Ленин в 1917 году(На грани возможного)

А где же «немецкое золото»? Или не было его вообще? Конечно было. В начале книги уже говорилось о том, что в годы войны каждая из воюющих держав тратила огромные суммы не только на ведение «открытых» боевых действий, но и на фронт «невидимый», на содержание шпионской сети, поддержку оппозиционных сил в стане противника и т. п. По данным Юрия Фельштинского, на так называемую «мирную пропаганду» Германия израсходовала 382 миллиона марок. Причем на Румынию или Италию было потрачено куда больше, чем на Россию. Но, видимо, даже такие большие деньги оказались недостаточными для таких небольших стран. Ибо они не помешали потом и Румынии, и Италии выступить в войне против Германии [649] .

649

См.: Фельштинский Ю.Г. Крушение мировой революции. Лондон, 1991. С. 33.

Что касается России, то когда военный атташе Франции в Стокгольме получил доступ к шведским банковским счетам, он якобы обнаружил там чековые книжки службы немецкой пропаганды, которые «использовали для оказания поддержки борьбы русских прогрессивных партий против царизма, они же обеспечивали субсидиями и некоторых крупных чинов царского правительства, находившихся за границей, с целью склонить их к мысли, что продолжение войны для России гибельно» [650] .

650

Соболев Г.Л. Тайна «немецкого золота». С. 193.

После Февральской революции, помимо расширения шпионской сети, значительные немецкие субсидии были направлены на подкуп редакторов некоторых солидных российских газет. Для этой цели был использован известный авантюрист Иосиф Колышко, выдававший себя за «либерального писателя» и бывший в свое время чиновником по особым поручениям у Витте. Им было получено 2 миллиона рублей, но его усилия не увенчались успехом. Деньги Колышко быстро истратил, успев — до своего ареста в мае 1917 года — приобрести на свое имя лишь газету «Петербургский курьер» [651] .

651

См. там же. С. 28–30; Никитин Б.В. Роковые годы. С. 71–72.

С российскими политическими партиями дело обстояло еще сложнее. Когда директор Федерального резервного банка Нью-Йорка У. Томпсон, прибыв в Россию во главе миссии американского Красного Креста, сунул Брешко-Брешковской конверт с 50 тысячами рублей на расходы по своему усмотрению, она спокойно приняла их. Ее поставили во главе «Гражданского комитета грамотности», на нужды которого Томпсон тут же перевел более 2 миллионов рублей, пообещав выделить еще 2 миллиона долларов. Благодарная Екатерина Константиновна заявила, что для «просвещения нашего темного народа» она готова принять любые суммы.

Между тем проблемы просвещения русского народа менее всего интересовали американцев. Деньги ассигновались на пропаганду, цель которой тот же Томпсон сформулировал ясно: удержать русских солдат в окопах и оттянуть на Восточный фронт максимальное количество немецких дивизий. Бывший американский госсекретарь Э. Рут, прибывший в Петроград в июне, требуя от Белого дома увеличения ассигнований на подобную пропаганду до 5 миллионов долларов, был еще более циничен: «Это стоило бы дешевле, чем содержание пяти американских полков, а перспектива удержания на фронте против Германии 5 миллионов русских во много раз ценнее пяти полков». Таким образом, заключал он, эти расходы обернуться для США «огромной выгодой».

Кстати, и Екатерина Константиновна не собиралась тратиться на «просвещение нашего темного народа». Из полученного ею миллиона долларов большая часть ушла на создание эсеровской прессы в провинции и поддержку «Воли народа» — фракции Брешко- Брешковской в эсеровской партии. Но и это не считалось зазорным, ибо деньги все-таки исходили от «союзников» [652] .

Что касается «немецкого золота» на «мирную пропаганду», то брать его в открытую рискнули лишь некоторые организации сепаратистского толка, вроде финских «активистов» или украинских «самостийников». С другими так просто не получалось.

652

См.: Ганелин Р.Ш. Россия и США. 1914–1917. Л., 1969. С. 358–360; Соболев Г.Л. Тайна «немецкого золота». С. 218–220.

Уже упоминавшийся Карл Моор, безуспешно предлагавший в марте Ленину деньги на переезд в Россию, писал 4 мая 1917 года своим германским кураторам, что после бесед с некоторыми большевиками, меньшевиками и плехановцами он пришел к убеждению, что русские социалисты могут принять помощь лишь «из не вызывающего подозрений источника». Под таковым он имел в виду прежде всего самого себя и в мае, приехав в Стокгольм, вновь предложил свои услуги и кошелек большевикам [653] .

