Ленинский тупик

Силантий потянулся обеими руками к папке-мол, развязывай снова. Акопян помедлил, но голос старика сорвался фальцетом:

– Ты чего? Он во все бригады переторкался, нигде не удержался. Перекати-поле!

Акопян снова развязал папку, зашуршал документами. Выяснилось, что нынешний плотник до стройки был канцеляристом в паспортном столе и изгнан за взятку.

– Неча стройку засорять!
– прозвучал от дверей грубый, мужской голос тетки Ульяны.

Акопян повертел карандаш в руках, отозвался с досадой:

– Вы, уважаемая, простите меня, все решаете с точки зрения дворника. “Сорить”. “Подметать”… Лодырь он. Прохвост. Это Возможно. Но… у него трое детей. Надо позаботиться о них. Или вы прониклись убеждением, что потомство жулика следует искоренять до седьмого колена.

Тетка Ульяна отсела подальше от коменданта, который толкал ее. под бок, и воскликнула с обидой в голосе:

– Он, паскуда, нам на шею семью бросил, а мы расхлебывай! Жена у его в Кашире при деле. Продавщица. Дети при ей, в школу ходят… А говоришь - дети в забросе!

Комендант, когда Акопян спросил его мнене, поерзал на скамье, но кривить душой не стал:

– Для нас, товарищ Акопян, слишком начетисто. Из-за одного никудышника еще пять душ.

Акопян повернулся всем корпусом к Александру и его соседке: .

– Ваше решающее слово, бригадиры!

Из-за плеча Александра протянулась худая рука Матрийки с желтыми подушечкам-мозолями.

– В правительстве разве знали, что он такой,- мне, мол, давайте поболе, - Матрийка потерла обожженный известью палец о палец, - а я вам вот, - пальцы ее сложились в фигу.

Александра охватило чувство стыда. В канцеляриях, откуда все эти бумаги пришли, плотника и в глаза не видели. Но он-то, бригадир, видывал! Сам поймал его с краденой фанерой и выгнал из бригады взашей. Почему же сейчас он поверил не себе, а этим бумагам с грифами?.. Нет, не поверил, конечно, - сробел перед бумагой: мол, верх за нею…

Александр набрал полную грудь воздуха, точно собирался нырять.

– Из-за того, что он пишет во все инстанции” никаких уступок не делать!
– И вот еще что, - добавил Александр, когда Акопян стирал на широченном, как простыня, листе следы своего красного карандаша.
– Надо его вызвать на постройком, сказать: “Не мучай семью. Уезжай к ней. Создавай новую жизнь. И не писаниной, а честным трудом”.

На следующей папке было начертано наискось: “Гуща”. Папка оказалась еще; более пухлой, чем первая. И здесь добрую половину ее занимали письма на имя Председателя Совета Министров, руководителей Госстроя, депутатов.

Тетка Ульяна всплеснула руками: “И Гуща шлендал повсюду! Горлопанил!” Она притихла, когда Акопян зачитал заявление Гущи и письма. Дом Гущи разбомбило. С той поры он ютился в дощатом сарае, в котором ранее помещалась и общая, во дворе, уборная. Яму уборной он засыпал. Стену обшил листами сухой штукатурки. Сложил плиту. Но все равно зимой на полу без валенок не выстоишь. Дети заболели ревматизмом.

Акопян взглянул на коменданта с неприязнью:

– Неужели места в общежитии не нашлось?! Почему довели работящего человека до того, что он стал писать во все концы?

Комендант пожал узкими плечами, как бы удивляясь наивности Акопяна.

– Общежитие ему ни к чему, товарищ Акопян. Он и заявления не подавал. Дадут общежитие - оттуда не скоро вылезешь, а сарай на дерьме - дело верное.

Силантий, тугодум, встрепенулся лишь тoгда, когда Акопян взялся за красный карандаш.

– Хитер Гуща, - прозвучал его хрипящий голос.

– Детей в теплый угол не захотел..
– Силантий и раньше знал об этом, не одобрял Гущу. Но раньше-то Гуще, как говорится, бог был судья, а теперь он, Силантий.
– Гуща, видать, бабе своей поддался, безмозглице. На себе рубаху рвал. Раны миру показывал.
– Силантий хлопнул ладонью по скамье.
– А вот дать ему за хитрованство похужее! Ты какой этаж написал? Третий? Под самые стропила его! На голубятню!..

Едва успокоили расходившегося старика.

Затем белыми лепестками “посыпались на стол заявления в две строки да при них брачные свидетельства. Папки тоненькие, веселые, на многих листках в графе “члены семьи” запись ” + 1” (и тут же справка о беременности). В папке каменщика Аксенова, одинокого, тоже вдруг обнаружили пометку ” + 1”.

– И этот на сносях?!
– загрохотала тетка Ульяна. Скамейка под ней заходила ходуном.

Оказалось, отец-одиночка. После недолгих прений приравняли его к матерям-одиночкам и выделили комнату-светлицу с балконом, чтоб было куда выкатывать коляску. .

В тоненькой папке Староверовых не оказалось справки из закса.

Александр потупился, объяснил, что они с Нюрой не расписаны. Оба Староверовы. Однодеревенцы…

Тетка Ульяна посоветовала, лукаво сверкнув глазами! дать им две маленькие комнатушки в разных подъездах. Чтоб не повадно было.

Силантий долго тряс своей жиденькой, свалявшейся надо лбом седой челкой.

– Хитер! Выделить ему на голубятне. Без балкона.

– Завтра распишемся!
– взмолился Александр, - Я же не со зла…

Брачного свидетельства недоставало не только в папке Староверовых. Дверь постройкома то и дело открывалась, и запыхавшиеся молодые люди протягивали свеженькие документы, с радостью внимая голосам членов комиссии:

– Это другой разговор!

– Другие метры!

Акопян назвал фамилию Чумакова. Благодушное настроение как рукой сняло.

Папка Чумакова оказалась самой тоненькой и самой неожиданной.

Неожиданным был прежде всего адрес Чумакова: “Дебаркадер No 8”.

Как?! Наш единственный орденоносец, и на воде живет?!
– воскликнул Александр. В его возгласе слышались и изумление и откровенное недоверие.

Контора под началом Чумакова возводит в год до двадцати восьмиэтажных домов. Полторы тысячи квартир. И Чумакову не отыскалось места на земле? На воде поселился?

– Тут что-то не так!- убежденно произнес Александр.
– Чтоб такой всемирно прославленный жох, проныра, доставала, как наш начальник..-..

Тетка Ульяна вскинулась в гневе:

– Молод ты еще начальство свое чихвостить! Молоко на губах не обсохло.

Комендант двигал локтем, как маховиком, но тетка Ульяна в своих бесчисленных одежках была непробиваема. Утерев концом кашемирового платка уголки губ, она повела неторопливый рассказ, причмокивая и озирая членов комиссии сдержанным достоинством, как бы прощая их за то, что они, беспонятливые, не сразу определили, что значит для ихних забот тетка Ульяна.

– В его квартире, на набережной, дочеря живут незамужние. Трое. Вот он и оказался на воде.