Лепестки розы

Они поздоровались. Евгений подозрительно светился. Ничего хорошего для Александра это не сулило.

– Сегодня вечером нас ждёт славное событие, – загадочно произнёс Евгений. – Мы назовём это Великий космический прорыв. Тебе хватит полчаса принять душ и собраться?

Александр обреченно вздохнул, и они поднялись в его квартиру. Их встретила Анастасия Сергеевна, мама Александра. К Евгению она относилась очень по-доброму. Она была благодарна ему за сына, понимая, что без Евгения её Саша всю свою молодость провёл бы затворником. Подробностей их похождений и то, что её Саша, вне её видимости, был далеко не затворником, она, слава Богу, не знала. Главной мечтой Анастасии Сергеевны было то, чтобы друзья поскорее нашли себе невест, завели детей и зажили бы спокойной обывательской жизнью.

Пока Александр без особого энтузиазма подготавливался к предстоящему «Великому космическому прорыву»: принимал душ, брился, гладил брюки, Евгений и Анастасия Сергеевна чаёвничали на кухне. С приходом Евгения, всё, что было съестного в доме, всегда выставлялось на стол. Анастасия Сергеевна очень страдала от скрытности сына, и Евгений был для неё единственным источником информации о внедомашней жизни её Саши. Беседы с Евгением успокаивали её. Он всегда знал, что и как рассказать, чтобы утешить материнское сердце. Правды в его рассказах была лишь незначительная часть, но стоит ли осуждать его за это.

Когда Евгений и Александр вышли из дома, Анастасия Сергеевна долго сидела в задумчивости. Уходя, Евгений всё же успел ей шепнуть о некоем предстоящем «великом событии». Так и не придумав никаких объяснений словам Евгения, она прошла в свою комнату, встала перед иконой Николая-Чудотворца и начала возносить ему свои материнские молитвы.

А друзья, тем временем, уже приехали на Садовую. Отсюда им предстояло дойти до цели. Евгений специально выбрал маршрут чуть длиннее, чтобы по дороге успеть познакомить Александра с предстоящей программой этого вечера. Александр давно привык к тому, что его друг использовал малейшую возможность влезть в какую-нибудь авантюру. То, с каким величественным и вдохновенным видом Евгений ринулся в путь, говорило о том, что его новая затея должна затмить все их предыдущие приключения. Александр ждал объяснений. И, пора бы уж, наверное, и мне объяснить вам, что за «Великий космический прорыв» пророчил Евгений.

Встреча в «Примусе»

Вчера, в конце рабочего дня, на служебный телефон Евгения позвонила Оксана. Эта девушка считала, что у них с Евгением настоящие серьёзные отношения, и всем об этом говорила. Евгений же считал, что никаких серьёзных отношений с ней и быть не может, но не говорил об этом никому. Он никогда не умел открыто разрывать свои связи с женщинами. Ему казалось, что такие вещи должны как-то сами рассасываться, естественным путём. Оксана, видимо, об этом не знала и поэтому, в форме ультиматума, поставила Евгения в известность, что ждёт его в «Примусе» (так называл это кафе Евгений), для важного разговора. Никакие женские ультиматумы на Евгения обычно не действовали, но Оксанка невзначай обмолвилась, что столик уже заказан и оплачен. Причём, главным украшением стола будет стерлядь «по-царски». «Не пропадать же добру», – рассудил Евгений. И он пошёл.

С первой же минуты разговора с Оксаной, Евгений понял, какого он свалял дурака, дав ей слово придти. Даже предстоящее знакомство со стерлядью «по-царски», которую надо было ещё дождаться, того не стоило. К этому разговору Оксана была явно подготовлена своим отцом. А для Евгения, её папа, Сергей Иванович, и был той самой непреодолимой преградой для дальнейшего общения с Оксаной.

В своё время Сергей Иванович работал простым механиком на транспортном предприятии. Но, подкатила перестройка и на её волне, он нечаянно стал директором этого самого предприятия. Двигали его, находясь за его спиной, главбух и главный инженер – реальные руководители. Просто им позарез требовался безвольный дурачок в кресле директора. Перемена социального статуса и материальный подъём придали Сергею Ивановичу самоуверенности, даже слишком. Нет, для главбуха и главного инженера, а дома – для своей жены, он так и остался марионеткой и рохлей. Но с подчинёнными, соседями по двору и старыми друзьями отношения его переродились. Сергей Иванович вдруг уверовал, что достиг он своего положения, лишь благодаря своему уму, своему твёрдому характеру и таланту стратега. На работе он был нужен только для подписи документов и всё остальное время он изо всех сил старался изобразить, ну, хоть какой-нибудь, вид деятельности. И так бывал этим увлечён, что сам начинал верить, что без него всё предприятие давно бы развалилось, к чертям собачим. Правда, можно предположить, что только в силу своей скромности, поделиться этим открытием, он ни с кем не решался. На жену Сергея Ивановича свалившееся материальное благополучие повлияло специфически. Сначала, на деньги Сергея Ивановича, она открыла своё предпринимательское дело. А потом ушла с этим делом к молодому любовнику, оставив, в знак благодарности Сергею Ивановичу, его квартиру и его дочь. И тогда главными людьми в жизни Сергея Ивановича, вдруг, стали его старая мама и двадцатилетняя дочь. Вечерами, за ужином, он выкладывал им свои размышления о жизни, составленные, в основном, из прочитанного за день в модных журналах. Старуха-мать не понимала о чём он говорит, а вот дочь бессловесно внимала ему, даже когда Сергей Иванович говорил нелепости и противоречил сам себе. И всё бы ничего, но в последнее время, объектом рассуждений Сергея Ивановича постоянно становился Евгений и его образ жизни. В этих рассуждениях вслух, которые Оксана добросовестно пересказывала Евгению, чаще других, мелькали слова: «карьера», «амбициозность», «честолюбие». А для Евгения эти слова звучали, как названия венерических заболеваний. Знать о них можно, но иметь не обязательно.

