Ленин в 1917 году(На грани возможного)

Людно было на заводах и в казармах. «Помещения комитетов были завалены винтовками». Формировались группы и отряды Красной гвардии. Приходили и уходили связные из районных Советов и Смольного. А во всех солдатских казармах шли «бесконечные и горячие споры».

Слова, взятые в кавычки, — из записей американского журналиста Джона Рида. Весь день он мотался по столице и увидел город как бы расколотым надвое. Потому что, в отличие от окраин, в центре во всю гуляла «чистая публика». «Словно волны прилива, двигались они вверх и вниз по Невскому». В переулки не сворачивали: «грабежи дошли до того, что в боковых улочках было опасно показываться…» Все театры и рестораны были открыты. «Игорные клубы лихорадочно работали от зари до зари; шампанское текло рекой, ставки доходили до двухсот тысяч рублей… В центре города бродили по улицам и заполняли кофейни публичные женщины в бриллиантах и драгоценных мехах… Под холодным, пронизывающим дождем, под серым тяжелым небом огромный взволнованный город несся все быстрее и быстрее навстречу… Чему?..» [1139]

1139

Рид Джон. 10 дней, которые потрясли мир. М., 1957. С. 55, 56.

Трамвай, на котором ехали Ленин и Рахья, сворачивал в парк и до Литейного моста дошли пешком. На этом конце моста стояли красногвардейцы, но с той стороны — юнкера, требовавшие пропусков из штаба округа. Вокруг них толпились рабочие, ругань стояла страшная и, воспользовавшись сумятицей, Ленин и Рахья «прошмыгнули через часовых на Литейный, потом свернули на Шпалерную».

Тут-то они и натолкнулись на патруль — двух конных юнкеров: «Стой! Пропуска!» У Эйно в карманах куртки лежали два револьвера. «Я разберусь с ним сам, а вы идите», — сказал он Ленину и, сунув руки в карманы, прикинувшись пьяным, ввязался в пререкания с патрульными. «Юнкера угрожали мне нагайками, — пишет Рахья, — и требовали, чтобы я следовал за ними. Я решительно отказывался. По всей вероятности, они в конце концов решили не связываться с нами, по их мнению, с бродягами. А по виду мы действительно представляли типичных бродяг. Юнкера отъехали» [1140] .

1140

«Последнее подполье Ильича. Воспоминания». С. 89, 90.

Именно в это время — нарочно не придумаешь! — совсем рядом, буквально в двух кварталах, у дома 6 по Финляндскому проспекту, где располагалась редакция «Рабочего пути», затормозили автомашины с юнкерами во главе с подполковником Г.В. Германовичем. В прежней «Истории гражданской войны в СССР» писали, что они прибыли для ареста Сталина. Но это не так. По агентурным сведениям штаба округа, именно в этом доме на 3-м этаже скрывался Ленин. И приказ был арестовать именно его. Однако, когда юнкера ворвались на 3-й этаж, оказалось, что там находится рабочий клуб «Свободный разум». А по соседству — районный штаб Красной гвардии. Вместе с рабочими красногвардейцы разоружили подполковника, юнкеров и отправили их в Петропавловскую крепость [1141] .

1141

См.: История гражданской войны в СССР. Т. 2. Изд. 2-е. М., 1947. С. 217; Ленин и Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде. С. 100, 103; Старцев В.И. От Разлива до Смольного. М., 1977. С. 173.

Всего это Ленин и Рахья, естественно, не знали и вскоре добрались до Смольного. А тут новая напасть. Сменили пропуска. По старым никого не пускали и образовалась огромная орущая толпа. Тогда опытный по части уличных потасовок Рахья, вместе с другими стал раскачивать эту толпу «на прорыв». Охрана не выдержала натиска, расступилась и Эйно вместе с Лениным оказались внутри Смольного. Владимир Ильич попросил Рахью найти кого- либо из ЦК, а сам уселся в коридоре на подоконнике.

То, что было дальше — это уже не только история, но и «политика». Ибо после дискуссии 1924 года вопрос о том — с кем встретился Ленин, приобрел «политическое» значение. В первые годы после Октября полагали, что это был Троцкий. Но позднее — даже в воспоминаниях Рахьи, в дополнение к Троцкому стал фигурировать Сталин, а затем уже только Сталин, который «информировал Владимира Ильича о совершавшихся событиях» [1142] .

1142

См.: «Последнее подполье Ильича. Воспоминания». С. 90, 91.

Если верить Троцкому, а говорил он в 1920 году на вечере воспоминаний в присутствии активных участников октябрьских событий в Питере, они с Лениным зашли в какую-то маленькую проходную комнату по соседству с актовым залом. И первый вопрос, который задал ему Владимир Ильич, — о переговорах ВРК со штабом округа. Газеты писали, что вот-вот «соглашение будет достигнуто» и, как заметил Троцкий, «Владимир Ильич, прочитав эти газеты, весьма яростно был настроен против нас».

