Лермонтов. Исследования и находки(издание 2013 года)
Шрифт:
Действительно, выдающийся знаток восточных языков и литератур, Ахундов великолепно знал и русскую литературу.
В своей поэме он упоминает имена Ломоносова, Державина и Карамзина, предшественников «главы собора поэтов» — Пушкина. В целом поэма представляет собой замечательное произведение, которое справедливо считают после стихотворения Лермонтова самым значительным из поэтических откликов на смерть Пушкина, принадлежавших перу его современников.
«Разве ты, чуждый миру, не слыхал о Пушкине, о главе собора поэтов? — вопрошает Ахундов. — О том Пушкине, которому стократно гремела хвала со всех концов света за его игриво текущие песнопения! О том Пушкине, от которого бумага жаждала потерять свою белизну, лишь бы его перо рисовало черты на лице ее!..
Ломоносов красотами гения украсил обитель поэзии. Мечта Пушкина водворилась в ней. Державин завоевал державу поэзии, но властелином ее Пушкин был избран свыше.
Карамзин наполнил чашу
Разошлась слава его по Европе…
Светлотою ума был он любимцем Севера так, как взор молодой луны драгоценен Востоку…
Будто птица из гнезда, упорхнула душа его — и все, стар и млад, сдружились с горестью. Россия в скорби и воздыхании восклицает по нем: „Убитый злодейской рукой разбойника мира!“»
В рукописи Ахундова, не изуродованной царской цензурой, сказано: «Русская земля стонет в трауре и скорби: о, великая жертва безжалостных убийц-палачей!» [737]
«Итак, не спас тебя от оков колдовства этой старой волшебницы-судьбы талисман твой! Удалился ты от земных друзей своих… Бахчисарайский фонтан шлет тебе с весенним зефиром благоухание двух роз твоих. Седовласый старец Кавказ отвечает на песнопения твои стоном в стихах Сабухия» [738] . (Сабухия — литературный псевдоним Ахундова.)
737
А. Григорян, З. Буниятов. Слово о великой дружбе (судьба одной поэмы). — «Литературная газета», 1953, № 45 (3074).
738
А. П. Берже. Восточная поэма на смерть А. С. Пушкина. — «Русская старина», 1874, № 9, с. 79.
Мы привели здесь перевод, сделанный при содействии автора Бестужевым-Марлинским.
Бестужев относился к занятиям с Ахундовым очень серьезно. Он считал, что писатель должен изучить «татарский язык Закавказского края», с которым, «как с французским в Европе, можно пройти из конца в конец всю Азию» [739] .
Фраза эта поразительно напоминает то, что писал о «татарском» языке Лермонтов: «язык, который здесь, и вообще в Азии, необходим, как французский в Европе». И вряд ли здесь можно говорить о случайном совпадении.
739
А. Б[естужев]. Красное покрывало. — «Тифлисские ведомости», 1831, № 6 и 7, с. 45.
Естественным кажется, что Лермонтов услышал эту фразу Марлинского в Тифлисе из уст ученого азербайджанца Али.
Не один Бестужев брал уроки у Мирзы Фет Али Ахундова. Яков Петрович Полонский, поселившись с 1846 года в Тифлисе, тоже вскоре познакомился с Ахундовым и начал изучать азербайджанский фольклор, записывая народные песни, пословицы, поговорки, отдельные выражения и слова. В архиве Полонского сохранились и подстрочные переводы, и азербайджанский текст, записанные по-русски и в арабской транскрипции. Азербайджанский литературовед М. Рафили считает, что в этой работе ему помогал Мирза Фатали Ахундов [740] .
740
См. Mикаэль Рафили. Мирза Фатали Ахундов. Баку, «Азернешр», 1939, с. 101–103.
Вот почему мы думаем, что Мирза Фатали Ахундов обучал азербайджанскому языку и Лермонтова, что именно он был тем человеком, который помог Лермонтову записать сказку про Ашик-Кериба.
Известие об убийстве Пушкина было встречено в Тифлисе с огромным волнением и негодованием. «Когда я прочел твое письмо Мамуке Орбелианову, — писал Бестужев-Марлинский брату, — он разразился проклятиями. „Я убью этого Дантеса, если когда-нибудь увижу его“, — сказал он. Я, — продолжает Бестужев, — заметил ему, что в России найдется достаточно русских, чтобы отомстить за бесценную кровь» [741] .
741
Письмо А. А. Бестужева к брату П. А. Бестужеву. — «Отечественные записки», 1860, кн. VII. с. 71–72.
