Леопард охотится в темноте

– Женщины поют тебе хвалебные песни на улицах Хараре, твое лицо не сходит с экранов телевизоров, с обложек журналов и первых полос газет.

– Человек с сильной поддержкой.

– Третья бригада, – сказал русский и кивнул. – И благословение народа СССР. Тем не менее, – он сделал многозначительную паузу, – требуются ответы на два вопроса, товарищ генерал.

– Да?

– Первый вопрос, достаточно приземленный и неприятный для людей нашего уровня, касается денег. Мои хозяева проявляют беспокойство. Наши затраты стали превышать стоимость слоновой кости и других продуктов, посылаемых тобой в нашу страну. – Он поднял руку, предвосхищая возражения. Это была рука старика, испещренная коричневыми пятнами и пронизанная выступающими синими венами. – Я знаю, что мы должны помогать тебе бесплатно, ради любви к свободе, что деньги – это капиталистический пережиток, но ничто не идеально в этом мире. Короче говоря, товарищ генерал, ты достиг предела кредитования, установленного Москвой.

– Я понимаю, – сказал Питер Фунгабера и кивнул. – Второй вопрос?

– Племя матабелов. Это воинственный и непокорный народ. Я знаю, что ты был вынужден разжечь вражду, пойти на конфликт, что привело к неодобрению западными странами действий правительства, связанных с кампанией в Матабелеленде. Но что будет потом? Как ты собираешься контролировать этот народ после захвата власти?

– Я отвечу на оба вопроса, назвав одно имя, – сказал Питер Фунгабера.

– Имя?

– Тунгата Зебив.

– Ха! Да, конечно! Лидер матабелов. Ты избавился от него. Полагаю, он уже ликвидирован.

– Я держу его в условиях повышенной секретности в одном из центров перевоспитания недалеко отсюда.

– Объясни.

– Во-первых, деньги.

– Насколько нам известно, Тунгата Зебив не богат, – возразил русский.

– Он является ключом к сокровищам, стоимость которых превышает двести миллионов долларов США.

Русский удивленно поднял седую бровь. Это выражение недоверия уже начинало раздражать Питера.

– Алмазы, – сказал он.

– Моя родина является одним из ведущих производителей, – равнодушно заметил русский.

– Я говорю не о промышленных алмазах, не об алмазной крошке, а о камнях ювелирного качества, чистой воды, крупных камнях, огромных камнях, одних из лучших, добытых за всю историю человечества.

– Если ты говоришь правду… – задумчиво произнес русский.

– Правду! Но объясню чуть позже, не сейчас.

– Хорошо, по крайней мере у меня будет возможность хоть что-нибудь пообещать кровожадным пиявкам из финансового управления. И второй вопрос. Матабелы. Ты же не планируешь уничтожить всех до единого, включая женщин и детей?

Питер Фунгабера с сожалением покачал головой.

– Нет, хотя это было бы лучшим решением проблемы. Америка и Британия не позволят. Нет, мой ответ тот же – Тунгата Зебив. Когда я захвачу власть в стране, он появится снова, словно по волшебству. Он вернется из мертвых. Матабелы обезумеют от радости и облегчения. Они пойдут за ним, они будут ослеплены любовью к нему, и я сделаю его своим вице-президентом.

– Он ненавидит тебя. Ты его уничтожил. Если ты когда-нибудь выпустишь его на свободу, он попытается отомстить.

– Нет, – покачал головой Питер. – Я пошлю его к вам. У вас ведь есть специальные клиники для лечения тяжелых болезней? Институты, в которых душевнобольных лечат медикаментами и другими специальными средствами, чтобы они вели себя разумно и рационально?

На этот раз русский не смог сдержать смеха и налил себе еще водки трясущейся рукой. Когда он посмотрел на Питера, во взгляде его бледных глаз впервые появилось уважение.

– Пью за тебя, мономатапа Зимбабве, да продлится правление твое тысячу лет!

Он поставил стакан на стол и стал смотреть в сторону небольшого озера на другой стороне равнины. К нему подошло стадо зебр. Они вели себя нервно, потому что рядом с водопоем обычно устраивали засаду львы. Наконец зебры осмелились войти в воду и одновременно опустили головы, касаясь губами поверхности воды. Их головы выглядели, как отражения во множестве зеркал. Потом стоявший на страже жеребец встревоженно заржал, и зебры разбежались, поднимая копытами тучи брызг.

– Лечение, о котором ты говоришь, считается радикальным, – сказал полковник Бухарин, наблюдая за тем, как стадо зебр скрывается в лесу. – Некоторые пациенты его не выдерживают. А те, что выдерживают, – он замолчал, пытаясь подобрать нужные слова, – становятся другими.

– У них разрушается разум, – подсказал Питер Фун-габера.

– Упрощенно говоря, да. – Полковник кивнул.

– Мне нужно его тело, а не разум. Мне нужна марионетка, а не человек.

– Это можно устроить. Когда ты пришлешь его к нам?

– Сначала – алмазы.

– Конечно. Сколько времени понадобится?

Питер пожал плечами.

– Немного.

– Когда будешь готов, я пришлю врача с соответствующими лекарствами. Мы можем вывезти этого Тунгату Зебива таким же способом, что и слоновую кость. На самолете в Дар-эс-Салам, потом на нашем грузовом судне до Одессы.

– Согласен.

– Ты сказал, что он где-то рядом. Я хотел бы взглянуть на него.

– Это разумно?

– Доставь мне удовольствие. – Это прозвучало скорее как приказ, а не как просьба.

* * *

Тунгата Зебив стоял под нещадными лучами полуденного солнца. Белая стена, лицом к которой он стоял, отражала лучи, как огромное зеркало. Его поставили к стене еще до рассвета, когда чахлая пожелтевшая трава у кромки плаца была покрыта инеем.

Тунгата был абсолютно голым, как двое других мужчин, стоявших рядом с ним. Все трое были настолько изможденными, что можно было пересчитать все ребра на их телах, а позвонки вдоль спин выглядели как четки. Тунгата прикрыл глаза, чтобы их не так ослеплял отраженный от стены свет, и сконцентрировал внимание на каком-то пятнышке, чтобы легче было бороться с головокружением, от которого несколько раз уже теряли сознание его собратья по несчастью. Только удары плетьми поднимали их на ноги. Они едва держались на ногах, качаясь как пьяные.

– Мужайтесь, братья, – прошептал Тунгата на синдебеле. – Нельзя, чтобы эти машоны увидели вас побежденными.

Он изо всех сил старался не потерять сознания и тупо смотрел на выбоину на стене. Это был след от пули, тщательно закрашенный известью. Мучители педантично красили стену после каждой казни.

– Аманзи, – прохрипел мужчина справа. – Воды!

– Не думай об этом, – приказал Тунгата. – Иначе сойдешь с ума.

Жара от стены накатывалась на них волнами с почти физической силой.

– Я ослеп, – прошептал второй мужчина. – Я ничего не вижу.

Отраженный от стены свет действовал на его глаза, как снежная болезнь.

– Смотреть не на что. Кругом только гнусные рожи машонов, – сказал ему Тунгата. – Благодари Бога за то, что ослеп, мой друг.

Они услышали, как за их спинами раздалась резкая команда, и по плацу затопали тяжелые ботинки солдат.

– Они идут, – прошептал ослепший матабел, и Тунгата Зебив почувствовал, как его охватывает отчаяние.

Да, они идут, на этот раз за его жизнью.