Лекции по истории древней церкви

С 370 г. после окончания войны с готами снова начались гонения против не омиев. По рассказу Сократа, когда император находился в Никомидии (370–371), к нему прибыло посольство из 80–ти пресвитеров, жаловавшихся на притеснения со стороны ариан в Константинополе при водворении там нового арианского еп. Димофила (тогда как для омоусиан, по Сократу, был тогда поставлен Евстафием некто Евагрий). По приказанию Валента они были преданы префектом Модестом особой смерти: их посадили на корабль и подожгли его среди открытого моря (Socr. . . IV, 16; Soz. . . VI, 14). В основе этого рассказа лежит какой — то действительный факт, может быть значительно преувеличенный в позднейшем предании (Сократ называет трех пресвитеров по именам; ср.: Gr. Naz. Or. 43,46, 2: ). Медленно подвигаясь через Анкиру (июль 371 г.) и Кесарию (6 января 372 г.) к Антиохии (апрель), Валент через угрозы и убеждения склонял на пути епископов к принятию омийского исповедания. В Кесарии произошла встреча его с Василием Великим. Василий Великий остался на кафедре. Но в Антиохии Мелетий подвергся изгнанию (372 г.), из Александрии должен был бежать преемник Афанасия — Петр (373 г.), и там утвердился Лукий; затем подверглись ссылке, например, Евсевий Самосатский (374 г.), Григорий Нисский (375 г.). Свободные времена наступили лишь с удалением Валента из Антиохии во время войны с готами и — окончательно с его смертью (9 августа 373 г.).

Репрессивные меры правительства на Востоке заставляли гонимых при Валенте, как это было и раньше, обращаться за помощью на Запад. Инициатива и в данном случае принадлежит македонианам. Потерпев неудачу после Лампсакского собора у Валента, они немедленно отправили своих послов в Италию (Евстафия Севастийского, Сильвана Тарсского и Феофила Каставальского). Но Валентиниан находился в это время в Галлии (365 г.), и послам оставалось лишь обратиться с принесенными с Востока письмами к папе. Либерий не хотел принимать их в общение, как отвергших Никейскую веру. В особом письменном заявлении они от имени отцев Лампсакского собора (также Смирнского и др.) засвидетельствовали, что они принимают Никейский символ. Папа дал тогда через них общительную грамоту единомышленным с ними епископам. Такие же грамоты получили они еще от собора западных епископов в Сицилии, от итальянских, африканских и галльских епископов. По возвращении их собор в Тианах, на котором присутствовали некоторые уже и раньше вместе с Мелетием принявшие Никейский символ, выразил радость ввиду этого общения с западными и приглашал всех асийских епископов присоединиться к этому общению — для окончательного решения дела собраться в Тарсе. На соборе в Кесарии, однако, 34 епископа заявили о нежелании принять термин и подтвердили символ Лукиана. Собор же в Тарсе между тем не мог состояться вследствие мер, принятых по наущению Евдоксия Валентом (Socr. . . IV, 12; Soz. . . VI, 12). По миновении опасности со стороны Валента и те македониане, которые приняли было упомянутый термин, формально отказались от него на соборе в Антиохии Карийской в 378 г.

С 70–х гг. начинаются сношения православных «новоникейцев» с Западной церковью, именно когда вождем православных стал св. Василий Великий. Голос с Запада должен был иметь важное значение в вопросе об уничтожении антиохийской схизмы, обострявшей отношения вообще между новоникейцами — мелетианами и староникейцами; мог Запад воздействовать и на светскую власть на Востоке через заявление о своей солидарности в вере с преследуемыми новоникейцами. Это и заставляло Василия обращать взоры на Рим. Он желал было при этом воспользоваться посредничеством Афанасия. Но Афанасий, вполне одобрив план Василия относительно обращения на Запад, счел, по — видимому, теперь неудобным брать на себя инициативу в деле Мелетия, который, кажется, довольно холодно отнесся к нему, когда Афанасий был в Антиохии в 364 г. Василию Великому, таким образом, одному пришлось вести дело. Папой тогда был Дамас, незадолго перед тем созвавший собор в Риме по делу Авксентия Медиоланского (369 г.) для осуждения арианства. Интересы Римской кафедры стояли для него гораздо выше, нежели бедственное положение восточных православных, и в отличие от Либерия, принявшего в общение даже македониан, он не обнаруживал особой склонности утверждать восточную братию в вере. Василий четыре раза писал на Запад, сначала в 371 и 372 гг., потом в 376 и 377 гг. и лишь последние два раза удостоен был более или менее благосклонного ответа.

