Лента Мёбиуса

Король говорит долго и нудно. Его глухой голос вбивается в уши гофмаршала, как тупой, ржавый гвоздь.

Припомню же я тебе засоры и лампочки, думает Шауниц, служишь этому рамолику верой и правдой, не ведая покоя, а он, старый хрыч, в ключники вздумал его определить. Королю следовало бы знать, что такие гофмаршалы, как Шауниц, на дороге не валяются…

От обиды и злости Шауниц совершенно посерел лицом. Вид у него настолько убитый, что король едва не впадает в ошибку, полагая, что гофмаршал испытывает раскаяние.

Но король не вчера родился, и поэтому, преодолев секундное замешательство, он, сознавая, что слегка самодурствует, продолжает мучить придворного придирками. Быть немного самодуром, оставаясь при этом добродушным, по-стариковски ворчливым, участь всякого несчастного короля, думает он. И, увы, не только участь, но и привычка, и поэтому он продолжает зудеть:

– Кстати, должен тебе заметить, что лампочки перегорают слишком часто. Слишком! А от этого ущерб казне. Тебе и твоим заместителям надо бы быть экономнее. Экономика должна быть экономной! Запомни это. А ты, говоришь, шестнадцать заместителей… Гофмаршал какой выискался! Раньше такие, как ты, ходили в кирзовых сапогах и держали за одним голенищем вантуз, а за другим – молоток… Какие такие еще заместители у ключника?.. Вот заставлю тебя ползать на карачках и языком вылизывать пол, чтобы на нем и следов не осталось от лошадиного говна, тогда узнаешь, как заводить у себя целый штат заместителей! Гофмаршал, понимаешь… Наплодил себе заместителей… Ну, что ты молчишь?.. Чтобы через час узнал и доложил, кто привел эту проклятую лошадь во дворец! А что если бы это увидела королева?.. Ты представляешь, что бы было?! Кстати, – король подходит ближе к куче и наклоняется, – кстати, ты уверен, что это лошадь?..

Шауниц встает рядом, тоже наклоняется и некоторое время молчит.

– Несомненно, лошадь, ваше величество, – спустя минуту убежденно говорит он. И, наклонившись еще ниже и потянув носом – уже менее уверенно: – или конь…

Король укоризненно смотрит на Шауница:

– Это ты так шутишь с королем?

Шауниц вжимает голову в плечи, стараясь сделаться меньше, и ему это удается. За долгие годы он прекрасно изучил характер короля, человека, на взгляд гофмаршала, хотя и не глупого, но сильно уступающего Шауницу в житейской искушенности и мудрости.

Пусть его пошумит, думает многоопытный придворный, пусть выпустит громкий, но холостой заряд по неуязвимой цели, глядишь, через минуту и успокоится. Сколько раз, бывало, сгоряча наговорит массу оскорбительных колкостей, а потом еще и извиняется, старый черт, что обидел.

И действительно, король постепенно успокаивается.

– Гляди, – тем не менее, строго говорит он Шауницу и грозит пальцем, – гляди, чтобы у меня это было в последний раз…

Гофмаршал недоумевает, что значит – в последний раз? Не он же, Шауниц, в самом деле, навалил кучу дерьма на мраморной пол в королевском дворце…

– Я давно хотел тебе сказать, – переходит король на монотонное бурчание, – что ты мне в последнее время не нравишься… Очень не нравишься. Ты явно постарел. Ты напоминаешь мне потрепанного жизнью авгура. Ты перестал правильно истолковывать мои желания… Я понимаю, слышать это неприятно… Но лучше услышать правду, чем продолжать жить, ничего не соображая… Так что слушай правду о себе… Правда, это, дружок, великая вещь. Тем более что эту правду тебе говорит король, который к тебе благоволит. Если ты думаешь, что с возрастом приобрел особую мудрость, которая позволяет тебе воспринимать мир во всей его полноте и многообразии, и еще при этом, не дай Бог, возомнил, что являешься составной частью чего-то огромного, вечного, несокрушимого, то тебе следует обратиться к доктору медицины Краузе. Он такие болезни излечивает вмиг. Пара могучих клистиров и… Не заметишь, как окажешься на кладбище. Запомни раз и навсегда – с возрастом человек глупеет. И то, что ему кажется мудростью, на самом деле является старческим маразмом. Или моральным и умственным бессилием. Старый человек свой упростившийся, сузившийся взгляд на природу вещей ошибочно принимает за прозорливость… Если ты внимательно присмотришься к старикам, то увидишь, что у них глаза, как у младенцев. Что ты на меня-то уставился?! Тебе не на меня надо смотреть, дурак, а в зеркало! Так вот, повторяю, у стариков глаза, как у младенцев… Такие же бессмысленные и глупые. Это от идиотизма, дружок. Ты хоть понял, о чем я тебе толкую? И чтобы не впасть в это ужасное состояние, когда до полного кретинизма рукой подать, надо попытаться овладеть ситуацией. А это дается лишь тем, кто умеет, иронизируя, смотреть на самого себя со стороны. И самое главное, запомни, никакого слияния человека с миром быть не может. Мир существует независимо от человека, а человек всегда одинок, это ты хоть понимаешь? Человек никому не нужен…