653

См.: Соболев Г.Л.

Тайна «немецкого золота». С. 83, 84.

В обширной «лениноедской» литературе стало уже общим местом утверждение о том, что большевики ради своих целей якобы никогда не брезговали даже самыми «темными» деньгами, что неразборчивость в средствах борьбы была вообще возведена у них в принцип. Спорить с подобными авторами нет смысла, ибо поиск истины менее всего интересует их.

Отметим лишь, что в данном случае, получив письмо Ганец- кого о предложении Моора, Ленин в конфиденциальном письме отвечает: «Но что за человек Моор? Вполне ли и абсолютно ли доказано, что он честный человек? Что у него никогда и не было и нет ни прямого ни косвенного снюхивания с немецкими социал- империалистами? Если правда, что Моор в Стокгольме, и если Вы знакомы с ним, то я очень и очень просил бы, убедительно просил бы, настойчиво просил бы принять все меры для строжайшей и документальнейшей проверки этого. Тут нет, т. е. не должно быть, места ни для тени подозрений, нареканий, слухов и т. п.» И когда позднее вопрос о предложении Моора поставили в ЦК, решение было резко отрицательным именно «ввиду невозможности проверить действительный источник предлагаемых средств и установить, действительно ли эти средства идут из того самого фонда, на который указывалось в предложении, как на источник средств Г.В. Плеханова…» [654] .

654

Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 49. С. 447; Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б). Август 1917 — февраль 1918. М., 1958. С. 70.

Увы, письмо Ленина, отправленное в Стокгольм после 26 августа, а тем более решение ЦК от 24 сентября, запоздали. 23 августа (5 сентября) в Стокгольме открывалась III Циммервальдская конференция, на которую съехались делегаты из многих европейских стран и Америки. А денег — ни на аренду помещения, ни на кормежку — не было. После ареста Суменсон и разгрома фирмы Ганец- кого в России никаких средств из Петрограда не поступало. В этой критической ситуации, не имея никаких связей с ЦК, Радек, Ганецкий и Боровский взяли у Моора ссуду — около 200 тысяч швейцарских франков (38.430 долларов США по тогдашнему курсу) [655] .

655

См.: Бордюгов Г., Козлов В., Логинова В. Личность, доктрина, власть. // «Коммунист». 1990. № 5. С. 64.

После завершения конференции 30 августа (12 сентября) у ее организаторов осталось 83.513 датских крон. Возможно, именно в связи с этим Николай Семашко, приехавший в сентябре из Стокгольма, и обратился в ЦК. Однако, как уже указывалось, ЦК отказался от «мооровских» денег и в Россию из них не попало ни кроны. Вопрос этот «закрыли» в январе 1926 года, когда «ссуда» Моора была полностью возвращена ему как сугубо частный заем [656] .

Американский историк Ляндрес, исследовавший и этот сюжет, остроумно заметил: «Принимая во внимание цели конференции и состав ее участников, можно с уверенностью сказать, что „немецкие деньги“, на которые она была устроена, были использованы в неменьшей мере против правительства кайзеровской Германии, чем против Временного правительства А.Ф. Керенского…» [657]

656

См.: «Отечественная история». 1993. № 2. С. 134, 141, 142.

657

Ляндрес С. Немецкое финансовое участие в Русской революции. Россия в 1917 году. Спб., 1993. С. 63.

Выходит так, что наиболее важным каналом немецкой «поддержки революционного движения» являлась, видимо, деятельность, так сказать, штатных германских агентов в России. Борис Никитин рассказывает, как его сотрудники из числа старых профессиональных шпиков, выследили некоего Степина, работавшего в немецкой компании «Зингер», который якобы просто платил за участие в антиправительственных выступлениях.

По сведениям русской контрразведки, в Германии печатали для этого мелкие купюры, они-то и пускались агентами в оборот. Причем, раздавая пятерки матросам и солдатам, Степин открыто заявлял, что «он „первый человек“ у Ленина, что последний ему во всем доверяет и сам дает деньги». Никитин утверждает, что именно эти купюры были изъяты при июльских арестах у некоторых участников событий. Именно у «некоторых», ибо на всех «мятежников» не хватило бы и германской казны.