Лекарь в мире ЗОМБИ 2

Я вскинул автомат и взял его на прицел, хотя стрелять не спешил, поскольку существо не проявляло агрессии. Мертвяк поднял руку и сделал странный жест — указал в сторону бокового коридора, потом на себя, приглашая следовать за ним. После этого он беспомощно оглянулся через плечо, словно опасаясь, что его могут застать за этим занятием.

— Дядя Макал, смотли, — едва слышно прошептала Настя, которая вопреки моему запрету выбралась из укрытия и теперь стояла рядом со мной, указывая дрожащим пальчиком на странного зомби.

Я молча кивнул, продолжая наблюдать, как управляемый труп делает еще один отчаянный жест, явно приглашая нас за собой. Каждое его движение было наполнено странной срочностью, словно невидимый кукловод пытался сообщить нам что-то крайне важное, но мог потерять контроль над своей марионеткой в любую секунду.

— Это опасно, — тихо произнес я, скорее размышляя вслух, чем обращаясь к Насте.

Я взвесил все за и против. Конечно, мы могли просто развернуться и уйти через черный ход, благо теперь у нас было достаточно оружия для самозащиты. Но этот псионик, кем бы он ни был, помог нам, когда направил к безопасному входу, минуя толпу мертвяков у главных дверей.

Кукловоды редко действуют бескорыстно. Если этот человек рискует раскрыть себя, чтобы связаться с нами, значит, ему что-то нужно. Или он в беде. А псионик с такими способностями мог бы стать ценным союзником в нашей команде, особенно если он один и нуждается в помощи.

— Думаю, стоит хотя бы узнать, чего он хочет.

Решение было принято.

— Пойдем, — сказал я, закидывая тактический рюкзак на плечо и перехватывая автомат поудобнее. — Но держись вплотную ко мне и будь готова бежать, если я скажу.

Настя крепко сжала мою руку, и мы осторожно двинулись вслед за неуклюжим проводником. Он вел нас через запутанный лабиринт коридоров, время от времени останавливаясь и прислушиваясь, будто получал новые инструкции от своего невидимого хозяина.

Дважды нам приходилось проходить мимо распростертых на полу тел в полицейской форме. Их черепа были размозжены с такой силой, что мозги размазались по кафельному полу. Я старался прикрывать Насте обзор, но её любопытный взгляд все равно цеплялся за жуткие детали.

— Дядя Макал, а почему они… — начала она, но я мягко прервал ее.

— Потом поговорим, малышка. Сейчас нужно идти очень тихо.

Внезапно впереди раздался звук падающего предмета и приглушенные голоса. Наш проводник остановился, замер как статуя, затем его голова дёрнулась в нашу сторону, а рука сложилась в жест предостережения.

Затем мертвяк сделал ещё один жест — сложил ладони вместе, словно в молитве, а затем повторил его несколько раз. Это напоминало мольбу.

— Он хочет, чтобы мы помогли, — догадался я. — Кому-то там нужна помощь.

Зомби энергично закивал, подтверждая мою догадку.

А затем произошло нечто странное. Он резко дёрнулся, будто получил удар током, его тело выгнулось в неестественной позе, а изо рта вырвалось утробное рычание. Невидимые нити, управлявшие им, внезапно оборвались.

Тварь рванулась в нашу сторону, мгновенно превратившись из союзника в смертельного врага. Я прикрыл собой Настю и выстрелил в упор — пуля вошла точно между глаз мертвяка, отбрасывая его назад.

— Что это было? — выдохнула Настя, прижимаясь к стене. — Почему он вдлуг стал плохим?

— Тот, кто им управлял, больше не может этого делать, — пояснил я, быстро осматривая коридор. — Либо его отвлекли, либо… ему нужна наша помощь прямо сейчас.

Голоса впереди стали громче. Среди них отчётливо слышался женский плач.

— Сука, заткнись! — рявкнул грубый мужской голос. — Еще один звук, и я тебе башку проломлю!

Я жестом приказал Насте оставаться на месте и осторожно двинулся вперёд. Плач доносился из-за массивной закрытой двери с табличкой «Кабинет начальника смены».

Приблизившись, я различил приглушённые рыдания и злобный мужской голос, отдающий команды. Тяжёлая металлическая дверь была надёжно заперта — я осторожно попробовал ручку, но она не поддалась.

— Эй, — негромко постучал я по двери, держа автомат наготове. — Есть кто живой? Помощь пришла.

За дверью мгновенно воцарилась мёртвая тишина. Затем послышался шорох и тихие перешёптывания.

— Кто там? — наконец раздался настороженный мужской голос. — Представься!

— Выживший, — ответил я коротко. — Нас двое. У нас есть оружие и боеприпасы. Мы можем помочь выбраться отсюда.

Последовала пауза, затем звук отодвигаемого засова. Дверь медленно приоткрылась, и в щель выглянуло лицо полицейского — потного, заросшего щетиной, с воспалёнными глазами.

— Откуда ты здесь взялся? — спросил он, оценивающе меня рассматривая.

— Пришел за оружием и услышал ваши голоса, — соврал я, небрежно перехватывая автомат. — Что, кстати, чертовски безрассудно в здании, кишащем мертвяками. Ну так что, с нами пойдете, или вам и тут хорошо?

Мужчина замер, обдумывая услышанное, затем дверь распахнулась шире. От хлынувшего из комнаты запаха меня чуть не вывернуло. Смесь алкоголя, гниющей плоти и человеческих испражнений ударила в ноздри, заставив желудок сжаться.

Я шагнул внутрь и замер, оценивая обстановку. На полу валялось тело — уже основательно разложившееся, но с пробитым черепом. Судя по остаткам униформы, когда-то этот мужик был следаком.

За столом сидели ещё двое полицейских. Перед ними стояли бутылки с алкоголем и остатки еды. А в углу, съёжившись, сидела девушка. Молодая, возможно слегка за двадцать, с черными волосами и бледной кожей. На ней было только нижнее белье, и даже в полумраке были видны синяки на её теле.

— Сколько можно ныть? — проворчал один из полицейских, самый крупный, с багровым лицом и обрюзгшими чертами. — Благодари, что вообще живая. Могли бы и на растерзание этим тварям выбросить.

Третий полицейский молчал, лишь потягивал водку из бутылки, уставившись в стол отсутствующим взглядом. Мелкий, лысоватый, с тонкими губами, он выглядел загнанным и дерганным, словно крыса в клетке.

Девушка всхлипнула ещё раз, отодвигаясь дальше в угол. Её глаза лихорадочно блестели от слёз.

Толстый наконец заметил меня и нахмурился.

— А ты кто такой? — он медленно положил руку на кобуру. — Откуда здесь взялся?

Меня накрыла ледяная ярость. Та самая, которую я помнил с прошлой жизни — убийственный гнев, смешанный с презрением к таким вот мразям, наслаждающимся безнаказанностью посреди апокалипсиса.