Они идут уже минут пятнадцать, может быть, даже дольше, и конца пути не видно.

Пусть перевернется в гробу тот полоумный, кто построил этот гигантский дворец, думает уставший Шауниц. Идешь, идешь…

Надо бы как-то решить вопрос с передвижением, может, установить во дворце траволаторы, как в аэропорту?

Или раздать всем мотороллеры и роликовые коньки. А что? Моторизованная группа священников направляется к королеве на вечернюю игру в триктрак, все верхом на мотоциклах… Министры наперегонки мчатся по коридорам на роликах, каждый спешит первым попасть на прием к королю, чтобы нажаловаться на коллег…

«Кто-то, похоже, уже пытается по-своему решить вопрос перемещения по дворцу, – задумывается Шауниц. – Например, с помощью перехода на гужевой транспорт, на конную, так сказать, тягу… И, по всему видно, успешно: вон сколько говна навалено!»

Самсон Второй внезапно останавливается и пристально смотрит в глаза Шауницу:

– Давно хотел тебя спросить…

«Господи, что еще?..» – думает гофмаршал. Он уже жалеет, что в столь ранний час ворвался в королевскую опочивальню.

– Давно хотел тебя спросить, э-э-э, лейб-медик Краузе, он что?..

– Не понимаю, что – что, ваше величество?

– Откуда он взялся? Что, тоже из Парижа?..

Король знает, что королевский лейб-медик Зигфрид фон Краузе – протеже гофмаршала. Но король не знает, что много лет назад Шауниц за солидную взятку поспоспешествовал этому прощелыге, и тот в одночасье превратился в главного королевского лекаря.

Кое-какими познаниями в области медицины Краузе, несомненно, обладал, но какой же он фон?.. Никакой он не фон и даже не Краузе, а просто сын прачки и гулевого матроса, имя которого затерялось на бескрайних океанских просторах между портами Европы и Америки в то время, когда будущий лейб-медик еще почивал в утробе матери…

Много лет назад липовый Зигфрид фон Краузе, носивший в то время не только другое имя, но и другую фамилию, работал в альпийской клинике доктора Бауэра.

Кое-кто еще помнит, что в восьмидесятые годы прошлого столетия в одной маленькой европейской стране существовало такое, не очень высокогорное, но очень дорогое заведение, которое пользовалось необыкновенной популярностью у авторов бестселлеров, профессиональных спортсменов, голливудских актеров и отошедших от дел адвокатов. В этом медицинском учреждении их на время излечивали от сумеречного состояния души, запоев и белой горячки. И лже-Краузе был там лишь рядовым сотрудником низового звена.

Шауниц о чем-то подобном догадывался. Но, интересно, что бы он сказал, если бы ему довелось узнать, что деньги для дачи взятки Краузе не скопил в результате

многолетнего воздержания от излишеств, а ловко украл у пожилой миллионерши, пациентки доктора Бауэра, прибывшей в клинику лечиться от благоприобретенного алкоголизма.

Вернее, украл не деньги, а бриллиантовое колье, стоившее примерно столько же, сколько стоил богатой алкоголичке небольшой благоустроенный остров в Карибском море, который она приобрела накануне приезда в лечебницу. И на котором, излечившись, намеревалась отстроить элитный публичный дом, где за бешеные деньги можно было бы совокупляться с собаками, обезьянами и ослами. А также с коровами, волами, турами и иным крупным рогатым скотом.