Лениград - 43

То место действия мы изучили. У моста Елизаветы, восточный (Пештский) берег. Площадь с кольцом трамваев, вокруг плотная застройка, как в старом Петербурге, те же доходные дома с дворами-колодцами, узкие улочки, зелени нет. В круглой часовне — статуя императрицы Елизаветы, (жены императора Франца-Иосифа, которую убил революционер-анархист) — в нашем 2012 этот памятник стоял по другую сторону моста, у подножия горы Геллерт, на которой встанет другой памятник, советским воинам-освободителям. Гору мы тоже осматривали, любопытствующим «шведам» простительно, благо Ласло с нами и гидов-переводчиков послал, молодого парня по имени Пал, по нашему Павел, и с ним была девушка Мария (на венгерку не похожа, разве они светловолосые бывают?). Кто мы, эти двое не знали, хотя подозреваю, что принимали нас за англичан. У нас же была мысль на горе снайпера посадить, чтобы через Дунай стрелял, но по виду на месте отказались. И дистанция все же великовата, тут тяжелая «фузея» нужна для гарантии, и не факт что Скорцени на самой площади встанет, а не в переулке, отсюда не видном. Это место считалось основным — но на всякий случай, после посетили и пару других перспективных адресов.

Успеем к второму акту спектакля? Или Влад, Валька, Мазур и Скунс сами разберутся?

Берлин, Главное Управление Имперской Безопасности, кабинет Рейхсфюрера СС. 14 января 1944

— Ну, зачем я тебе на этот раз потребовался, Генрих? Что ты так срочно сдернул меня из Марселя? Или решил, что достаточно мне препираться с «мясником» Достлером, черт бы его побрал?

— Руди, во Франции нам нужны немедленный результат. И просто нет времени на сложные и долгие игры.

— Ну, если результатом будет всеобщий бунт, который придется долго и нудно подавлять. А ничего другого мы не получим, я уверен!

— Что, неужели так все запущено? Я читал доклады — но твое впечатление, от увиденного своими глазами?

— А что сказать, Генрих? Кроме очевидного факта, что если арестовать половину населения, это всего лишь пятьдесят процентов вероятности, что будут пойманы истинные преступники. Представь кусок мяса, в котором завелась гниль. И вместо того, чтобы найти, локализовать и аккуратно вырезать гнилые места, пусть даже с примесью близлежащего здорового, мы с размаху бьем по всему куску, так что во все стороны летят брызги. Что-то конечно отлетает прочь — но еще больше гнили под нашим давлением расползается, заражая и то, что изначально было здоровым. Стараниями Достлера, с одной стороны, любого француза могут арестовать даже за произнесенную во всеуслышание жалобу на плохую погоду, это может быть воспринято как намек — не смейся, Генрих, сам наблюдал такой случай! А уж хватать «превентивно» членов семей тех, кто работает на нас, чтобы «не помышляли изменить», это просто идиотизм! С другой стороны, действительно опасные субъекты тонут в море арестованных за самые мелкие прегрешения, и никто не занят их выявлением! Как никто не ищет и следов преступной связи, организации, заговора — сплошь и рядом хватают первых попавшихся под руку и побоями выбивают у них признание, и все довольны, статистика впечатляет — вот только к борьбе с действительно опасным врагом, разведывательно-диверсионными сетями британцев и голлистов, это не имеет никакого отношения. Если не удается зацепить «головку» сети, ее командный состав — но эти-то как раз обычно оказываются внешне самыми благонадежными, с безупречной анкетой, не замеченные ни в чем! Зато ненависть и озлобление французов нашей политикой приводит к тому, что у упомянутых главарей нет недостатка в человеческом материале.

— Значит, в бандитские организации легко засылать своих людей. И зная тебя, Руди, я не поверю, что ты этим не занимался.

— А как по-твоему я сумел вытянуть и выловить три таких шпионских сети? Целых три — в одном лишь Марселе, а сколько еще осталось? Но большую часть времени мне пришлось ругаться с армейцами, отбивая у них своих завербованных людей! Мне лично приходилось заниматься тем, чем должны бы мои подчиненные — сейчас очевидно, что «реорганизация» аппарата гестапо была ошибкой, наши представители при французских органах на местах, это совершенно не то, что полноценный местный отдел! Теперь, когда оказалось, что французам нельзя доверять, нашу работу возложили на армейские части, не имеющие никакого опыта в этой сфере! В их понимании, ловить шпионов и диверсантов — это облавой похватать как можно больше народа. А Достлер убежден, что идеальный орднунг, это когда на оккупированной территории вообще нет чужого населения не под надзором и без конвоя. Да, и какой идиот додумался привлечь к полицейской службе арабов?

