Лекарство от скуки

— Откуда я знаю?! — Не выдержала я пытливого взгляда и в раздражении от Олега отвернулась.

— Если молока нет, нужно найти кормилицу. Ты не плач только, хорошо? Ничего непоправимого не произошло.

— Сейчас достаточно адаптированных смесей, можно попробовать…

— Но Сашка бутылочку не берёт, ты же сама говорила.

— Говорила!.. — Подскочила я с места, но тут же обратно на стул опала, пряча лицо в ладони.

— Вопрос с кормилицей я решу. Тебе нужно выспаться, отдохнуть. Иди в свою комнату.

Я торопливо кивнула и поджала губы.

— Пойду к ребёнку. — Улыбнуться попыталась, а Татарин меня за ладонь придержал, к вниманию призывая.

— Иди в нашу спальню. — Повторил с нажимом в голосе, а я ничего не смогла сказать в ответ.

Кормилица появилась в доме уже на следующий день. А ещё через день появилась няня. В течение недели приходящая домработница перевезла свои вещи в комнату для прислуги, а на кухне принялась хозяйничать женщина, прежде не появлявшаяся.

— Олег, что происходит? — Спросила я мужа в тот день, когда от приготовления ужина меня вежливо, но настойчиво отстранили. Он улыбнулся мне, словно душевнобольной, и погладил по волосам.

— Ты выглядишь уставшей, хочу тебя немножечко разгрузить.

— И всё равно я не понимаю, зачем нам столько чужих людей в доме!

— Чтобы тебе было кем руководить. — Рассмеялся Татарин. — А то без дела ты заскучала.

— Я не…

— Наташа, этот вопрос решён. — Казалось бы, мягко и спокойно, но с каким-то тягостным для меня давлением и нажимом в голосе проговорил Татарин, и задавать вопросы я больше не осмелилась.

Няня перехватывала у меня ребёнка, как только я брала его на руки, кормилица закрывала перед носом детскую, требуя уединения в столь интимный момент, а повариха с превесёлым оханьем не позволяла даже приблизиться к плите, чётко обозначив свою территорию. И я себя разбитой чувствовала, подавленной настолько, что даже защититься от подобных нападок не могла. Ослабла и потерялась. Я не знала, где силы взять, чтобы дать отпор. Уныние плавно перерастало в раздражение, а раздражение в очередной срыв, который я старательно скрывала, душила, топила в собственных слезах. Через месяц у меня на фоне затяжного стресса посыпались волосы, через два пропал аппетит, а через четыре я не могла уснуть без снотворного, хотя, казалось, не сплю и с ним.

Олег приходил всё позже, звонил всё реже. С демонстративным безразличием отзывался на любые попытки протестовать и видимостью заботы заминал так и не родившийся конфликт. Очередной вечер в компании прислуги, очередной безвкусный ужин, который только бокал вина и спасал, и очередной молчаливый упрёк появившегося к столу Татарина.

— Привет. — Улыбнулся он, торопливо чмокнув меня в щёку. — Всем приятного аппетита. — Обозвался чуть громче. — Я иду мыть руки и не откажусь от чистых приборов. — Задорно подмигнул, но не успела я с места подняться, как подоспевшая домработница заботливо по плечу погладила.

— Я сама, сама, Наталья Викторовна. — Поторопилась та и выставила на стол тарелку. Подсуетилась и выложила на неё ужин.

Татарин вернулся довольный и, усаживаясь, на меня посмотрел.

— Так ничего и не съела? — Оценил он кропотливо разобранный на ингредиенты салат и нарезанное, но так и не тронутое мясо. — Неужели не вкусно? — Голову набок склонил, улыбку из меня выдавливая, но моей старательности на это уже давно не хватало. — А пахнет вроде ничего. — Пожал он плечами, вздохнул и к ужину приступил. — Вкусно. — Прожевав первый кусок, выдал свой вердикт. — Марья Антоновна, очень вкусно! — Крикнул в сторону кухни и даже что-то получил в ответ.

