Лермонтов. Исследования и находки(издание 2013 года)
Шрифт:
«Тщетны были все усилия Лермонтова, ему сделалось наконец невозможным отклонить настояния своего противника» (Булгаков).
«Хотел и тут отделаться, как с Барантом прежде: сказал, что у него руки не подымаются» (Кикин).
В своей статье, напечатанной в «Русском архиве», Васильчиков утверждал, что они с Глебовым отмерили 30 шагов, последний барьер поставили на 10-ти и, разведя противников на крайние дистанции, положили им сходиться каждому на 10 шагов [971] .
971
Там же, с. 211.
Во-первых, это не согласуется с тем, что писал Мартынов. «Был отмерен барьер в 15 шагов, — показал Мартынов на следствии, — и от него в каждую сторону еще по десяти» [972] . По Мартынову выходит, что первоначально
972
Вопросы следователей Н. С. Мартынову 17 июля 1841 года и его ответы на них. В статье В. С. Нечаевой, с. 52.
Значит, не 35 и не 30 шагов, а 15! Стреляться в пяти шагах! «В шести шагах», — поправляет в своем письме Любомирский.
На месте дуэли Лермонтов сказал Мартынову, что не имел желания обидеть его и готов попросить прощения.
«Там уже на месте сказал М<артынову>, что отдает ему свой выстрел, что причина слишком ничтожна, слишком пуста» (Ржевский в передаче Бакуниной).
«Лермонтов говорил на месте дуэли, что не имел намерения обидеть его» (Любомирский).
«Торжественно повторил Мартынову, что ему не приходило в голову обидеть или огорчить его, что это была одна только шутка, что он готов просить прощения» (Булгаков).
Как вызванному, Лермонтову принадлежал первый выстрел. В этом авторы сходятся единодушно. Тем самым решается и вопрос, от кого последовал вызов.
«Первый выстрел принадлежал Лермонтову» (Туровский).
«Ему надо было первому стрелять» (Быховец).
«Лермонтову должно стрелять первому» (Любомирский).
«Ему надо было первому стрелять» (Булгаков).
«Сказал М<артынову>, что отдает ему свой выстрел» (Ржевский в передаче Бакуниной).
«Стрелять он не хотел» (Быховец).
«Лермонтов заявил, что стрелять в Мартынова не будет» (Полеводин).
«Лермонтов говорил, что не хочет стрелять в него» (Любомирский).
«Не хочет стреляться с ним» (Ржевский в передаче Бакуниной).
«Рука моя не поднимается, стреляй ты, если хочешь» (Туровский). «Сказал, что руки у него не подымаются» (Кикин). «Не хочет стрелять» (Булгаков). Сказав это, Лермонтов продемонстрировал свое миролюбие и разрядил пистолет в воздух. «Выстрелил вверх» (Кикин). «Повернул пистолет в сторону» (Бакунина — Ржевский). «Отвел руку и выстрелил в воздух» (Любомирский). «Лермонтов выстрелил в воздух» (Катков). «Лермонтов выстрелил в воздух» (Елагин). «Он выстрелил на воздух» (Булгаков). «Лермонтов выстрелил в воздух» (Самарин). Но… «ожесточение, — как пишет Туровский, — не понимает великодушия». «„Пускай твоя рука не подымается, моя зато подымется“ и Лермонтов в самое сердце навылет прострелен был» (Катков). «Мартынов убил его, стреляя почти в упор» (Самарин). «Мартынов подошел и убил его» (Елагин). «Мартынов выстрелил метко, и Лермонтова не стало» (Любомирский). «Этот изверг имел духа долго целиться» (Быховец). «Сказал, что у него руки не подымаются, но <Мартынов> несмотря на то убил его», — пишет Кикин, полный ненависти к Лермонтову и сочувствия к Мартынову. Но даже и он, злорадно сообщающий, что «…Николай застрелил мерзавца Лермонтова на дуэли», не может скрыть, что Мартынов убил человека, отказавшегося стрелять и разрядившего пистолет в воздух.
Не удивительно, что современники расценили эту дуэль как «зверский поступок», как «бесчеловечный поступок» и пишут. «Дуэль сделана против всех правил и чести» (Полеводин). «Все говорят, что это убийство, а не дуэль» (Елагин). «Мартынов поступил как убийца» (Булгаков). «Требуют предать виновного всей строгости закона, как подлого убийцу» (Полеводин). «Сердечно жаль Лермонтова, особенно узнавшим, что он так бесчеловечно убит» (Вяземский).
Может возникнуть вопрос: кто мог знать о том, что происходило на месте дуэли, кроме Мартынова и секундантов — Васильчикова и Глебова?
Но, во-первых, кроме Васильчикова и Глебова, там присутствовали Столыпин и Трубецкой, которых, по совету полковника Траскина, решено было не впутывать в дело. А кроме того, может быть, находились и другие свидетели.
