Ленин (Глава 3)

Крупный историк С.П.Мельгунов, приговоренный большевиками в 1920 году к смерти, но затем высланный за границу, написал около десятка книг о русской революции. Одна из них - „Золотой немецкий ключ большевиков" прямо утверждает: „В кармане Парвуса, связанного и с социалистическим миром, и с министерством иностранных дел, и с представителями генерального штаба, надо искать тот „золотой немецкий ключ", которым открывается тайна необычайно быстрого успеха ленинской пропаганды"31.

С выводами А.И.Солженицына, С.П.Мельгунова, многих других писателей и историков созвучно и серьезное документальное исследование, осуществленное учеными Земаном и Шарлау: „Купец революции"32. Открытие партийных архивов в России после памятного августа 1991 года приблизило к разгадке многих исторических ребусов, составленных большевистской революцией. В целом феномен „немецкого золотого ключа" можно представить как дилемму мистификации и тайны. Автор настоящей книги в результате анализа огромного количества самых различных советских и зарубежных материалов пришел к выводу, что „немецкий фактор" не мистификация, а историческая тайна, с которой уже давно шаг за шагом стягивается непроницаемый полог. Я не могу категорически утверждать, что после моей книги все в этом вопросе станет ясно. Нет. Тайна сия велика. Многие действия узкого круга большевиков осуществлялись на вербальной, словесной основе. Многие, очень многие документы после октябрьского переворота были уничтожены, тем более что Ленин умел хранить тайны. Устойчивой, непреходящей ленинской страстью была его любовь к секретам, подпольным конспиративным связям, тайным операциям. Вождь русской революции был непревзойденным Жрецом тайн: исторических, политических, моральных, партийных, революционных, дипломатических, военных, финансовых.

Ленинские „архиконспиративно", „совершенно секретно", „тайно", „негласно" - оттеняют одну из существенных граней ленинского портрета. Это неудивительно: ленинская партия выросла на нелегальной почве; успеха большевики добились в результате политического заговора; система поднялась, окрепла, говоря устами вождей одно, а делая другое…

Чтобы попытаться и дальше приподнять полог большевистской тайны над „немецким ключом", автор должен остановиться на двух исторических фигурах, сыгравших демоническую роль в российской истории. Речь идет об Александре Лазаревиче Гельфанде (Парвус, он же Александр Москович) и еще об одном лице, слабо вырванном из тьмы историческим светом, - Якове Станиславовиче Фюрстенберге (он же Ганецкий, он же Борель, Гендричек, Францишек, Николай, он же Мариан Келлер, он же Куба…).

Эти два весьма темных, злодейски талантливых человека сыграли в 1917 году роль невидимых пружин, толкавших стрелку революционного барометра к отметке „социальная буря". Нет, они не были возмутителями душевного настроения масс. Но они помогали Ленину и его соратникам опираться на конкретные финансовые возможности Германии. Многое говорит об этом.

Александр Гельфанд родился на три года раньше Владимира Ульянова в семье еврейского ремесленника в местечке Березино Минской губернии. Учился в Одессе, университет закончил в Базеле, став доктором философии. Там же, в Европе, он познакомился с грандами теории революционного движения: Плехановым, Аксельродом, Засулич, Цеткин, Каутским, Адлером. Еще до первой русской революции Парвус познакомился с Лениным и Крупской.

Парвус обращал на себя внимание высокой эрудицией, парадоксальностью мышления, радикальностью суждений, смелыми пророчествами. Так в своих статьях серии „Война и революция", опубликованных в 1904 году, Парвус предрекал России поражение в войне с Японией и как следствие - неизбежность революционного пожара в российском доме. Ленин давно со стороны наблюдал за этим человеком, всегда сохраняя большую личную дистанцию. Может быть, вспоминая именно Парвуса, Ленин в свое время заявил Горькому: „Русский умник почти всегда еврей или человек с примесью еврейской крови"33. А может быть, эту фразу он произнес, бросая взгляд на себя извне?

Каутский приобщил Парвуса к журналистскому труду, где тот весьма преуспел. Парвус писал в газету „Танин", редактировал издание „Молодая Турция", писал статьи для „Берлинер тагблат", был корреспондентом „Форвертс". Во всяком случае, Центральный государственный особый архив имеет обширные сведения об этом34.

Троцкий, в свою очередь, был очарован Парвусом, завороженный его смелой теорией „перманентной революции". Выходец из России стал немецким социал-демократом, длительное время являясь, главным редактором саксонской газеты „Арбайтер цайтунг", выходившей в Дрездене.

