Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии
Шрифт:
Это обвинение ничем ни разу не доказано, а народное недовольство в лице низших и средних полицейских чинов является самым правдоподобным. При этом следует отметить, что субъективное мнение полицейского не должно отражаться на исполнении его должностных обязанностей, поэтому полицейские, конечно же, были не правы.
Но вернёмся к обвинительному акту — «с утра, 7 апреля, христианское население… сильно волнуясь, стало собираться в разных местах города и на окраинах небольшими группами, которые вступали с евреями в столкновения, принимавшими всё более и более острый характер».
Полиция опять проявляла сдержанность. В этот день евреи
Это ещё более усугубило ситуацию. «Слухи о насилиях, чинимых евреями над христианами, быстро стали распространяться по городу и, переходя из уст в уста в преувеличенном виде, сильно раздражали христианское население». Погромщики ещё более разгневались, а к ним присоединялись новые горожане. К обеду погромы охватили почти весь город.
В связи с праздником в городе не было централизованного руководства действиями полиции, поэтому «низшие чины полиции, в большинстве случаев, оставались лишь немыми зрителями погрома». Кроме того, как мы уже указывали ранее — они и не рвались особо наводить порядок. Но это, конечно же, была их личная позиция, а не какое-то распоряжение правительства. Эта пассивность полиции ещё более воодушевила погромщиков. Всё накопившееся раздражение и обиды к евреям находили теперь свой выход, ответ.
Положение евреев в этой ситуации было незавидное, и достойно всякого сочувствия.
«Евреи, опасаясь за свою жизнь и имущество, окончательно растерялись и обезумели от страха… Часть евреев, вооружась револьверами, прибегла к самозащите и начала стрелять в громил… из-за угла, из-за заборов, с балкона… бесцельно и неумело, так что выстрелы эти, не принеся евреям ни малейшей помощи, только вызвали у громил дикий разгул страстей.
Толпа громил (народа) озверела, и всюду, где раздавались выстрелы, она немедленно врывалась и разносила всё в дребезги…». Особенно роковым для евреев был выстрел с их стороны, смертельно поразивший мальчика Остапова.
Во второй половине дня беспомощный и паникующий губернатор Кишинева фон-Раабен попросил помощи у начальника военного гарнизона генерала Бекмана.» С этого же времени войска начали производить массовые аресты бесчинствующих». Только к ночи удалось утихомирить народ.
Печальные итоги этих событий таковы: «Всех трупов… обнаружено 42, из коих 38 евреев», «раненых всех 456, из коих 62 христианина…», «Домов разгромлено было около 1350 (почти треть жилого Кишинева)» и 500 еврейских лавок; 68 полицейских и 7 солдат получили повреждения, среди которых один солдат получил ожог лица серной кислотой, арестовано было 816 человек, к уголовной ответственности привлечено 664 человека. Почти все чиновники высшего уровня потеряли свои посты.
Эти события ещё раз подтвердили, что в России реакция местного населения на еврейскую гегемонию в экономике, совсем другая, чем ожидали евреи, исходя из опыта сожительства с такими христианскими и славянскими народами, как поляки и белорусы.
Побывавший в Молдавии через 10 лет (в 1913 г.) публицист и писатель Василий Розанов обнаружил там полную экономическую гегемонию евреев, искренне этим возмутился и написал по этому поводу своё произведение.
Интересной и поучительной
была реакция еврейского сообщества — все гневные стрелы полетели не в сторону молдавского, украинского и русского народов (хотя в Петербурге евреи зарезали редактора газеты «Бессарабец» Крушевана), а в адрес российского правительства.И в самом деле, что толку что-то объяснять, укоряя или ругая разъярившийся народ. История переполнена примерами народных волнений, которые всегда вызывались вполне определёнными причинами. Но куда важнее предотвратить подобное, а практически это могло осуществить только российское правительство.
С тех пор еврейское сообщество выработало целую систему превентивных мер против любых проявлений антисемитизма, осью которых была работа в прессе и с прессой над сознанием народов и чиновников. Как это происходило, после событий в Кишиневе, описал Солженицын:
«Но далёким от этих событий вершителям общественного мнения — этих ужасов достаточно не было. При всех человеческих трагедиях и бедах, при всех смертях, они увидели на первом плане — как ударить по царской власти? И они прибегли к разжигательным преувеличениям.
Перешагивая через душевные чувства, разбираться в тех фабрикациях последующих месяцев и даже лет — это ещё и как будто самому преуменьшать трагедию? И накликать гневную отповедь? Но разбираться приходится, ибо кишиневским погромом воспользовались, чтобы нарицательно и навсегда заклеймить Россию…
Заключение обвинительного акта: «…Предварительным следствием не добыто данных, которые указывали бы, что упомянутые беспорядки были заранее подготовлены»
И никаким дальнейшим следствием — тоже не добыто. Но, вопреки этому, вышеупомянутое «Бюро защиты» евреев в России (при участии влиятельнейших М.Винавера, Г.Слиозберга, Л.Брамсона, М.Кулишера, С.Познера, М.Кроля), едва узнав в Петербурге о погроме, с порога исключило любые тому причины, кроме высочайшего заговора:
«Кто дал приказ к организации погрома, кто распоряжался тёмными силами, производящими его?». — «Как только мы узнали, при какой обстановке происходила Кишиневская бойня, для нас стало ясно, что эта дьявольская затея никогда не имела бы места… если бы она не была задумана в Департаменте полиции и не выполнялась по приказу оттуда».
Хотя, конечно, «негодяи в строгой тайне организовали кишиневский погром», — пишёт и в 40-х годах XX века тот же Кроль — «Но как бы глубоко мы ни были убеждены в том, что кишиневская бойня была организована сверху, с ведома, а, может быть, даже по инициативе Плеве, мы могли сорвать маску с этих высокопоставленных убийц и выставить их в надлежащем свете перед всем миром, лишь имея самые неоспоримые улики против них. Поэтому мы решили послать в Кишинев известного адвоката Зарудного», который «взялся вскрывать тайные пружины кишиневской бойни»…
Зарудный собрал и увёз из Кишинева «исключительно важный материал»… Этот «исключительно важный материал», открывший виновников «с полной очевидностью», — никогда, однако, не был опубликован, ни тогда, ни хотя бы позже…
В раннем мае, через месяц после событий, вспыхнула и раскатилась газетная и агитационная кампания вокруг погрома — и по прессе российской, и по всей европейской и американской. В Петербурге неистовые газетные статьи стали гласить об убийствах женщин и грудных младенцев, о множестве случаев изнасилования несовершеннолетних девочек, само собою — жён, и в присутствии мужей или родителей; сообщения о вырезанных языках…