— Ну а что нам еще делать с «подарком» от Исмет-паши? Если турки еще годны к неквалифицированной работе на заводах, то арабы, которых очень много в последних партиях живого товара, это откровенная шваль. Понимаю, что проще всех их отправить в газенваген — но жалко же того, что мы за них туркам заплатили? И если у них хорошо получается лишь грабить и мародерствовать, так отчего не выдать им хотя бы дубинки и не отправить на патрулирование? Конечно, под командой нашего ефрейтора.

— Я видел эти патрули на улицах Марселя. Наш жандарм, за ним полдюжины этих, человекоподобных. В их тупые головы с великим трудом вбили простейшие команды — но больше они не понимают абсолютно ничего. Считается, что они должны хватать и бить любого, на кого укажет старший патруля — даже проверять документы они не могут, по причине неграмотности. В реальности же был случай, когда некто, чьи бумаги вызвали подозрения, вынул пистолет и застрелил старшего — а эти скоты, вместо того, чтобы схватить злоумышленника, разбежались! А еще они охотно грабят всех, в свободное от службы время — убежденные, что человек при власти легко может взять в лавке понравившийся ему товар и не заплатить — как это действует на правопорядок, легко понять! Французы впрочем, отвечают им полной взаимностью — этих недочеловеков поодиночке давят и режут в подворотнях, как крыс, так что они теперь решаются выходить из казармы только толпой. Идут по улице, хватают все что плохо лежит, бьют стекла и витрины, лапают женщин — а перед ними все разбегаются в переулки. По большому счету, мне плевать на собственность французов и честь их мадмуазель — но орднунг от такого летит ко всем чертям! А когда в обществе нет закона, бунтовать выходят все. В общем, мой доклад по Франции, что я успел там сделать и узнать, у тебя на столе — но ты же не за этим меня вызвал?

— Именно так, Руди. Ты знаешь, что произошло в Будапеште, перед тем, как туда вошли русские?

— Лишь в общих чертах. Что там оскандалились ребята из «школы Ораниенбург»?

— О покойниках плохо не говорят, Руди. А штурмбанфюрер Скорцени все ж имел перед Рейхом несомненные заслуги. Читая отчет штурмбанфюрера Хеттля, тоже свидетеля и участника тех событий, создается впечатление, что бедного Отто банально слили, и сделал это кто-то из своих, здесь. Операция была задумана безупречно — но вмешался кто-то еще. Чтобы было понятнее — представьте, что некая банда задумала ограбление банка, придумав хитрый план, имеющий все шансы на успех. И вдруг, в самом начале операции, в них начинают стрелять на поражение, не полиция, а непонятно кто.

— Я слышал версию, что парни из Фриденталя просто недооценили венгров. Что у всех объектов, выбранных ими в качестве жертв, была еще и негласная охрана.

— Бред. У венгров нет ничего подобного «Ораниенбургу», мы бы знали. А эти неизвестные показали уровень как минимум не уступающий, и все великолепно рассчитали. Допустим, у генерала Бакаи хватило ума приставить к своей любовнице лично преданных ему людей, которые жили в номере рядом, не привлекая внимания до времени. Но ведь, как удалось установить, как раз охраной женщины они не занимались, озабоченные исключительно тем, чтобы сорвать нашу акцию! А дымовая шашка у негласной охраны, для инсценировки пожара, это обычная вещь? И как им удалось уничтожить трех великолепно подготовленных боевиков не только без потерь со своей стороны, но даже без шума, никто ничего не слышал?

— Ну, бывают разные уникумы. Вот в Марселе я нашел нескольких мастеров искусства сават. Своей властью арестовал и вывез сюда, может пригодятся, инструкторами.

— Следующим в списке был адмирал Харди. Его должны были взять в ту же ночь. И снова вмешалась некая сторона, причем не обеспокоенная собственно охраной — будь иначе, наших людей не допустили бы к адмиралу вообще! Лимузин подъезжает ночью, четверо боевиков входят в дом, нейтрализуют лишних, выводят объект. Тут у нас есть показания свидетеля, жившего в доме напротив, он страдал бессонницей, сидел у окна, и все видел. По его словам, как только наши люди вошли в дом, на улице откуда-то появились двое, вроде бы проходившие мимо. Что было в следующую секунду, свидетель не понял, но настаивает, что звука выстрела не было — ну откуда штатскому венгру знать, что бывают пистолеты-«бесшумки» — а еще через мгновение эти двое вытаскивают из машины тело остававшегося там шофера и запихивают его вниз, так что ноги торчат наружу — со стороны улицы кажется, что водитель занят ремонтом, от дома не видно ничего. Сами садятся в автомобиль, и ждут. Выходят наши люди с адмиралом, открывают дверцы, или их распахивают те, изнутри, свидетель не рассмотрел, и сразу огонь на поражение. Причем как показало расследование, был еще минимум один стрелок из дома напротив, один из наших боевиков был убит пулей в голову в секторе, совершенно не просматриваемом из салона автомобиля. После чего двое неизвестных о чем-то быстро переговорили с адмиралом, и, перебежав улицу, скрылись из вида. Затем приехала венгерская полиция, дальше неинтересно.