«Неужели это правда? Идете на компромисс? — спрашивал Ленин, всверливаясь глазами. Я отвечал, что мы пустили в газеты успокоительное сообщение нарочно, что это лишь военная хитрость… „Вот это хо-ро-шо-о-о, — нараспев, весело, с подъемом, проговорил Ленин и стал шагать по комнате, возбужденно потирая руки. — Это оч-чень хорошо!“» [1143]

1143

«Пролетарская революция». 1922. № 10. С. 56; Троцкий Л.Д. О Ленине. С. 74, 75.

Видимо, в этот момент и произошел забавный эпизод, который позднее не раз эксплуатировался кинематографистами и художниками. В комнату неожиданно вошли Дан и Скобелев. Ленин и Троцкий сидели к ним спиной в конце длинного стола, а Дан вынул сверток с харчами, принесенными из дома, и стал раскладывать их на другом конце.

Узнать Ленина было весьма затруднительно: «Он был обвязан платком, как от зубной боли, с огромными очками, в плохом картузишке, вид был довольно странный. Но Дан, у которого глаз опытный, наметанный, когда увидел нас, посмотрел с одной стороны, с другой стороны, толкнул локтем Скобелева, мигнул глазом и…» Он мигом сгреб бутерброды и оба выскочили из комнаты. «Владимир Ильич, — пишет Троцкий, — тоже толкнул меня локтем: — „Узнали подлецы!“». А Рахья добавляет: «Этот случай привел Владимира Ильича в веселое настроение, и он от души хохотал» [1144] .

1144

«Пролетарская революция». 1922. № 10. С. 56; «Последнее подполье Ильича. Воспоминания». С. 91.

Перешли в другую комнату— 36 (или 31). Когда стали собираться члены большевистского ЦК, Ленин снял парик, повязку, кепку, очки. Скоро здесь стало тесновато. Стульев не хватило и Рахья подал пример: «Я уселся на полу у двери в уголочке, прижавшись подбородком к коленям». В такой позе обычно сидели в переполненных общих камерах. И так как большинство присутствовавших имело на сей счет опыт, проблему размещения решили быстро. Кто сел, прислонившись к стене, кто просто улегся на пол, ибо многие не спали вторые сутки [1145] .

1145

«Последнее подполье Ильича. Воспоминания». С. 92; Милютин В.П. О Ленине. М., 1924. С. 4–5.

Между тем разговор продолжился. И о существе этой беседы в нашей литературе писали неохотно и невнятно. В 1920 году на вечере, посвященном 50-летию Ленина, в отличие от тех, кто пел дифирамбы юбиляру, Сталин говорил об умении Владимира Ильича публично признавать свои ошибки. Напомнив о разногласиях между ЦК и Лениным в сентябре-октябре 1917 года, Сталин сказал, что ЦК ставил тогда задачу «созвать съезд Советов, открыть восстание и объявить съезд Советов органом государственной власти…

И, несмотря на все требования Ильича, — продолжал Сталин, — мы не послушались его, пошли дальше по пути укрепления Советов и довели дело до съезда Советов 25 октября, до успешного восстания». А когда Ленин вышел из подполья и встретился в Смольном с членами ЦК, то «улыбаясь и хитро глядя на нас, он сказал: „Да, вы, пожалуй, были правы“… Товарищ Ленин не боялся признать свои ошибки» [1146] .

1146

Сталин И.В. Соч. Т. 4. С. 317, 318.

В том же 1920 году Троцкий по иному осветил этот сюжет. Говоря о том, что в октябрьские дни действительно существовали «два оттенка в отношении восстания», он пишет, что питерцы — имея в виду прежде всего себя — «связывали судьбу этого восстания с ходом конфликта из-за вывода гарнизона. Владимир Ильич… связывал судьбу этого восстания не только с одним ходом конфликта в Питере. И это был не оттенок, а скорее подход к делу. Наша точка зрения была питерская, что вот-де Питер поведет дело таким образом. А Ленин исходил из точки зрения восстания не только в Питере, а во всей стране» [1147] .

1147

«Пролетарская революция». 1922. № 10. С. 58.

И только придя в Смольный и убедившись, что выступление развивается успешно, «он стал молчаливее, подумал и сказал: „Что ж, можно и так…“ Я, — пишет Троцкий, — понял, что он только в этот момент окончательно примирился с тем, что мы отказались от захвата власти путем конспиративного заговора (??! — В.Л.). Он до последнего часа опасался, что враг пойдет наперерез и застигнет нас врасплох. Только теперь… он успокоился и окончательно санкционировал тот путь, каким пошли события» [1148] .

1148

Троцкий Л.Д. О Ленине. С. 75.

Нетрудно заметить, что оба мемуариста стремятся толковать произошедшее объяснение с Лениным не только по-своему, но и каждый в свою пользу. К вопросу о том, кто на самом деле оказался прав, мы еще вернемся чуть ниже. Но тогда — в ночь на 25 октября — Владимир Ильич вполне мог сказать Сталину и другим цекистам, что правы они, а Троцкому: «можно и так…». Выяснять отношения не было времени. Куда важнее было оценить происходящее в данный момент. Тем более что сообщения о ходе событий, как отмечал Милютин, поступали непрерывно.