Лекарь

Я отпил из стакана, поставил его на стол. Потом взял кугол. Объеденье

— Исаак, глядя на эти пирожки, я понимаю, почему ты такой толстый

— Это Я, толстый?

— Ну, упитанный. Скажи мне упитанный и уважаемый, мастер Хаким, жив ещё?

Мне нужен инструмент, я свой, к сожалению, потерял, а без него не могу лечить. И поможешь мне с покупкой трав. Сам я и Ибрагим выходить не будем. Придется тебе или твоему среднему побегать по лавкам.

— Побегает ему полезно, а если ты ему динар дашь, он будет бегать в два раза быстрей.

— Исаак, за динар я феника по барханам загоняю.

— Что ты жадничаешь, тебе жалко дать медный динар, хорошему мальчику?

— Хорошему мальчику я дам два динара, если к вечеру у меня будет все то мне нужно.

— Три, и он будет помогать.

— Исаак, помогать мне это работа, евреи не работают по субботам.

— Помочь другу его отца, это не работа, это помощь, и за четыре динара….

Я рассмеялся, — Исаак, с тобой торговаться, голым остаться. Три динара, и он будет помогать, мне.

Что он хотел ответить, я не узнал, пришла Сара, стала накрывать стол.

Простые, плетеные из листьев пальмы подставки, на которые она поставила глиняные миски. Рядом положила ложку, только Исааку, а для меня тарелку с нарезанными лепёшками. Сходила, принесла большой глиняный горшок, когда сняла крышку, я чуть не умер на месте, оттого, что чуть не захлебнулся слюной. Пряный запах барашка, сдобренного чесночком и перцем, и над всем этим, чуть-чуть плавает аромат лимона от лежавшего на столе кугла. Глядя на меня снисходительно, Исаак взял ложку и демонстративно зачерпнул из своей миски. Я молча не говоря ни слова, открыл свою поясную сумку и достал оттуда серебряную ложку, общение с Ибрагимом всё таки дает свои плоды.

И был вознагражден, видеть глаза, этого «жадного» еврея, доставило удовольствие.

— Ух, ты, какая занятная вещица, продашь? — Наконец смог он, выговорить.

— Не — а, подарок друга. — Там на самом деле было, на что посмотреть и подержать, почти полфунта серебра.

— А тебе другую ложку подарю и денег дам.

— Сколько?

— А говоришь подарок друга.

— Так интересно, узнать цену, может и поторгуемся.

Он хитро улыбнулся, и стал, молча есть, отлично приготовленную баранину, не забывая отщипывать кусочки от моей лепешки. Мы уже почти заканчивали, когда прибежал сын Исаака.

— Папа, я выполнил твое поручение, я рассказал ему, где мы живем, и он сказал, что скоро будет.

— А с верблюдами чего? Ты был у Мехди, говорил с ним, что мы поставим к нему на пару дней…

Он повернулся ко мне, — Сколько он должен был купить?

— Троих.

— Трех верблюдов.

— Был. Но он опять завел разговор: что ты за прошлый раз не заплатил, и он не возьмет никого, пока ты не вернешь ему три динара.

— Рувэн. — Исаак в задумчивости смотрел на стоящего перед ним подростка.

— Да, папа.

— Иди-ка ты на кухню, к матери, пусть она тебя покормит.

— Вот Мухаммад, какие у меня соседи, никого уважения к старому еврею….

Я чуть не подавился. — Исаак!!! Ты МНЕ бы не говорил такое.

Он ничуть не смутился, и продолжил — У Ибрагима найдутся динары?

— Ну, ты и пройдоха Исаак.

Ответить он не успел, со стороны улицы донесся требовательный стук. И веселый голос Ибрагима требующий пустить усталого путника.

Услышав это, Исаак, как-то слегка напрягся, взгляд его стал, колючим что ли, потом безразлично пустым. Он крикнул — Рувэн! Открой гостю.

Протянув руку, он взял последний кусочек лепешки лежавший на глиняной тарелке и, склонившись над своей миской, стал собирать остатки подливы.

— Ну и где я могу тебя застать, только за столом, опять сидишь, опять ешь. Пока я там, в поте лица, воюю с верблюдами, с чайханщиками, и вообще со всем этим городом. Где справедливость, Мухаммад. Тебе всегда достаются самые вкусные куски. Познакомь меня со своим другом. — Последние слова договаривал, стоя рядом со столом и смотря на затылок склонившегося над миской, Исаака.

Что-то в поведении Исаака меня насторожило. Медленно подняв голову, Исаак посмотрел в лицо Ибрагиму. — Здравствуй…. Или тебя лучше называть твоим новым именем?

Мой друг медленно отступил от стола, — Меня зовут Ибрагим, старое имя умерло вместе с тем человеком, который его носил.

Я сидел и смотрел, на все что происходило предо мной.

«Это где? Они могли познакомиться да еще, так что этот иудей, знает старое имя. При этом не только имя, но и встречался и разговаривал. Исаак!»

— И что такого я про вас не знаю? Может мне выйти, а то зашибете ненароком.

— Исаак откуда ты его знаешь?

— От пустыни. Сам то где его нашел? Вы хотя бы знаете, что за твою голову, Ибрагим, объявлена награда в тысячу золотых динаров. Правитель Эфеса разослал гонцов.

Оглядел нас внимательным взглядом, покачал головой. — Вы, же из Химса идите?

Получив подтверждение, продолжил, — Эмир так же прислал гонца, и требует головы двух людей. Лекаря и старого воина, его слуги. Вы же так представились? Чем вы ему так жизнь испортили, что одного, что другого ищут, по всей стране. Вот что, я не хочу вмешиваться в дела эмиров. Я вам помогу, раз обещал, но вы должны будете уйти, сегодня.

Он встал и вышел.

— Ибрагим, и как же ты познакомился с Исааком?

— Он подобрал меня раненым в пустыне, выходил, и когда узнал мое имя, мы долго разговаривали с ним, он сказал: что я должен уйти. Я его не осуждаю, он храбрый и достойный человек. Он мог бросить меня там, и никто бы его не осудил, но он выходил, дал денег.

— Кто ты на самом деле, Ибрагим. Не тот беглец, который бежит, а истинный. Что тебе надо от меня? Кто тебе сказал, где меня искать. Как твое настоящее имя.

— Мухаммад. О чем ты? Меня на самом деле он подобрал в пустыне, у меня были раны, и он меня выхаживал.

— Ибрагим не лги мне.

— Я не лгу, а говорю правду, так всё и было.

— Ты лжешь, Исаак никогда, никому не давал денег, и не даст, он даже своим сородичам не дает. Так что же произошло на самом деле?

— Оговорился Я, он не давал мне денег. Я ограбил его и сбежал.

— Говори, я подожду, чего новенького придумаешь на этот раз?

Он взорвался громким криком, — Да пошел ты …. Чтоб вас обоих, два раза в гробу перевернуло. Я ВЗЯЛ его ДЕНЬГИ и УШЁЛ. Ты меня слышишь? Или тебе это надо проорать на ухо. Я говорю правду. Поэтому он на меня и злиться.