Легко!
Шрифт:
Хельмут, встав и выйдя завтракать к столу, каждый раз умилялся: что за жену он нашел – молода, хороша собой, хозяйка и бриллиантовое кольцо не пальце. Alles war in Ordnung. Все в полном порядке.
– Смотри, опять интересная статья, специально для тебя. Ты все-таки должна следить за русскими финансовыми рынками. Что ты читаешь все время эти глупые романы? Принеси еще кофе, пожалуйста.
– Я читаю по-немецки. Пойдем на пляж.
– Я хочу дочитать газету.
– Тогда я пойду одна, а ты приходи потом.
– Нет-нет. Мы на каникулах, не торопи меня. Я дочитаю газету, и пойдем вместе.
Анне все это было в новинку. Мужчина ей пытается диктовать, что для нее хорошо, а что нет. Занятно. Конечно, у него на всё собственный взгляд, но разве это не свойство настоящего мужчины? Перед отъездом Хельмут не позволил ей собирать вещи:
– Ты все смешаешь в кучу, ты не понимаешь, как надо. Я сам.
Он прибрал дом, тщательно запер все двери, положил ключ под условленный с хозяином камень, аккуратно разместил сумки в багажнике «мерседеса».
– Не говори, что я гений. Я это знаю.
В Берлине оставшиеся несколько дней Хельмут в основном приводил в порядок свои счета, налоги, а Анна была предоставлена самой себе. Она любила кататься по городу на машине. Как-то, накупив книжек в магазине Hugendubel, она шла неспешно вверх по Курфюрстендамм, находя улицу, кстати, достаточно уродливой, и, дойдя еще до одного «Кемпински», решила почитать за кофе, на открытой терраске с мраморными столиками и плетеными стульями – прямо Париж. Она чувствовала себя совершенно счастливой. Великолепная жизнь в Лондоне, прекрасная работа, любящий и заботливый мужчина рядом, просторный и красивый дом в Берлине, где она может бывать, когда ей заблагорассудится. И солнечный тихий день, а она сидит на знаменитой Ku’damm, никуда не торопится, читает книжку и пьет кофе. И будет сидеть, сколько захочется, а когда надоест, вернется домой, и Хельмут весь просияет, когда она войдет.
Парнишка лет восемнадцати-двадцати на вид присел за соседний столик, закурил и открыл свой ноутбук. Анна искоса взглянула. Через какое-то время взглянула опять – почему-то его лицо не давало ей покоя. Высокий, темноволосый, худощавый. Одет в чистые джинсы, что редкость для его поколения, дорогую дизайнерскую белую тишотку и легкую замшевую курточку, которую он бросил на спинку кресла, а та соскользнула на тротуар. Анна не знала, почему она то и дело поглядывала на мальчика. Как будто она его уже встречала… Этого не могло быть.
Юноша обратился к ней:
– Вы все время смотрите на меня. Хотите поболтать? У меня есть время.
Она смутилась:
– Вовсе нет. Я просто читаю.
– Ну, тогда будем считать, что я хочу поболтать.
Анна не представляла себе, что нынешние тинейджеры такие раскованные и светские. Мальчик говорил бегло по-английски со славянским акцентом.
– Ты здесь живешь?
– Нет, папа меня
сюда на каникулы отправил, чтоб я немецкий учил. Я из России.– Я тоже. А где ты учишься?
– В МГУ.
Они перешли на русский.
– А я сразу понял, что вы тоже из России.
– Почему? Я давно живу за границей и с официантом говорила по-немецки, мне кажется, почти без акцента.
– Не поверите, мне захотелось с вами заговорить. Не знаю почему. Мы с вами раньше не встречались, это точно. А вот захотелось. Вы что тут делаете?
– Тоже на отдыхе.
– Потом в Москву?
– Нет, в Лондон.
– Дайте мне, пожалуйста, сигарету. Мои кончились. Как в Москву хочется!
– Ты тут у друзей?
– Да в том-то и дело, что нет. Отец мне снял квартиру, тут неподалеку, отправил на немецкие курсы, ну и сказал, чтобы вообще приучался к самостоятельной жизни. У меня папа классный. А мама обычная, пилит нас обоих все время. А вы здесь с мужем?
– Более или менее. С партнером.
– С бойфрендом, значит. Он русский?
– Немец.
– Берлинец?
– Да.
– Вы хотите за него замуж?
– Что это еще за вопрос?
– А что, нормальный вопрос. Вы натуральная блондинка или крашеная?
– А я разве блондинка? У меня каштановые волосы, просто на концах мелирование. А почему ты спросил?
– Вы умная. А все блондинки – дуры. Кроме моей мамы. Она блондинка, но умная, по крайней мере, по сравнению со среднестатистическими блондинками. Правда, тоже крашеная.
– Ой, ты смешной. Откуда ты знаешь, что я умная? Тебе хочется домой?
– Ужасно. Так скучаю по друзьям. Была бы моя воля, сейчас закатился бы прямо из аэропорта к другу на дачу, а по дороге из машины всех остальных бы обзвонил, чтоб подтягивались. Целых полтора месяца ни музыки, ни собраться вместе. Но не выйдет…
– Тебя родители приедут встречать в аэропорт и сразу домой?
– Нет, они заняты. Телохранитель домой довезет и на замок, практически. У меня своя квартира, естественно. Но все равно все отслеживается.
Они болтали и болтали. Анна не могла поверить, что такой тинейджер может быть так раскован, расположен к светскому разговору, уверен в себе. Она считала, что в этом возрасте ребята все зажатые, смущаются говорить со взрослыми на равных и поэтому все время сбиваются на агрессию. Паренек был другой, она не могла понять: это новое поколение, которого она уже не знает, или мальчик особенный?
Дима рассказывал, что учится на географическом, хочет потом заниматься нефтеразведкой. Анна старалась по возможности особо не высказывать уверенных суждений, чтобы юноша не подумал, будто она, как все взрослые, читает ему лекцию. Почему Анна старалась ему понравиться, самой было не ясно. Потом они рассуждали о музыке, он рассказывал о своей девушке, с которой расстался недавно, перед самым Берлином, и Анна не могла понять, говорит ли он это с горечью или с облегчением. Его отец раньше работал в правительстве, а теперь вице-президент крупной нефтяной компании, и мама решила подумать о себе и вот-вот, наконец-то, попытается открыть собственную галерею. Мальчик много говорил об отце, чувствовалось, что это важный человек в его жизни. Он расспрашивал Анну о ее жизни: