Лекарь

— О как, — криво улыбнулся друг стража, так как фамильярно с ним разговаривал. — И чего же господину травнику тут потребовалось? Кстати, молодой человек, позволю себе представиться, так как наш уважаемый Роман Омарович о приличиях позабыл.

— Петр, не обижайся, — несильно хлопнул друга по плечу Громов. — Исправляюсь! Станислав, это выдающийся целитель, автор многих трудов и научных статей, лауреат… всего не упомнишь, профессор и заведующий кафедрой одного из университетов — Майнин Петр Борисович.

— Очень приятно, — чуть улыбнулся я, почувствовав себя неуютно, под усталым взглядом прищуренных глаз целителя.

Хм, а вот сканировать меня не стоит. Диагностические щупы отбил, использовав самонаводящиеся магические искры. Майнин посмотрел уже с большим интересом, но промолчал.

— Петр, ты прости, но я решил попросить Стаса поучаствовать в диагностике больных, — проговорил Громов, а потом, спохватившись, видя, как профессор хочет что-то резкое сказать, добавил: — Это ученик Сапожевой, и он с чем-то подобным сталкивался, про Шаргина ты знаешь.

— Это немного меняет дело, — провел рукой по бородке Майнин. — Позвольте полюбопытствовать молодой человек, а какие методы и приемы использовали при диагностике, с чем сравнивали и какую методику разработали? — обратился он ко мне.

— Господин Шаргин чувствует себя хорошо, — подумав, ответил я, — в этом и заключается метод, чтобы помочь больному.

— Понятно, — поморщился профессор. — Так мои студенты отвечают, когда урок не выучили и пытаются извернуться, основываясь на интуиции. Впрочем, не осуждаю, частенько профессионалы не замечают или недодумываются о том, что лежит на поверхности.

Это он меня так попытался оскорбить? Или просто констатировал факт? Впрочем, смысла обижаться нет, а профессор мог просто-напросто прощупывать мое спокойствие и уверенность. Последнего, кстати, почти нет. Нетрудно догадаться, что тут задействованы целители не чета мне, а про лабораторные исследования лучше и вовсе промолчать.

Громов не стал вмешиваться, пожелал удачи и прозрачно намекнул, что нам следует попытаться хоть что-то сделать, а не языком трепаться. Профессор пожал плечами и предложил мне пройти к нему. Если я рассчитывал, что сразу попаду в палату к больным, то сильно ошибался. Петр Борисович привел меня в свой кабинет, попросил у помощницы (Натальи Федоровны, чопорной дамы с синяками от усталости под глазами) организовать чаю с чем-нибудь перекусить.

— Присаживайся Стас, — указал профессор на стул перед письменным столом, на котором в беспорядке лежат документы. — Что тебе известно о произошедшем?

— Только то, что болезнь чем-то напоминает ту, которой заразился господин Шаргин, — подумав, ответил я.

— Ответ опять неверен, — поморщился Майнин. — Ладно, — он переворошил на столе бумаги, а потом протянул мне один лист, — прочти, это мое заключение о произошедшем.

С документом внимательно ознакомился и внутри поежился. Профессор четко и скупо описывает заразу, неудавшиеся методы лечения и делает предположение, что кто-то открыл ящик Пандоры. Приводилось количество смертей, цифры повергли в ужас, уже двести пятьдесят человек умерло, десятки детей, беременных женщин и все они имели как минимум один активный дар. А вот само воздействие «серой массы» на организм и то, что она пропадает через какое-то время после вскрытия, меня заинтересовало. Внутренние органы, имеют необратимые изменения, если их не восстановить и не подпитывать лекарственными средствами. Однако, судя по заключению профессора, «серая слизь» питается исключительно магической энергией больного, старается подавить источник, разрушает все магические связи, закупоривает дар, а когда тот или иной орган производит энергию, то она его методично уничтожает.

— Профессор, но я столкнулся с совершенно другим, — положил я на стол документ. — У господина Шаргина нет дара и его заболевание не заразное, в отличие от этой «серой массы». Кстати, не понял, как эта гадость передается от одаренного, в документе об этом нет ни слова.

