Лермонтов. Исследования и находки(издание 2013 года)

Но среди имен этих аристократов мы не встречаем ни Марии Соломирской, ни Марии Щербатовой. И мысль, что императрица и ее дочери могли писать в их альбомы интимно и дружески, исчезает сама собой.

Наиболее близкой к царской семье из всех возможных Марий, связанных при этом с домом Карамзиных, кажется, надо считать Марию Трофимовну Пашкову.

В 1839 году ей 32 года (1807–1887), она жена флигель-адъютанта Михаила Васильевича Пашкова. С 1838 года — он полковник, командует эскадроном… того самого лейб-гвардии Гусарского полка, в котором служит Михаил Юрьевич Лермонтов [865] .

865

А. Б. Лобанов-Ростовский. Русская родословная книга, изд. 2-е. СПб., т. 2, с. 80, № 50; П. К. Мартьянов. Дела и люди века. СПб., 1893, т. 2, с. 149; «Русский биографический словарь», том «Павел — Петр», с. 443; «Сборник биографий кавалергардов», т. III, с. 347.

Лейб-гусарский полк квартирует в Царском Селе. И в Царском Селе Лермонтов встречается с Пашковыми, конечно, еще чаще, чем в салоне Карамзиных.

Это еще не все! С Пашковым Лермонтов находится в близком родстве. На тетке Пашкова был женат двоюродный дед поэта — Арсеньев [866] . Сейчас нам смешно считать их близкими родственниками. Но в дворянской среде того времени, особенно при любви Елизаветы Алексеевны Арсеньевой — бабки поэта — к соблюдению родственных связей, родство Лермонтова с Пашковым, при том что оба они служат в одном полку, обязывало к поддержанию знакомства и встречам. Но и это не все!

866

А. Б. Лобанов-Ростовский, Цит. соч., с. 79, №№ 41 и 42.

М. В. Пашков — двоюродный брат Евдокии Петровны Ростопчиной [867] . «Ch'ere Marie» приходится ей невесткой. Это объясняет нам, почему знаменитая поэтесса подписывается интимно: «Додо».

Пашковы бывают в доме дочери Вяземского.

Становится совершенно понятным, почему на страницах альбома мы находим фамилии Лермонтова, и Вяземского, и Ростопчиной, и Александра Карамзина. Тут оставляют записи только очень знаменитые или очень знатные лица, которых хозяйка альбома имеет все основания считать в числе своих близких знакомых.

867

Там же, с. 80.

Родная сестра М. В. Пашкова замужем за Дмитрием Васильевичем Дашковым [868] , старинным другом дома Карамзиных, входившим в молодости в литературное общество «Арзамас», группировавшееся вокруг Николая Михайловича Карамзина. В 30-е годы Дашков занимал высокий пост министра юстиции. Но по старой дружбе до самой смерти (умер он как раз в 1839 году) бывает с женой в доме Карамзиных [869] .

Сын другой сестры М. В. Пашкова, родной племянник его, — князь Александр Илларионович Васильчиков, будущий секундант на дуэли Лермонтова с Мартыновым.

868

Там же, с. 81.

869

И. Андроников. Я хочу рассказать вам… М., «Советский писатель», 1962, с. 91.

В альбоме, предоставленном мне для изучения Антониной Николаевной Знаменской, встречаются имена: «Catherine Tisenhausen» и «Alexandrine Woyeikoff». Первая — внучка

M. И. Кутузова, старшая дочь Елизаветы Михайловны Хитрово от первого брака — Екатерина Федоровна Тизенгаузец, фрейлина императрицы, пользовавшаяся ее особым доверием и расположением [870] . Вторая — фрейлина великих княжон, дочь известного литератора Александра Александровна Воейкова [871] . И, наконец, еще одно лицо из окружения той, кому принадлежал альбом, — Софья Александровна Бобринская, жена внука Екатерины II графа А. Бобринского, одно из самых влиятельных лиц при дворе, ближайшая подруга императрицы, державшая в своих руках «жезл правления петербургскими салонами», как заметил один из политических деятелей Франции, посетивший в 30-х годах Петербург [872] .

870

Пушкин. Письма. Под редакцией и с примечаниями Б. Л. Мозалевского, т. 2. М.-Л., ГИЗ, 1928, с. 358–359.

871

П. Долгоруков. Российская родословная книга. СПб., 1856, ч. 3, с. 346.

872

Эмма Гeрштейн. Вокруг гибели Пушкина. — «Новый мир», 1962, № 2, с. 218–219.

Весь этот круг людей, а также служебные отношения Лермонтова, родство, встречи в Царском Селе, в карамзинском салоне, в гостиной Валуевой, родственные отношения Пашковых с друзьями и знакомыми Лермонтова — все это в сопоставлении с именем владелицы альбома «Мари» заставляет прийти к заключению, что фамилия этой Марии — Пашкова!

И все-таки это не Пашкова! В альбоме есть запись, свидетельствующая о том, что до 1846 года он принадлежал незамужней Марии: в 1846 году, 27 августа (это одна из последних записей) сын Николая I Константин желает хозяйке альбома испытать счастье семейной жизни. А Пашкова замужем с 1829 года!