В биографии этого человека яркая страница - участие в русской революции 1905 года. Ему, как и Троцкому, довелось здесь сыграть весьма заметную роль, не в пример Ленину, который ограничился положением статиста. И Троцкий, и Парвус были арестованы в Петербурге и сосланы в Сибирь (хотя и в разные места). И тот, и другой бежали. Сначала в Петербург, а затем за границу. Парвус, обладая хорошим пером, тем не менее, оставил очень небольшое письменное наследие; слишком много времени у него отнимала его вторая страсть - коммерция. Одна из его заметных литературных вех - книга „В русской Бастилии во время революции", в которой он описал многомесячное пребывание в Петропавловской крепости после поражения революции.

Свою бурную революционную деятельность Парвус совмещал с не менее активной деятельностью в сфере торговли и посредничества, где он весьма преуспел. Но здесь его ждала большая неприятность. Будучи одновременно литературным агентом Горького, Парвус представлял его денежные интересы в Германии, где одно время неплохо шла на сцене горьковская пьеса „На дне".

Историк Д.Шуб описывает так дальнейшие события, ссылаясь на Горького. Собирая деньги с театров за постановку пьесы, Парвус по договору двадцать процентов со всей суммы брал себе, а остальные делились следующим образом: четверть передавалась Горькому, три четверти - в кассу социал-демократической партии. У Парвуса в результате собралось что-то около 100 тысяч марок. Но вместо денег он прислал письмо, в котором простодушно сообщал Горькому, что все эти деньги он потратил на путешествие по Италии с одной барышней. Так как это было „наверное, очень приятное путешествие", писал Горький, „но касалось его только на четверть, он сообщил об этом в ЦК немецкой с.д. партии". Партийный суд в составе Каутского, Бебеля и Цеткин морально осудил Парвуса, и тот был вынужден уехать в Константинополь. Там Парвус быстро сделался советником в правительстве младотурок, посредничал в торговле между Турцией и Германией и быстро очень разбогател35.

Когда началась империалистическая война, у Парвуса, уже богатого человека, которого теперь знали и в высших сферах государства, родилась навязчивая идея, надолго захватившая его целиком: помочь Германии победить путем инициирования революционных выступлений в России36. Александр Исаевич Солженицын выразился обо всем этом одной фразой: Парвус „взялся сделать революцию в России и вывести ее из войны". По сути, это верно, хотя, как и любая лаконичная формула, она не может отразить все оттенки вопроса. Авторы книги „Купец революции" пишут на основании немецких документов о монологе Парвуса перед германским послом в Константинополе фон Вангенхаймом в январе 1915 года: „Интересы германского правительства вполне совпадают с интересами русских революционеров. Русские социал-демократы могут достичь своей цели только в результате полного уничтожения царизма. С другой стороны, Германия не сможет выйти победительницей из этой войны, если до этого не вызовет революцию в России. Но и после нее Россия будет представлять большую опасность для Германии, если она не будет расчленена на ряд самостоятельных государств…"37 Думаю, что в этих словах выражена суть „немецкой роли" в русской революции. Ленин просто воспользовался объективным совпадением в одном пункте интересов большевиков и Германии. Крушение царизма давало в руки Берлина военную победу, а в руки большевиков - вожделенную власть.

Есть основания, исследуя последующую деятельность Парвуса, полагать, что этот „план" у него реально существовал и им заинтересовалось германское руководство. Не ясно было лишь пока, как это руководство хотело способствовать его реализации и как большевики, не теряя своего лица, могли опереться на отдельные элементы этого „плана".

Западные исследователи утверждают, что Ленин в мае 1915 года встречался с Парвусом в Берне. Например, известный исследователь Ленина и ленинизма Д.Шуб пишет: в мае 1915 года Ленин встретился с Парвусом в Цюрихе. „Вначале Ленин внимательно выслушал планы Парвуса, но не дал ему определенного ответа. Он, однако, для контакта с ним послал в Копенгаген Ганецкого-Фюрстенберга с инструкцией, чтобы тот вступил в парвусовский институт и систематически информировал его оттуда о деятельности Парвуса"38. Биографическая хроника Института марксизма-ленинизма замалчивает сам факт этой встречи. Месяц май в „Хронике" не богат на события. Исследователи жизни Ленина скрупулезно отмечают малейшие штрихи в жизни маленькой семьи Ульяновых. Указывается, что в связи с подготовкой переезда для отдыха в горы Ленин выписывает из бернской библиотеки книги „Курортный справочник" и „Влияние высокогорного климата и горных экскурсий на человека", но о встрече с Парвусом - ни слова.

С середины мая Ленин и Крупская живут в горной деревне Зеренберг в отеле „Мариенталь", совершают прогулки в горы. Вскоре Ленин, естественно, приглашает на отдых в Зеренберг Инессу Арманд, и она почти сразу приезжает… В „Хронике" говорится, что Ленин читает, делает в книгах свои бессмертные пометки, пишет письма, инструктирует К.Б.Радека… но ни слова не говорится о встрече с Парвусом. В то время как сам Парвус в своей брошюре „В борьбе за правду" подробно описывает детали встречи с Лениным именно в мае и именно в Цюрихе.