— Окончательно не выявили, похоже, что частицы этого вещества атакуют положительную энергию, выделяемую другим человеком. Воздушно-капельный или какой-то еще способ — не определили, — объяснил Петр Борисович. — Угощайся, — придвинул он ко мне тарелку с пирожками и чашку чая. — Если идеи возникнут, то готов выслушать. Однако, к больным тебя не возьму, в этом нет проку, а опасность существует.

Медленно жую черствый пирожок с яблоком, взял второй, оказавшийся с рисом и мясом. Отпил из чашки и поморщился, чай пересластили.

— Вам известно, как я проводил лечение господина Шаргина? — поинтересовался у профессора.

— Опасный и сложный метод, — не стал скрывать тот, что в курсе событий. — Здесь он не подходит, близость источника не позволит такую операцию провести. Множественные отсекания заразы приведут к всплеску ее активности, та начнет молниеносно делиться и размножаться. А когда у нее окажется достаточно отрицательной энергии для полной блокировки источника с даром, она начнет уничтожать органы больного. Поддержать организм не получится, и мы получим на руки еще один труп.

— Разрешите мне взглянуть на любого, даже самого безнадежного больного, — попросил я. — Могу подписать какой угодно документ, что предупрежден и осознаю возможность печального исхода.

Профессор задумчиво меня оглядел, с какой-то безнадежностью махнул рукой и вскоре, под присмотром двух медбратьев, меня облачали в медицинский скафандр, высший защиты. Смысл от такого одеяния уловить не могу, за пределы костюма даже диагностический щуп не выпустить. О каком, черт возьми, лечении или диагностике может идти речь?! Однако, молчу в тряпочку, если господин Майнин пошел на уступки, то не следует его раздражать и форсировать события.

— Лекарь, ты меня слышишь? — раздался в скафандре голос профессора, вошедшего в раздевалку в менее защищенной амуниции, но тоже непростой.

— Да, Петр Борисович, — ответил я.

— Идем в четвертую палату, там лежит подросток, мальчик тринадцати лет, имелся подтвержденный дар земли. Он без сознания, на искусственной вентиляции легких и постоянных капельницах. Болезнь прогрессирует и сделать, боюсь, ничего не сможем, — сказал профессор, махнул рукой, приглашая следовать за ним.

Проход в палаты оказался отделен тамбуром, а потом еще и шлюзом, где происходит дезинфекция. Меры безопасности поражают, тем более не понятно, как Громов меня сюда допустил.

— Паренька ввели в медикаментозный сон, нет смысла ему испытывать такую боль, — прокомментировал профессор и подошел к пиликающим приборам.

Что тут можно понять? Пульс и давление снимают аппараты, магических потоков увидеть не могу, так как диагностический щуп… Стоп, а если произвести сканирование местности? Для этого задействуется магическая энергия, а в палате ей никто препятствий не создаст. Насчет скафандра не сильно волнуюсь, тот пропустит магический посыл, как ни крути, а это уже не жгут.

— Господину профессору Майнину срочно прибыть в переговорную комнату! Подчеркиваю — немедленно! — задался из динамика механический голос, который опознать я не сумел.

Петр Борисович дернулся к двери, оглянулся на меня и в моем скафандре прозвучал его голос:

— Осмотрись, пришлю к тебе того, кто объяснит, как покинуть палату и пройти дезинфекцию. Смотри, поаккуратнее тут!

— Хорошо, — удивленно ответил я и проследил, как профессор поспешил на выход.

На секунду закралось сомнение, что сценка постановочная и ее специально разыграли. Впрочем, могло что-то произойти, и Петр Борисович кому-то срочно потребовался. Но почему он меня с собой не взял? Мог бы на ходу объяснить, как пройти шлюзовую камеру обратно и на какие кнопки жать. Да и вдвоем бы могли. Ну, рассуждать почему и как так получилось — бессмысленно, следует выжать из ситуации максимум. Итак, приступим…