Первый раз Василий отправил послание к Дамасу через антиохийского диакона Дорофея. Изображая бедствия Восточной церкви, он просил папу прислать на Восток своих послов, которые содействовали бы умиротворению Церквей и определили бы точнее, с кем самим западным нужно быть в общении (Bas. Ер. 70). По намерению Василия, эти авторитетные и умеренные в своих требованиях мужи могли бы воздействовать своими убеждениями и на неправо веровавших, имея с собой официальные документы об осуждении уже Западом Ариминского собора. Он хотел в то же время достигнуть признания Мелетия законным епископом Антиохии и осуждения маркеллианства: между тем как западные во всех прежних письмах анафематствуют Ария, , у них нельзя было доныне найти ни слова порицания противоположной арианству ереси Маркелла. Надежда на помощь со стороны Запада оправдывалась, по — видимому, прежними отношениями к Востоку (грамота, принесенная Сильваном) (Bas. Ер. ad. Ath. 67 и 69).

В Риме обиделись, по — видимому, тем, что на Востоке сочли достаточным отправить туда посольство из одного лишь диакона и прислали ответ тоже с медиоланским диаконом Сабином. Сабин послан был к Афанасию, и от последнего уже Василий получил в виде ответа на просьбу о помощи — постановление Римского собора 369 г. с отвержением арианской веры (адресованное первоначально самим собором иллирийским епископам). Лишь Валериан Аквилейский и, может быть, некоторые другие адресовали Василию Великому сочувственные письма.

Когда Сабин, побывавший и в Кесарии, возвращался на Запад (372 г.), Василий вручил ему опять несколько писем к епископам иллирийским, галльским и итальянским. Было отправлено послание и от имени 32–х епископов с Мелетием, Евсевием Самосатским и Василием во главе, писанное Василием, где в самых ярких красках опять изображалось положение Восточной церкви, подобно Иерусалиму во времена Веспасиана, угнетаемой внешними врагами и ослабленной внутренними разделениями, и повторялись просьбы о скорейшей помощи: «Пока еще некоторые продолжают стоять, — писал св. Василий, — пока еще сохраняется след прежнего благосостояния , поспешите к нам, прежде чем не наступит окончательное крушение Церкви, поспешите, умоляем вас , дайте руку помощи коленопреклоненным. Да подвигнутся к нам ваши братские сердца, и да прольются слезы сострадания. Не оставьте без внимания половину вселенной, объятую заблуждением, не попустите угаснуть вере у тех, где она впервые воссияла. Что вам предпринять, в чем выразить участие и содействие угнетаемым, этому вам не нужно учиться у нас. Это внушит вам Сам Дух Св.». От западных ожидали лишь в возможном скором времени посольства для устроения восточных дел (Bas. Ер. 92: ).

Но и эти слезные мольбы не имели успеха. «Более строгим» из блюстителей римских традиций, любителям этикета, письма Василия опять «не понравились» и даже возвращены были автору через пресвитера Евагрия, антиохийца, жившего в Риме, потом перешедшего к партии Павлина и ставшего преемником последнего (Bas. Ер. 138, 2: ' , . Письмо св. Василия Великого № 133 по русскому переводу. СПб., 1911. С. 160). В Риме составили и прислали с Евагрием текст письма, с каким должны были обратиться туда восточные. Последние должны были лишь переписать и подписать его. Отправить же на Запад это письмо они должны были с целым посольством, чтобы и для Рима был благоприятный повод ответить Востоку подобным же посольством. На Западе совершенно не хотели понять положения восточных и требовали от них торжественного посольства, когда за всеми действиями последних зорко следили омии, а руководимое ими правительство принимало меры против всех подозрительных лиц.

