Ленька Пантелеев

– Ты куда это?
– спросила она, увидев разостланную на столе и торопливо прикрытую газетным листом карту.

– Никуда, - смутился Ленька.
– Я так просто... Географию повторяю...

– Повторяешь? Нет, уж ты лучше не повторяй...

Она свернула карту в трубку и с решительным видом сунула ее куда-то за шкаф.

– А я тебя, кавалер, поздравить пришла, - сказала она, присаживаясь к столу и доставая из портфеля какую-то бумагу.

– С чем?
– удивился Ленька.

– Вот - на, получай путевку.

– В суд?
– побледнел Ленька.

– Ну вот, уж и испугался. Суда над тобой не будет. Отвоевали мы тебя, казак. А это "путевка в жизнь" называется. Послезавтра утром к девяти часам придешь на Курляндскую, угол Старо-Петергофского... Знаешь, где это? Недалеко от Нарвских ворот, у Обводного... Спросишь Виктора Николаевича.

– Какого Виктора Николаевича? А что там такое?

– А там... Ну, как тебе сказать? Детский дом... интернат... специальная школа для таких, как ты, бесшабашных.

– Я не пойду, - сказал Ленька, насупившись.

– Почему же это ты так решительно: не пойду?

– А потому... потому что я, Стеша, уже не маленький в приютах жить.

– Нет, милый мой, в том-то и дело, что ты еще маленький. Тебе еще знаешь?
– расти и расти. Тебя еще вот надо как...

И маленькими сильными руками Стеша сделала такое движение, как будто выжимала белье.

– Ну как, договорились?

Ленька минуту подумал.

– Ладно, - сказал он.
– Но только, Стеша, вы не думайте, я ведь все равно долго там не пробуду.

– Убежишь?

– Убегу.

– Куда же ты - на Дон или на Кубань думаешь?

Стеша рассмеялась, обняла мальчика и, потрепав его жесткие вихры, сказала:

– Эх, ты - партия номер девятнадцать!.. Никуда ты, голубчик, не побежишь. Глупости это. От хорошего на худое не бегают.

...В среду утром Ленька пришел по указанному в путевке адресу. Это был обыкновенный, ничем не примечательный городской трехэтажный дом. Внизу помещались обувной магазин, кооператив и маленькая частная лавочка. Единственный парадный подъезд был забит досками. Глухие железные ворота, выходившие в переулок, тоже оказались запертыми.

Ленька долго стучал по зеленому шершавому железу, пока не заметил толстую кривую проволоку звонка, торчавшую из облупленной кирпичной стены. Он дернул озябшей рукой проволочную петлю и услышал, как где-то в глубине двора задребезжал колокольчик. Через минуту заскрипели по снегу шаги, в воротах приоткрылось маленькое квадратное окошечко, и черный косоватый глаз, прищурившись, посмотрел на Леньку.

– Кто такая?
– с татарским акцентом спросили за воротами.

– У меня путевка.

– Показывай.

Ленька вынул и показал бумажку.

В скважине заерзал ключ, калитка приоткрылась.

– Иди прямо, - сказал сторож-татарин.

Ленька пошел и услышал, как за его спиной с грохотом захлопнулась калитка.

Сердце его тоскливо сжалось.

"Как в тюрьме", - подумал он.

Во дворе человек десять мальчиков в черных суконных бушлатах и в ушастых шапках пилили дрова. С ними работал высокий немолодой человек в стеганом ватнике и в сапогах с очень коротенькими голенищами. На длинном носу его поблескивало пенсне.

Подойдя к работающим, Ленька поздоровался и спросил, где тут можно видеть Виктора Николаевича.

– Это я, - сказал человек в стеганке, отбрасывая в сторону березовое полено.
– У тебя что - путевка?

– Да.

– А ну давай ее сюда.

– А-а, Пантелеев? Леня?
– сказал он, заглянув в Ленькины бумаги.
– Как же... слыхал про тебя. Ты что - говорят, сочинитель, стихи пишешь?

– Писал когда-то, - пробормотал Ленька.

– Когда-то? В ранней молодости?
– улыбнулся заведующий.
– Ну что ж, товарищ Пантелеев. Здравствуйте! Милости просим!..

Он снял варежку и протянул Леньке большую, крепкую мужскую руку. Из-за его спины выглядывали и смотрели на Леньку дружелюбные, насмешливые, равнодушные, добрые, румяные, бледные, пасмурные и веселые лица его новых товарищей. А сам Ленька, не теряя времени, опытным взглядом бывалого человека уже оценивал обстановку. Вот забор. За забором дымится высокая железная труба какого-то крохотного заводика. Правда, над забором торчат острые железные гвозди. Но при желании и при некоторой сноровке перемахнуть через такой заборчик - пара пустяков.

Он не собирался жить в этом детдоме больше одной-двух недель. Он был уверен, что убежит отсюда, как уже не раз убегал из подобных учреждений.

Но случилось чудо. Ленька не убежал. И даже не пробовал бежать...

Впрочем, здесь начинается уже другая, очень большая глава в книге Ленькиной жизни. Забегая вперед, можно сказать, что в этом приюте Ленька пробыл почти три года. Конечно, никакого особенного чуда здесь не было. Просто он попал в хорошие руки, к настоящим советским людям, которые настойчиво и упорно, изо дня в день лечили его от дурных привычек.

Ведь никто не рождается преступником. Преступниками делают людей голод, нужда, безработица. Незачем человеку воровать, если он сыт, если у него есть дом и работа, а главное - если он не чувствует себя одиноким, если он ощущает себя сыном большой страны и участником великого дела.

...Через несколько лет после выхода из школы он написал книгу, где рассказал свою жизнь и жизнь своих товарищей - беспризорных, малолетних преступников, которых Советская власть переделала в людей. Потом он написал еще несколько книг. Он сделался писателем. И этот рассказ о Леньке Пантелееве тоже написан им самим.

1938-1952

ПРИМЕЧАНИЯ

Л.Пантелеев начал печататься очень рано - в 1924 году, когда ему не исполнилось еще шестнадцати лет. Первая книга его, написанная совместно с Г.Белых, - повесть "Республика Шкид" вышла в начале 1927 года. Произведения Л.Пантелеева многократно издавались у нас в стране, переведены на многие иностранные языки - немецкий, французский, испанский, норвежский, датский, шведский, греческий, голландский, чешский, польский, венгерский, китайский, японский и другие.