Коль скоро выяснилось, что Марию Трофимовну и Михаила Васильевича Пашковых следует числить среди близких знакомых Лермонтова, не будем жалеть о потраченном времени — выяснение новых лиц из окружения поэта дело полезное, тем более мы знаем далеко не всех из этого круга, а главное — не много знаем о них…

А теперь назовем наконец имя той, которую ищем, — Мария Бартенева! Фрейлина. Сестра одной из лучших русских певиц первой половины прошлого века — Прасковьи Арсеньевны Бартеневой — тоже фрейлины и тоже пользовавшейся расположением двора. Сестра той Прасковьи Бартеневой, к которой семнадцатилетний Лермонтов обратился с мадригалом на новогоднем балу в Москве, а потом вписал этот мадригал в ее альбом. Той самой Прасковьи Бартеневой, что оказала немало услуг великому Глинке, ограждая его от унижения в придворном кругу и пропагандируя его сочинения.

Именно в 1846 году младшая сестра Прасковьи — Мария Бартенева вступила в брак с кавалергардом Дмитрием Нарышкиным [873] . Впрочем, это еще не все. Главное и бесспорное доказательство заключается в том, что стихи, вписанные в альбом, принадлежавший в последнее время А. И. Знаменской, и Вяземский и Ростопчина напечатали с посвящениями. В собрании сочинений П. А. Вяземского под стихотворением «Молись!» помета — «(М. А. Бартеневой)» [874] . Под стихотворением Евдокии Ростопчиной «Что лучше?» — «В альбом Марии А. Бартеневой» [875] . И та же дата возле стихотворения, что и в «нашем» альбоме: «Петербург, 5 марта 1841 года». А рядом Ростопчина поместила стихотворение «На дорогу Михаилу Юрьевичу Лермонтову», помеченное 27 марта 1841 года [876] .

873

«Из писем А. О. Россета к Смирновой». — «Русский архив», 1896, кн. 1, с. 308, ЦГАОР, ф. 614, ед. хр. 489–502 («Материалы М. А. Бартеневой»).

874

П. А. Вяземский. Полн. собр. соч., т. IV. СПб., 1880, с. 238.

875

«Стихотворения графини Ростопчиной», т. II, изд. 2-е. СПб., 1857, с. 54–55.

876

Там же, с. 56.

Итак, имя ее установлено — Мария Бартенева. Годы жизни — 1816–1870 [877] . Эта девушка принадлежит к тому же самому литературному и великосветскому кругу, что и супруги Пашковы.

6 января 1841 года, за месяц до последнего приезда Лермонтова в столицу, придворная знать веселится на маскарадном балу. Сохранилась программа вечера: король Боб — композитор М. Ю. Виельгорский. Королева Бобина — А. О. Смирнова-Россет. Роль коменданта исполняет сам царь, плац-майора — наследник. В свите Боба и Бобины находим и Евдокию Ростопчину и Владимира Соллогуба, Прасковью Бартеневу, Анну Григорьевну Философову, Трубецкую — в замужестве Рибопьер, Елизавету Николаевну Полтавцеву — по мужу Баранову и Баранову — по мужу Голицыну, Екатерину Федоровну Тизенгаузен, кавалергарда Нарышкина и — в ту пору еще девицу — Марию Арсеньевну Бартеневу в роли «Непостоянного мотылька» [878] .

877

«Петербургский Некрополь», т. 3, с. 212.

878

Я. И. Довголeвский. Маскарад в С.-Петербурге в 1841 году. — «Русская старина», 1883, № 9, с. 411–420.

Итак, круг расширяется. Мы обнаружили среди лермонтовских знакомых Марию Бартеневу и знаем также, что в 1838–1841 годах поэт встречался в Петербурге с Прасковьей Арсеньевной Бартеневой. А это, в свою очередь, клонит к мысли о «музыкальных» знакомствах Лермонтова. Имя Даргомыжского уже мелькнуло в письме Е. А. Верещагиной вслед за именем Лермонтова. Уже несколько лет как выдвинуто предположение о личном знакомстве поэта с Михаилом Ивановичем Глинкой, для которого Лермонтов записал текст своего перевода гетевских «Горных вершин» [879] . Теперь снова — Прасковья Арсеньевна Бартенева, знакомство с которой идет еще с университетских времен. Но тут потребуются новые разыскания. Тем более что мы почти ничего не узнали о хозяйке новонайденного альбома и об отношении к ней Лермонтова. Однако то, что Александра Николаевна Малиновская в 1917 году кроме альбома купила еще и рисунки Лермонтова, служит подтверждением, что М. А. Бартенева принадлежала к числу хороших знакомых поэта, часто встречалась с ним и если даже не умела ценить его гениальное дарование, то, уж во всяком случае, хорошо понимала, что альбом ее должны украшать автографы молодого гусара, которого в доме Карамзиных называли преемником Пушкина.

879

«Глинка в воспоминаниях современников». Вступительная статья А. Орловой. М., Музгиз, 1955, с. 17.

Вот, кажется, все, что можно сегодня сказать об альбоме теперь уже известной Марии. Остается сказать о стихах, которые обнаружены в нем.

2

«Есть речи…», как и множество других поэтических шедевров Лермонтова, — стихотворение с долгой историей.

Мысль, что обычные, даже невыразительные слова наполняются огромным смыслом, если их произносят любящие, если они выражают неповторимое чувство, — эта мысль впервые отлилась в стихотворные строки еще в 1832 году, в обращении «К***» — очевидно, к Ивановой.