Я не сдержалась, улыбнулась криво и обеими руками за стол придержалась, вставая. Татарин нож бросил, чтобы от этого удержать.

— Посиди со мной. — Тихо попросил и я осталась. — Вкусно. — Повторился. — Ну… или я очень голодный. — Погладил Олег меня по ладони и поджал губы, когда я свою со стола убрала.

Присутствующие стали жевать заметно тише и моё нетерпеливое дыхание колокольным звоном прокатывалось по просторной столовой.

— Как Саша? — Уточнил Татарин, и не успела я рот раскрыть, чтобы на вопрос ответить, как широкой улыбкой его кормилица умаслила.

— Наелся и спит. — Довольно рассмеялся она, бросая на меня торопливый взгляд. — Такой смешной стал, а как вырос! Мне кажется, вот-вот поползёт, да, Наталья Викторовна? — С подхалимажем потянула, а я наглости этой не выдержала и с места сорвалась.

— Наташ? — Вытаращил Татарин глаза — Наташа?! — Прикрикнул, руку вскинул, мою ладонь перехватить пытаясь, а я увернулась и ускорилась, вцепившись взглядом в спасительную лестницу.

— Изо дня в день так себя ведёт. Слова ей не сказать, только фыркает в ответ. — Услышала прилетевшее в спину осуждение кормилицы.

Тут же звук отскакивающей от стола вилки расслышала.

— Ты попутала что? — Зашипел Татарин угрожающим шёпотом. — И рот свой без разрешения открывать не смей! — Взорвался он криком и подскочил, стул, на котором сидел, переворачивая. — Вон пошли все! — Взревел и за мной направился. Я слышала его торопливые шаги на лестнице и спешно стирала с лица обжигающе горячие слёзы.

В спальне он появился не сразу. Секунд пятнадцать, наверно, нам обоим дал. Мне, чтобы успокоиться, себя — отдышаться. В комнату заглянул и, осторожно ступая, вошёл.

— Наташ, солнце, что случилось? — Спросил осторожно. Тихо и вкрадчиво. А у меня от этого его тона слёзы быстрее побежали.

— Всё хорошо. — Выдавила я торопливо и их следы поспешила убрать. К Татарину лицом повернулась, но улыбка вышла нервной, неестественной. Я и сама это знала, а вот он промолчал. Выдохнул спокойно, подступился ближе.

— Что хорошо? — Склонил голову набок.

— Это стресс. Это пройдёт. — Заверила я как всегда, руку за спину завела и принялась пальцы заламывать, чтобы не сорваться. — Прости, испортила тебе ужин… — Виновато улыбнулась, на что Татарин задумчиво вскинул брови.

— Ужин? Наташ, ты жизнь портишь. Себе в первую очередь.

Прошептал он, становясь вплотную, а я не могла вынести его близости, его тепла, его присутствия рядом. Мне выплакаться нужно было, а при нём не могла, не хотела! Слёзы в глазах стояли, ком в горле, а всё, что мне оставалось, так это, словно в беспамятстве, головой качать.

— Наташа, я не знаю лучшего способа решить проблему, чем разговор. Честный, откровенный.

— У тебя проблемы? — Сыграла участие, а он такой порыв не одобрил.

— У нас. — Выдохнул.

Я вызывающе усмехнулась.

— Серьёзно? Не замечала…

Татарин руки протянул, чтобы меня коснуться, удержать, успокоить, а я от этого прикосновения сбежать попыталась. Неудачно. Рванула снова и застонала в голос, понимая, что давления его не выдерживаю.

— Давай сейчас выдохнем, присядем, успокоимся и тогда поговорим.

— О чём?

— О том, что между нами происходит.

— Не хочу…

— Не хочешь говорить?

— Не хочу чувствовать себя жалкой!