Ленин жЫв

– Курить… как ни странно, не просил. Курит ли, нет, неизвестно. Хотя, судя по обследованию на зубах, курил. Причём долго. Есть следы дегтя. Но, возможно, бросил.

– Вы что ж, ему в рот лазили? Зубы смотрели? – удивился генерал.

– За столько лет, сколько он у нас, не только в рот. В жо… простите и везде, куда можно. Он ведь спал. Вот только внутреннего вскрытия не делали. А так все органы просканировали, всё, что возможно в него совали, выткали. Кроме печени, печень трогать было опасно. Так что…

– Ну вы даёте. Вам дай волю, вы не только в жопу… вы и в душу залезете! – буркнул генерал.

– Души нет… это понятие запрещено. В нашей официальной идеологии и внутренней политике, по крайней мере, – поддел шефа Сикора.

Генерал покосился на майора и, покачав головой, скорчил бульдожью рожу, сплюнув, махнул рукой:

– Э-э-э, мать твою, хоть ты мне про это не ври! Тоже мне праведник! Сам-то, небось, крестишься, когда ко мне на доклад идёшь? Крестишься! Знаю, сукин сын! Всё про вас, ублюдков, знаю! Только дай вам волю… вы же! Суки! Ладно, мать твою! Ладно! Пошли, потолкуем с этим достоянием республики!

Кирилл устал стоять перед зеркалом и, почесав лоб, медленно подошёл к окну. Постучав в стекло пальцем, он понял: стекло, скорее всего, бронированное. Решёток нет. Затем Лучинский подошёл к креслу и со всего маху плюхнулся в широкое и мягкое седалище. Он задрал ноги на подлокотник.

Так он сидел минут пять. Ему уже начинала надоедать эта неопределённость в ожидании.

Зачем сюда его привели? Кто придёт?

«Заложник времени. Жертва времени. Странно. Многие мечтают вот так жить без времени. Не обращать на него внимание. Не знать забот. Просто вот так существовать спать, есть, пить… а когда вот так вот приходит, всё это вроде и как не нужно. Странно», – подумал Кирилл.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли двое: низенький, хрупкий мужичонка и здоровенный толстый боров с жирной шеей и огромным брюхом. Низенький семенил рядом, и Кирилл догадался, это помощник жирюги. А тот, в свою очередь, шёл, вернее, плыл медленно и вальяжно. На борове Кирилл рассмотрел синий китель с вышивками в виде нарукавных вензелей, на лацканах вышивка из золота переплеталась в дубовые листы. На плечах большие золотые погоны с какими-то рубиновыми пуговками. Галстук нелепо обтягивал потную шею. Рубашка еле-еле сходилась на воротнике. Красное лицо с бородавками. Брюклые щёки, пустовато-белые глаза серым оттенком роговицы. Вид у борова был неприятный, но грозный. Кирилл понял: это какая-то «шишка».

Лучинский непроизвольно опустил ноги на пол и сел, как нашкодивший ученик, сведя колени и положив на них руки.

Он ждал.

Когда парочка подошла, маленький мужичок прикрикнул:

– Поднимитесь, перед Вами спецпредставитель. Генерал Верховной Власти. Товарищ правообязанный куратор Лучиков. Олег Петрович.

Кирилл медленно встал и пожал плечами.

Генерал скорчил что-то на подобии улыбки и, потянувшись к Кириллу, обнял его крепко и размашисто. Затем три раза поцеловал прямо в губы, удерживая Лучинского за уши. Кириллу стало противно. Липкая генеральская слюна осталась на щеке. Лучинский непроизвольно поморщился. Генерал меж тем не обратил на это никакого внимания и, схватив руку Кирилла, начал трясти его за кисть, как сумасшедший:

– Вот вижу! Вижу товарищ… э-э-э…

– Кирилл! – пропищал подсказкой под мышкой Сикора.

– Товарищ Кирилл! Вижу: Вы настоящий патриот! Настоящий! Сохранили, как говорится! Сохранили!

Кирилл невольно улыбнулся и недоумённо посмотрел на Сикору. Тот, словно переводя генеральский бред, добавил:

– Спецпредставитель имеет в виду, что Вы сохранили жизнь.

– Жизнь? Чью?! – обомлел Кирилл.

Генерал заулыбался и гаркнул;

– Как чью, товарищ Кирилл?! Свою! Свою жизнь!

– Свою жизнь? Да я… не понимаю…

– А тут и не надо ничего понимать! Вы настоящий патриот! Настоящий патриот нашей республики! Нашего государства! Если, так сказать, вот, смогли не стареть! Смогли донести, так сказать, всю эту сущность нашей, вот, так сказать, жизни нестареющей! Вот! Вы наше достояние, так сказать! Настоящее достояние, и мы теперь всем докажем, что вот именно мы имеем это, вот, так сказать, достояние! – гремел басом генерал, не отпуская руку Кирилла.

Тот беспомощно посмотрел на Сикору.

Майор вздохнул и, грустно улыбнувшись, добавил:

– Вы, товарищ Кирилл, теперь сможете помочь нашей стране разработать некую программу, и за это Вы, конечно, получите самые важные привилегии. Вы будете находиться на полном государственном обеспечении! Вот что хотел сказать госпредставитель.

– Вы ведь согласны, товарищ Кирилл? – сурово спросило генерал и, задержав руку, посмотрел в глаза Лучинскому.

Тот понял, что от гостеприимства и радушия не осталось и следа. Боров превратился в какого-то монстра в расшитом мундире.

– Я согласен… – выдавил из себя Кирилл.

– Вот и славненько. Но прежде чем Вы отправитесь в дорогу, очень важную дорогу, с Вами проведут беседу и дадут инструкцию! – миролюбиво добавил генерал.

Боров вновь улыбнулся и оказался миловидным толстяком в пиджаке с нашивками. Он молча кивнул майору и, повернувшись, медленно зашаркал к выходу. Наблюдая за удаляющимся силуэтом, Кирилл подумал:

«Где-то это я уже видел. В прошлой жизни. Видел точно. В какой-то архивной кинохронике».

– Понимаете, товарищ Кирилл, тут всё не так просто. Это очень, очень всё серьёзно! – услышал Лучинский голос рядом с ним.

Он вздрогнул и посмотрел на соседа. Сикора сидел на кресле, как-то неуверенно подвернув одну ногу под другую. Кирилл пожал плечами:

– Вы инструкцию будете мне давать или загадки вновь свои рассказывать. Мне они уже порядком надоели.

Майор вздохнул и продолжил:

– Мне они тоже надоели. Но приходится. Работа такая.

– Хреновая у Вас работа. А кто этот боров? Важная шишка? Вы назвали какие-то его регалии. Мне смешно стало. Чуть не заржал. Что это там за должность такая?

Сикора кивнул головой и ответил:

– Скоро Вам не до смеха будет. Это, между прочим, самый важный человек во всей Сибири. За Уралом нет важней. Вот так. А Вы ржать захотели. Нет уж, будьте добры, сдерживайтесь!

Кирилл внимательно посмотрел на Сикору. Тот улыбнулся. Лучинский нахмурился и спросил:

– Слушайте, скажите честно, что вы хотите со мной учинить? На опыты в Москву, что ли, везёте?

Фимобщик хмыкнул и отвёл глаза. Он как-то загадочно посмотрел на непрозрачное стекло.