Самое важное сведение, подтверждающее достоверность всех этих сообщений, содержится в воспоминаниях Эмилии Клингенберг, впоследствии Шан-Гирей — дочери Верзилиной, в доме которых произошла ссора поэта с Мартыновым. В этих воспоминаниях есть очень важная фраза:
«…Лермонтов будто бы прежде сказал секунданту, что стрелять не будет, и был убит наповал, как рассказывал нам Глебов» [973] . (Курсив мой. — И. А.)
973
Э. А. Шан-Гирeй.
Воспоминания о Лермонтове и о предсмертном его поединке. — «Русский архив», 1889, № 6, с. 318.Значит, сообщение о том, что Лермонтов не стрелял и не собирался стрелять, идет от человека, выступавшего в роли секунданта Мартынова. Перед судом Глебов действовал в интересах убийцы, однако перед знакомыми, тем более причастными к столкновению Лермонтова с Мартыновым, не счел нужным скрывать того, что было на самом деле.
Между тем от судей то обстоятельство, что Лермонтов выстрелил в воздух, — нужно было скрыть прежде всего. Поэтому в тот же вечер секунданты объяснили пятигорским властям, что Лермонтов не успел сделать своего выстрела [974] . Так и записано в протоколе осмотра места дуэли, который производился на другой день. Но когда следственная комиссия установила, что пистолет Лермонтова оказался разряженным, то Васильчиков беззастенчиво заявил, что «из его заряженного пистолета выстрелил я гораздо позже на воздух» [975] .
974
Акт от 16 июля 1841 года об осмотре места дуэли Лермонтова с Мартыновым. — «М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников». Пензенское книжное издательство, 1960, с. 304.
975
ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 15. Впервые в статье: Э. Г. Гepштeйн. Отклики современников на смерть Лермонтова. — В кн.: «М. Ю. Лермонтов. Статьи и материалы». Соцэкгиз, 1939, с. 65.
Когда событие отодвинулось вдаль, Мартынов уже безбоязненно рассказывал приятелям, что на месте дуэли Лермонтов, приостанавливаясь на ходу, продолжал тихо целить в него:
«Я вспылил. Ни секундантами, ни дуэлью не шутят… и спустил курок…» [976]
В дошедших до нас первоначальных откликах на гибель Лермонтова важнее всего согласное утверждение, что дуэль выглядела как убийство, организованное «противу всех правил чести и благородства и справедливости» (Булгаков). И что, несмотря на то, что «обстоятельства дуэли рассказывают различным образом» — «всегда обвиняют Мартынова, как убийцу» (Елагин). В этом главный смысл писем, отправленных лицами, находившимися в Пятигорске или получившими письма с Кавказа от хорошо осведомленных людей. Так, например, А. Я. Булгаков познакомился через Н. В. Путяту с письмом Владимира Голицына, который общался в Пятигорске с тем кругом молодых людей, к которому принадлежал Лермонтов. Сохранились свидетельства, что в последние дни — перед самой дуэлью — отношения Лермонтова с Голицыным осложнились. Однако, судя по тексту письма Булгакова, сообщение Голицына из Пятигорска писано в защиту Лермонтова и во всем обвиняет Мартынова.
976
«Еще о дуэли Лермонтова…» Письмо г. Бетлинга из Ардагова (Нижегородской губернии). — «Нива», 1885, № 20, с. 475.
Кикин знает подробности со слов матери Мартынова. Но даже и это не объясняет вполне злобного и даже злорадного тона его письма.
Туровский употребляет фразу, которую сказала Лермонтову Эмилия Клингенберг: «Язык мой — враг мой» [977] . Возможно, что он принадлежал к числу знакомых Верзилиных и записал с ее слов эту подробность.
Как бы ни связывал секундантов уговор выгораживать Мартынова, скрыть всех подробностей они не могли, да, как мы видели на примере Глебова, даже и не стремились. И слухи о том, что Лермонтов убит против правил, пошли по Пятигорску в тот же вечер. Недаром пятигорскому коменданту приходилось выходить на порог домика Лермонтова и уверять собравшихся, что это честный поединок, а не убийство [978] .
977
Э. А. Шан-Гирeй. Воспоминания о Лермонтове и о предсмертном его поединке. — «Русский архив», 1889, № 6, с. 317.
978
«Сочинения М. Ю. Лермонтова». Под редакциею П. А. Висковатова, т. VI. Биография. М., 1891, с. 434–435.
Ему не верили.
Не верили потому, что чувствовали не случайный характер ссоры, и, отмечая настойчивое желание Мартынова драться, невольно сопоставляли гибель Лермонтова с гибелью лучших людей России.
«Мартынов — чистейший сколок с Дантеса», — писал Полеводин.
«Страшная судьба наших современных литераторов», — продолжал Любомирский.
«Все русские поэты имеют одинаковую судьбу» (Катков).
«Его постигла одна участь с Пушкиным, — замечает Самарин. — Невольно сжимается сердце, и при новой утрате болезненно отзываются старые: Грибоедов, Марлинский, Пушкин, Лермонтов…»