Лени Рифеншталь
Шрифт:
Гитлер шествовал вдоль рядов знаменосцев, держа один из углов истерзанной реликвии и освящая каждый флаг его прикосновением. По замечанию одного из наблюдателей, Кровавое знамя сделалось для национал-социалистов источником всего священного.
В 1933 году был выдвинут план проведения самого масштабного «Партайтага» в ознаменование прихода нацистов к власти. В программу входило «освящение» Гитлером 316 знамен, приветствие миллиона сообщников из своего воинства и обращение к 60-тысячному отряду юнцов из гитлерюгенда. С доктринальной точки зрения на этом конгрессе должен был быть официально дан старт кампании борьбы за расовую чистоту — сам Гитлер собирался произнести по сему поводу две речи: «Культура и раса» и «Фольк и раса», в которых отразилось влияние
По предложению Гесса сборище получит название «Партийный съезд победы». Документальный фильм об этом мероприятии, который Гитлер закажет Лени Рифеншталь, он так и назовет: «Победа веры».
Когда Лени прибыла в Нюрнберг, у нее оставалось всего несколько дней на подготовку. Несмотря на то что заказчиком фильма выступал сам Гитлер, по-прежнему не было подтверждения контракта со стороны Министерства пропаганды, и никто из государственного управления кинематографией не был уполномочен предоставить в ее распоряжение операторов и снаряжение. Стало ясно, что на официальную поддержку можно было не рассчитывать.
Конечно, проще всего было бы хлопнуть дверью и укатить восвояси; но это никак не сочеталось бы ни с врожденным упорством Лени, ни с ее чувством долга перед своим фюрером. Но даже при всем том она едва ли смогла бы чего-нибудь достичь, если бы не познакомилась с любимым архитектором Гитлера Альбертом Шпеером.
Этому юному дарованию было поручено оформление стадиона «Цеппелин-фельд», где должно было состояться сборище; в качестве главного элемента, венчающего все сооружение, Шпеер выбрал динамичную фигуру нацистского орла, размахнувшего свои зловещие крылья на три десятка метров — в своей книге «Изнутри Третьего рейха» Шпеер вспомнил, как он пришпилил эту конструкцию на деревянную основу, точно коллекционную бабочку на булавку.
Он также сообщает о своей встрече с Лени Рифеншталь, которую мигом узнал по ее знаменитым горным и лыжным фильмам. Еще со студенческих лет он восхищался ею и даже приклеивал вырезанные из журналов ее портретики на стену своей комнаты, и ныне восхищался тем, как она ведет борьбу против враждебно настроенных партийных чиновников. Но более всего удивило его открытие, что она, оказывается, тоже знает о его существовании!
С некоторым озорством Лени извлекла пожелтевшую вырезку из газеты трехлетней давности, когда он реконструировал штаб-квартиру руководства в Берлине: как выяснилось, ей тоже хотелось повесить его карточку себе на стенку! «С чего бы это?» — изумился он. «За то, что у тебя красивая головка», — ответила она. Храня в памяти Зеппа Риста и своего первого тренера по теннису, она взяла на заметку Шпеера как возможного участника какой-нибудь своей картины, о которой она еще и не мечтала.
Первым советом, который Шпеер дал Лени в ее затруднительном положении, был таков: нейтрализовать враждебность и не дать себя вытеснить. Он подобрал ей оператора — многообещающего молодого человека по имени Вальтер Френтц, которого она еще не раз пригласит работать. Кроме того, она пригласила еще двух операторов — Зеппа Алльгейера, самого опытного «выпускника» «фрейбургской школы», и Франца Веймайра.
В это дело был также вовлечен брат Лени Рифеншталь, бывший ее личным ассистентом в течение целых шести дней, а отец ее одолжил денег, чтобы она могла приодеться. К счастью, у нее сохранились хорошие отношения с Карлом Гейером из студии «Агфа» после «Синего света», и компания снабдила ее нужным запасом пленки и всего необходимого. Теперь можно было начинать съемки.
Но по-прежнему ничего не давалось легко. Штурмовики СА и эсэсовцы то и дело вставляли творческой группе палки в колеса, мотивируя тем, что команде, мол, не давалось разрешения на вход туда, где им хотелось бы работать. Рудольф Гесс самолично напустился с бранью на Лени Рифеншталь за то, что она якобы пренебрежительно отзывалась о фюрере. Рифеншталь была оскорблена до глубины души и заподозрила в этой провокации руку Геббельса.
