стадс, Эдвард Томпсон, Маргерит Дюрас, Джон Доуэр, Люси Липпард, Ада Луиза Хакстейбл, наследники Мишеля Фуко и еще многие из тех, с кем мы охотно заключали договоры в «Пантеоне», терпеливо ждали, пока мы добудем деньги на производство их книг. Это обстоятельство позволило нам включить в первый каталог ряд громких вещей, которые непременно должны были привлечь внимание прессы и книготорговцев, создав «Нью пресс» репутацию солидного издательства. Выход книги Стадса под названием «Раса: что думают и что чувствуют белые и черные в связи с этим “проклятым вопросом” Америки» совпал с расовыми беспорядками в Лос-Анджелесе; она мгновенно стала бестселлером. Из нескольких сот авторов, издававшихся в «Пантеоне» нашего периода, лишь трое решили остаться в «Рэндом хауз».
Со временем мы обнаружили, что вполне в силах продавать крупные тиражи серьезных, интеллектуальных книг, в том числе таких, которые любой коммерческий издатель счел бы совершенно никому не нужными. Также нас весьма воодушевило то обстоятельство, что многие видные специалисты по общественным наукам — Джон Уомэк, Хорхе Кастаньеда, Винсент Крапанцано, Кэтрин Ньюмен — охотно несли свои книги нам, а не в коммерческие издательства, с которыми сотрудничали ранее.
За истекший период к фондам, которые субсидировали нас первоначально, присоединилось около полусотни других. Они добавляют в бюджет «Нью пресс» ту его относительно маленькую долю, которая не компенсируется продажей книг. Эту спонсорскую поддержку можно сравнить с прежней практикой в университетах, когда даровитым студентам назначались стипендии. Книги мы отбираем в соответствии с их достоинствами, а не с коммерческим потенциалом. На восьмом году существования «Нью пресс» в нашем послужном списке насчитывается более трехсот изданных книг — от переводов зарубежной художественной литературы до серьезных трудов по теории права и истории, а также неортодоксальных политических проектов. Все это области, которых чураются традиционные издательства.
В первый, подготовительный год, пока мы пытались добыть стартовый капитал, а также работали над уже имеющимися в редакционном портфеле рукописями, у нас было достаточно времени, чтобы осмыслить сделанное в «Пантеоне» и проанализировать наши сильные и слабые стороны. Поскольку к тому времени мне было уже далеко за пятьдесят, я отчетливо сознавал: «Нью пресс» — мой последний шанс сделать все как надо. Гордясь достижениями «Пантеона», я также понимал, что простор для совершенства весьма широк. Скажем, штат «Пантеона» за немногими исключениями состоял из белых представителей среднего класса. В этом плане мы ничем не выделялись на общем фоне «Рэндом хауз», чья бейсбольная команда состояла в основном из грузчиков и рассыльных. Теперь же мы твердо решили, что коллектив «Нью пресс» будет максимально пестрым в расовом и прочих отношениях, а в совет директоров войдут люди, которые обеспечат нам живую связь с самыми разными интеллектуальными и политическими кругами страны.