В кафе на Евгения сразу хлынул поток обвинений во всевозможных грехах. Причём, слова своего папы Оксана вставляла буквально в каждую фразу, а это было невыносимо. Евгения спасло то, что официант, пока готовилась стерлядь, выставил на стол холодные закуски и графин водки. Евгений, закатывая вверх глаза и покаянно вздыхая, почти в одиночку, потихоньку прихлопнул и салаты, и водку, и … замер. Оксане показалось, что вот, наконец-то, её слова, её безупречные доводы заставили Евгения переосмыслить своё поведение. И она уже ждала от него слова искреннего раскаяния, и даже обдумывала на каких условиях примет его полную и безоговорочную капитуляцию. Оксана ох, как ошибалась.

Причина внезапной сосредоточенной задумчивости Евгения была не в приближающемся раскаянии. Все претензии своей подруги Александр слушал не первый раз, и знал их наизусть. Суть их сводилась к тому, что Александр, во имя своей любви к Оксане, должен стремиться к тому, чтобы жить, как нормальные люди. В Оксанкином, с папой, понимании, конечно же. Заскучав от Оксанкиных упрёков, он вдруг обратил внимание на компанию, человек из десяти, что располагалась через пару столиков от них. Компания была разновозрастная, скорее всего коллеги по работе. Среди всех выделялась молодая, лет двадцати пяти, шатенка. Симпатичная. Но наблюдательного Евгения, более всего, привлекла её улыбка. Чистая, светлая, очень живая, и очень честная. «Совсем нетипичное женское лицо, – рассуждал Евгений. – Нет, само по себе, оно женственное, но при этом, извините, ещё и умное».

Между тем, молчание Евгения вынудило Оксанку начать заново её, так хорошо подготовленный, монолог. Для Евгения это стало ударом. Прослушать ещё раз речь с цитатами из Сергея Ивановича у него не осталось сил. Вдобавок ко всему, на сцене зала появился местный ресторанный шансонье, а его репертуар грозил Евгению несварением желудка. Поэтому, ждать, заказанную Оксанкой, стерлядь «по-царски» он посчитал бессмысленной тратой времени. Тут Евгений увидел, что заинтересовавшая его девушка обходит своих сослуживцев, со всеми прощается и уходит. В это самое мгновение со сцены грянул «Владимирский централ». Это стало последней каплей в чаше терпения. Евгений резко поднялся, схватил Оксанкину руку, пожал её по-мужицки и с максимальной, для этого случая, задушевностью поблагодарил:

– Спасибо тебе Оксана, открыла ты мне глаза. Ох, не так я живу. Что ж, пойду и постараюсь стать другим. Стать достойным тебя. А вдруг получится? Ещё раз, спасибо тебе, – и, не дожидаясь реакции остолбеневшей Оксанки, стартовал на выход.

Выскочив из кафе, словно за ним голодные волки гнались, Евгений чуть было не сбил с ног понравившуюся ему шатенку.

– Извините, ради Бога. Если вы узнаете причину моей спешки, я думаю, вы не станете на меня сердиться.

– Я не сержусь, – успокоила Евгения шатенка, – но причину всё равно назовите.

– Вы слышите, что там звучит? – Евгений на мгновение приоткрыл дверь кафе.

– «Владимирский централ»?

– Вот именно.

– А у вас с этой песней что-то связано?

– Две остановки сердца и один гипертонический кризис.

– Прям таки «кризис»? – хитро прищурилась девушка.

– Возможно и хуже. Врачи скрывают от меня всю правду. У меня к этой песне и музыкальная, и поэтическая, и эстетическая неприязнь. Вы сейчас куда собирались идти?

– Домой.

– Я вас провожу. Я должен убедиться, что с вами всё в порядке, после столкновения со мной.

Они пошли. Выяснилось, что девушку зовут Ольгой, что в кафе они провожали на пенсию своего сотрудника. А вот, где она работает и кем, Евгений спросить не догадался. Вообще, в этот вечер, он был немного не в себе. Надо вам признаться, у Евгения был богатейший опыт знакомства и дальнейшей эксплуатации девушек. На его основе Евгений создал свою, и ему казалось, безупречную систему общения с противоположным полом, где учитывались многие переменные величины: возраст, темперамент, круг интересов, род занятий, а также уровень интеллекта (в общении с блондинками применялся понижающий коэффициент). Здесь, я должен пояснить, что за «блондинку» Евгений признавал девушку не по цвету волос, а по цвету мозга. По отсутствию серого вещества.