Василий перестал ждать помощи от Запада, который все больше склонялся на сторону Павлина и не хотел отвергнуть маркеллианства. «Приходят мне на память слова Диомеда: "Лучше бы тебе не просить его, так как человек он гордый"» — писал потом в 376 г. Василий Великий Евсевию Самосатскому о папе Дамасе. «Надменные характеры обычно делаются еще более притязательными, когда с ними говорят в почтительном тоне. Если милостив к нам будет Господь, чего еще более нам нужно, а если гнев Божий продолжится, какой же нам ждать помощи от западной надменности ? Западные не знают истинной сущности дела, да и не хотят узнать, а руководясь ложными подозрениями , поступают и ныне так, как прежде в деле Маркелла: недружелюбно относятся к говорящим им истину и утверждают своим авторитетом ересь. Я хотел было обратиться с частными письмами к главе их о церковных делах, лишь заметить, что они не знают истинного положения дел у нас и уклоняются от возможности узнать его, главным же образом написать о том, что не должно причинять новые огорчения тем, которые и без того унижены испытаниями, что надменность не есть достоинство, а грех, который и один может делать людей враждебными Богу» (Bas. Ер. 239, 2. Письмо в рус. пер. № 231. С. 294). В 375 г. на предложение Дорофея послать в Рим Григория Нисского с какими — либо другими письмами св. Василий отвечал, что он не знает, кого бы можно отправить туда еще, да и самого Григория не считает пригодным для выполнения подобной миссии. «Переговоры его с человеком кротким и благодушным могли бы иметь большое значение, но какая будет польза для общего блага от разговора с человеком гордым и превозносящимся своим высоким престолом и неспособным поэтому выслушивать истину от стоящих ниже его, такого лица, нрав которого не чужд всякой лести и раболепства?» (Bas. Ер. 215. Рус. пер. Письмо № 207. С. 250).

По убеждению друзей, Василий, однако, решил еще написать вообще «западным» в 376 г. послание официального характера все с той же просьбой — прислать требуемое посольство (к папе специально Василий теперь, как и в 372 г., не обращался) (Bas. Ер. 242). Более обширное письмо частного характера было адресовано к итальянским и галльским епископам (Bas. Ер. 243). Посредником в сношениях был опять Дорофей, теперь уже пресвитер, вместе с другим пресвитером Санктиссимом.

Просьба не была исполнена и теперь. Но благодаря, может быть, влиянию Амвросия Медиоланского, с почтением относившегося к Василию, из Рима теперь был дан гораздо более благосклонный ответ, чем прежде. В послании папы («Еа gratia», Damas. Ер. II, fr. 1) излагались пункты православного учения в противоположность арианству и маркеллианству, а также ересям аполлинарианской и духоборческой, и заявлялось, что лишь с исповедующими это учение Запад находится в общении. По вопросу об улучшении положения восточных какие — то сведения должен был сообщить устно Дорофей; западные обещали в этом свое содействие.

Обнаруженная наконец Западом готовность приступить к решению восточных дел побудила Василия возобновить переписку. В следующем же году с Дорофеем и Санктиссимом св. Василий Великий опять писал на Запад. Если уж посольство, о котором постоянно была речь, не состоится еще долгое время, пусть западные по крайней мере определеннее выскажутся против заблуждений, которые должно отвергать, а именно — назовут по именам их представителей, с которыми никто не должен быть в общении. Явное нечестие ариан всем известно и никого не может соблазнить из православных. Но соблазн производит, по словам Василия Великого, прежде всего духобор Евстафий, ссылающийся на то, что он уже принят в общение западными. Не менее этого причиняет скорбь Церквам Аполлинарий, совративший многих в свое лжеучение. Наконец, Павлин обнаруживает приверженность к учению Маркелла и без разбора принимает в общение его последователей (Ер. 263; Рус. пер. Письмо № 255. С. 328).