Как бы там ни было, кто-то даже считал ее больной. По словам Шпеера, против нее была развернута самая настоящая кампания: нацисты,
антифеминисты по определению, «едва ли могли стерпеть эту самоуверенную женщину, тем более что ей было ведомо, как отодвинуть этот мужской мир во имя своих целей». Позже и Удет предупредит ее, что у нее немало врагов среди эсэсовцев. И все из-за того, что она слишком приближена к Гитлеру!Среди проверенных партийцев немало было таких завистников, которые не остановились бы ни перед чем, чтобы пустить ее карьеру под откос. Зловещие слова Удета нашли подтверждение, в частности, на стадии монтажа, когда Рифеншталь почувствовала за собой неусыпный надзор — очевидно, по приказу рейхсминистра Геринга. В эту пору ходили упорные слухи, что она… любовница Гитлера… что она полуеврейка…
Несмотря ни на что, 1 декабря того же года во дворце студии УФА в присутствии Гитлера и всего германского кабинета состоялась премьера часового фильма, хотя, как считается, он так никогда и не был выпущен в широкий прокат. У Рифеншталь осталось впечатление, что Гитлер и его партийные бонзы были вполне удовлетворены результатом, но, с ее точки зрения, это был всего лишь несовершенный фрагмент без настоящего сюжета или сценария: «Я только пыталась склеивать образы, чтобы создать визуальный ритм и разнообразие», — говорила она. Но именно этим она и достигала такого поразительного эффекта в своих последующих документальных фильмах.
В общем, для нее это был ценный опыт работы — в частности, в том, что он свел ее с композитором Гербертом Виндтом, который озвучит и многие другие ее фильмы.
Вот какой репортаж об этом фильме опубликовала лондонская газета «Обсервер» за 3 декабря 1933 года:
«Этот фильм — один длинный апофеоз цезарско-го духа, в котором герр Гитлер выступал в роли Цезаря, а войска — в роли римских рабов. Конечно, следует надеяться, что фильм будет показан во всех кинотеатрах за пределами Германии, если есть желание понять одурманивающий дух, движущий Германией в эти дни. В конце сеанса Гитлер вручил Лени Рифеншталь букет».
До недавнего времени это было все, что историки могли сказать об этом фильме, так как негатив был утрачен под занавес Второй мировой войны — точно так же как и оригинал снятого ею позднее фильма «Триумф воли». Рифеншталь была уверена, что копии уцелели в бункерах в Китцбюхеле и Берлине, а впоследствии, когда замолчали пушки, были конфискованы союзниками. Но если «Триумф воли» всплыл на поверхность в Америке почти полстолетия спустя, то более ранняя работа как сквозь землю провалилась.
Многие долго сомневались, существовал ли вообще такой фильм, кроме нескольких роликов отснятой немонтированной пленки. А если и существовал, то, вероятно, был уничтожен за то, что в нем была запечатлена фигура шефа штаба СА Эрнста Рема, впоследствии расстрелянного с санкции Гитлера в приснопамятную «Ночь длинных ножей».
Только недавно была обнаружена копия фильма, и как раз вовремя — фрагменты из нее были включены в телевизионный документальный фильм «Чудесная и ужасная жизнь Лени Рифеншталь» (режиссер Рэй Мюллер, студия «Омега-фильм», Мюнхен), заслуживший не одну награду. Хотя в фильме очевидна тяга Рифеншталь к масштабному зрелищу, от глаз не ускользает, как целое распадается на фрагменты. Мало того что в картину включены дилетантские съемки, но и сама постановка действа была не лишена изъянов — по словам Рэя Мюллера, нацисты еще не научились маршировать, как подобает нацистам.
…Сколько раз во время монтажа заказного фильма Лени Рифеншталь хотелось все бросить и скрыться подальше от всей этой суматохи в горах! После первого же показа она, как только представилась возможность, сбежала в свой любимый Давос.
Лени Рифеншталь было ведомо, что Гитлер ждет от нее лучшего и более масштабного фильма, посвященного следующему «партайтагу» — в 1934 году. Она знала также, что при более благоприятных условиях смогла бы сделать фильм куда лучше прежнего. Но она по-прежнему не видела себя в качестве кинодокументалиста и лелеяла крохотную надежду, что ей удастся отвертеться от этого заказа.