Лекарство от боли

Когда во второй серии один из героев неожиданно ударил жену по лицу, Александра вздрогнула. Будто ударили ее. Расслабленность исчезла. Тело окаменело. Руки похолодели. А картинка на иллюминаторе вдруг замерла.

— Вы побледнели. Все в порядке?

Зеленые глаза коммандера смотрела все также невозмутимо. А Саша перевела взгляд обратно на импровизированный экран и не смогла ответить. В голове зашумело, а грудь сдавило тисками. Она поняла, почему подруга советовала этот сериал. Уже поняла.

— Для вашего общества нормальна столь явная демонстрация агрессии?

С губ сорвался нервный смешок. Демонстрация агрессии… В их обществе даже говорить о таком непринято. Бьет — значит, любит. А еще — терпи, у него плохое настроение. Может, ты сама его чем-то спровоцировала? Может, у него на работе неприятности, а тут ты со своими проблемами?

Мама так и не поняла, почему она развелась с Владом. И отец не понял. А Ольга понимала. И, если бы не она, никакого развода вообще не получилось. Это она нашла женщину-адвоката. Пустила жить к себе. А потом с раскаленной сковородкой стояла на пороге собственной квартиры, угрожая вызвать участкового, если Влад немедленно не уберется.

Саша думала, что давно уже пережила и развод, и все, что произошло до него, но оказалось… Все осталось с ней. Внутри. Где-то так глубоко, что при одной только мысли о прошлом, становится плохо. Немеет лицо. И губы отказываются шевелиться. А язык присыхает к горлу.

— Александра, чем вам помочь?

Вопрос вернул в настоящее. Позволил вздохнуть. И на выдохе произнести:

— Мой муж меня бил.

Вот и сказала. И мир не рухнул. И никто не запричитал над ухом. И не стал смотреть как на… бракованную. Все тот же спокойный интерес. Лишь тень складки меж бровями говорит о том, что мужчина все же не одобряет данный факт.

— Не постоянно. Но иногда… Мы развелись. И у нас в обществе… Обычно такое осуждают.

— Насилие?

Еще один нервный смешок. Да, успокоиться ей не светит.

— Нет. Не само насилие. Женщину, на которую оно было направлено. Считается, что о таком нельзя говорить. Нужно терпеть и молчать. Что это стыдно. И нужно скрывать.

— В вашем обществе не работают с агрессивными представителями? — а вот теперь ей показалось удивление.

— Ну… Преступников обычно сажают в тюрьму. У нас отменили смертную казнь.

— А после тюрьмы они меняются? Их поведение.

— Обычно в худшую сторону…

— Тогда какой в ней смысл?

Если бы Икар говорил чуть более эмоционально или не столь серьезно, могло бы показаться, что он издевается. Но вопрос звучал совершенно искренне.

— Наказание. Изоляция. Опасному человеку не позволяют общаться с обществом, чтобы он ему не навредил.

— Он находится в изоляции до самой смерти?

— Обычно нет. Только если преступление очень велико. Много людей погибло.

— Значит, после длительной изоляции преступник снова оказывается на свободе, еще более агрессивный, чем раньше, и начинает мстить обществу, которое с ним так поступило?

Александра снова моргнула, заново осознавая услышанное. И кивнула. Медленно.

— Насилие порождает еще большее насилие, — ровно подвел итог мужчина и откинулся на спинку стула. — На Киорисе доказано, что изоляция пагубно действует на разум. Такая мера применяется крайне редко и только при сложных нарушениях. Но даже в этом случае с оступившимся продолжают работать жрицы. Вашего мужа посадили в тюрьму?

— Нет. Мы всего лишь начали жить раздельно и больше не встречались. Я не знаю, как сложилась его жизнь после развода. Хотя вряд ли сильно изменилась.

— Женщин осуждают, а мужчин нет?

— Вряд ли он каждому рассказывал подробности нашего брака. На публику Влад всегда умел произвести впечатление. Как здесь, — она кивнула в сторону застывшего кадра сериала, — муж героини успешен, занимается детьми, опекает жену, со стороны они — идеальная семья. А внутри… Будем смотреть дальше?

— Вы уверены?

— Да. Мне… мне это нужно.

Чтобы, наконец, полностью избавиться от всех иллюзий. Взглянуть на свою жизнь со стороны.

— Когда захотите остановиться — скажите.

Мужчина развернулся к экрану, и картина снова ожила. Действие продолжилось. Сюжет развивался дальше. И смотреть местами оказалось сложно, но Саша убеждала себя, что лекарства тоже бывают горькими, а ей нужно выйти из тщательно выстроенного пузыря. И начать жить… Пусть даже после смерти.

Глава 11

Женщина заснула к концу третьей части. Голова ее свесилась на грудь. Руки расслабленно упали на колени. Устала. И, если останется сидеть, не отдохнет.

Икар осторожно просунул одну руку ей под колени, а второй обхватил спину. Встал, аккуратно прижимая безвольное тело к себе. Голова легла ему на плечо. Она почти ничего не весила. Мало ест. Плохо. Для восстановления организму нужно хорошее питание. А у нее впереди долгий путь.

Коммандер бережно опустил свою ношу на кровать. Снял ботинки. Иначе ноги к утру будут болеть. Достал из шкафа запасное одеяло и укрыл. Она даже не проснулась. Только перекатилась, устраиваясь поудобнее и кутаясь в теплую ткань. А он вернул все настройки в каюте к первоначальному виду и выключил свет. Обернулся перед самым уходом. Девушка крепко спала. Хорошо.

Принц вернулся к себе, избавился от формы и направился в душ. В голове все еще крутились увиденные образы. Стоило признать, искусство землян, пусть и не создавало эффекта полного погружения, выглядело вполне приемлемо. Лучше, чем у траллов или вети, где формы принимали совершенно безумные очертания и ставили в тупик метафорическим значением.

Талия, как наследница, обязана была посещать другие планеты, входящие в состав Совета Безопасности. Присутствовать на дипломатических мероприятиях, вести беседы, в том числе об искусстве. А он сопровождал ее последние три года. И повидал достаточно, чтобы научиться понимать основы. Вспомнилось, как сестра натягивала вежливую улыбку на выставке в честь какой-то памятной годовщины на Вет. Внимательно слушала правителя, кивала и даже что-то отвечала, пока он пытался понять, как правильно смотреть на представленные экспонаты и какое у них назначение. Кажется, тогда она первый раз сказала, что завидует его безэмоциональности. Ей изображать интерес и радость оказалось куда сложнее, чем объяснить безразличие брата.

Странное чувство заставило замереть на выходе из душа. Внутри будто стало теплее. Мужчина потер грудь с левой стороны, пытаясь понять, откуда взялось ощущение, и почему сменилось вдруг странной тяжестью. Поднял взгляд и увидел себя в зеркале. Что-то изменилось. В глазах? Или чертах лица? Он подошел ближе и коснулся пальцами гладкой поверхности, пытаясь понять. Ладонь закрыла нижнюю половину лица. И на мгновение показалось, что из зеркала на него смотрит Талия.

В груди заныло. Будто от удара. А в горле встал комок. Чтобы проглотить его пришлось приложить усилие. Ему не хватало сестры. С ее разговорами, рассказами о встречах и приемах. С ее страстью к полетам и умением командовать, принимать решения. Она была такой яркой, что ее уход будто оставил его в темноте. И осознание пришло только сейчас.