— На чем же они уехали? Был еще один автомобиль? Не настолько же они глупы, чтобы ожидать в квартире у места преступления? Ведь всех жильцов того дома наверняка проверяли — как же иначе вышли на твоего свидетеля?

— Свидетелю показалось, что он слышал звук мотора с соседней улицы, в этом доме проходной двор. Но тут глухо, никто не видел машину, даже марку и тип, не говоря уже о номере. Итого, еще пять трупов наших людей — но это было очень мало в сравнении с тем, что случилось через два дня!

— А что думал сам штурмбанфюрер Скорцени? Если он знал, что в игре появился еще кто-то, как же он решился на акцию против сына Хорти?

— А это уже большая политика. Ультиматум Венгрии, от лица трех держав, в сочетании с той волной, которую подняли и генерал Бакаи, и адмирал Харди. Казалось, в Венгрии вот-вот начнется то же что в Румынии — и очень важно было лишить врага руководства. Уж тут продумано было все — в здании судоходной компании наготове был десяток лучших людей, и еще три десятка прогуливались снаружи, спрятав оружие. Этого хватило бы, даже если учесть тот факт, что встревоженный Хорти-младший, явно опасаясь, притащил с собой полуроту охраны на двух грузовиках. Пришлось всего лишь завернуть тело в ковер, автомобиль уже был подогнан к входу. И тут по нашим людям был открыт снайперский огонь, как определили позже, из окон одной из квартир ближнего дома. Те, не сумев определить угрозу, не придумали ничего лучшего, как стрелять в венгерских солдат, на площади начался настоящий бой, а снайперы, минимум двое, валили всех, до кого могли дотянуться. Одновременно был обстрелян автомобиль, в котором сидел сам Скорцени, вместе с двумя помощниками и шофером — стреляли из пулемета, сзади, накоротке, выпустив полную ленту на полсотни патронов, сплошное мясо и решето. Пулемет кстати был похищен накануне, при нападении на мотопатруль, двое жандармов убиты, МГ-42 из коляски исчез, злоумышленников никто не видел.

— И снайперам удалось безнаказанно уйти? При стрельбе днем?

— Удалось, Руди. Поскольку это все же Венгрия, а не Франция. Которая пока считается вроде как союзник. К тому же в горячке боя даже не все наши, а уж венгры точно, не разобрали, что стреляют со стороны. Когда спохватились — было поздно. И в завершение, буквально вечером того же дня, совершенно внаглую, убийство генерала Фриса, командира 29-й мотодивизии.

— Так это точно были не наши?

— Руди, ну не дошли мы еще до того, чтобы вот так списывать в расход заслуженных ветеранов! Фрис, старый вояка, и на фронте-то часто пренебрегал опасностью, ну а в Будапеште, столице союзной нам страны, ездил в сопровождении всего лишь адъютанта. Его автомобиль остановили некие люди в штатском, на возражения предъявив жетон СД (похоже, один из тех, кто был взят у наших в «Ритце»). А затем хладнокровно расстреляли генерала и его спутников, вот только адъютант, хотя и тяжело раненый, остался жив, и рассказал как про жетон так и про фразу одного из убийц другому, в самом конце, «сбрось улики», сказанную по-немецки. Возле нашли бумажник, будто случайно выпавший из кармана, там были форинты, и какое-то письмо на венгерском, по которому однако нельзя было найти адресата — все выглядело в итоге как неумелая провокация. Что отнюдь не прибавило у армейцев желания выполнять наши приказы — а формальное их исполнение иногда походило на пассивный саботаж! Что было после, ты знаешь. Воззвание Хорти, несколько дней уличных боев в Будапеште, настоящее сражение по всей венгерской территории — все же часть венгерской армии поддержала нас, и быть бы регенту повешенным, и сынок бы его болтался рядом, мы ведь успешно подавляли мятеж — но времени не было! Русские перешли в наступление, и войск не хватало, еще и держать фронт, и разоружать венгров, а при том, что началось на Висле, мы не могли перебросить в Венгрию ни одной дивизии! Итог — Венгрия потеряна, Хорти сейчас в положении румынского и болгарского монархов, а фюрер взбешен! И ему срочно нужна голова виновного, ведь в этом деле предательство видно невооруженным глазом! Откуда план операции «Панцерфауст» стал известен кому-то еще?