Мамука Орбелиани, «пылкий, храбрый и благородный», — как пишет о нем современник, — друг и родственник Николоза Бараташвили и Александра Чавчавадзе, выразил то, что думали и чувствовали все передовые люди Кавказа. Поэтому появление в Тифлисе Лермонтова не могло пройти незамеченным, особенно если вспомнить, что в 1837 году Тифлис насчитывал всего лишь двадцать пять тысяч жителей
и был не больше нынешнего районного центра [742] . Весь город в ту пору знал в лицо каждого заметного человека. Как же мог поэт, сосланный за стихи на смерть Пушкина, не встретиться в этом городе с другим молодым поэтом, откликнувшимся на это же событие замечательными стихами?!742
См. С. Джанашиа. Тбилиси. Краткий исторический очерк. — В кн.: «1500 лет Тбилиси». Тбилиси, «Заря Востока», 1946, с. 28.
Мне думается, что это знакомство произошло, что великий русский поэт Лермонтов и великий азербайджанец Ахундов протянули друг другу руки и одними из первых положили начало дружбе и культурной связи двух народов.
Доказательством этому служит запись Лермонтова, в которой упомянут «ученый татарин Али».
6
Между тем тбилисский исследователь И. К. Ениколопов в своей книге «Лермонтов на Кавказе» предложил совсем иное истолкование упомянутых Лермонтовым имен.
«В ту пору, — пишет Ениколопов, — среди мусульманского населения Тифлиса наиболее образованным человеком был Мамед-Али — тифлисский ахунд, уроженец Сальян. У него был племянник Ахмет, занявший в 1852 году его должность. В выходившей в Тифлисе газете „Закавказский вестник“ мы встречаем сообщения Мамеда-Али: „Мудрая царевна, восточная сказка“, „Встреча казия с ученым вором“ и много других» [743] .
К сожалению, все эти факты не подтверждаются. Ни одно из сенсационных сообщений в книге Ениколопова (а их много!) не имеет ссылок на какие-либо источники. Потому и это его открытие вызывает невольные недоумения. Означает ли «в ту пору» — «в 1837 году»? Откуда почерпнул Ениколопов свои сведения о Мамеде-Али и об Ахмете? Где доказательства того, что оба они в том году находились в Тифлисе? Можно ли принять на веру, что из всех мусульман, живших в Тифлисе, самым образованным следует считать Мамеда-Али, в то время как ни у кого не возникает сомнений в том, что Мирза Фатали Ахундов принадлежал к самым образованным людям своего времени?
743
И. Ениколопов. Лермонтов на Кавказе. Тбилиси. «Заря Востока», 1940, с. 30–31.
Хотя Ениколопов не указал ни года, ни номера газеты, откуда добывал сообщенные им факты, тем не менее нам удалось выяснить, что автором сказок, о которых он говорит, был Мирза Мамед-Али Сафиев, фельетонист газеты «Закавказский вестник». Причем сказки его печатались совсем не «в ту пору», когда Лермонтов находился в Тифлисе, и даже не в 30-х годах, а гораздо позже — в 1853–1855 годах [744] .
Что же касается тифлисского ахунда, то это совершенно другое лицо — молла Мамад-Али-Ахунд Калбалай-Усейн-оглу.
744
Мирза Мамед-Али Сафиев. «Мудрая царевна». Восточная сказка. — «Закавказский вестник» (далее — «ЗКВ»), 1853, №. 38; «Встреча казия с ученым вором». — «ЗКВ», 1853, № 44; «Мечеть Баба-Самеда». — «ЗКВ», 1853, № 19; «Нечто о шахе Гюдджаче». — «ЗКВ», 1853, № 28; «Предрассудок». — «ЗКВ», 1853, № 10; «Мусульманская свадьба в Ленкорани». — «ЗКВ», 1854, № 12; «Исповедь пилигримки». Восточное сказание. — «ЗКВ», 1854, № 10; «Щедрый инкогнито». — «ЗКВ», 1854, № 31; «Восточные любовники». — «ЗКВ», 1855, № 19, и т. д.
В книге своей Ениколопов и в этом случае не ссылается на источник, из которого почерпнул свои сведения, но сообщил нам, что в его руках было дело, хранящееся в Центральном историческом архиве Грузии, — «Об избрании шейх-уль-ислама на место уволенного в отставку от этой должности Мамада Али» [745] . Перелистаем дело. Оно относится к 1846–1852 годам. Из документов, его составляющих, видно, что тифлисский ахунд Мамад-Али, прослужив более двадцати пяти лет и будучи в преклонных летах, подал в отставку. В своем прошении он сообщает, что намерен вернуться на родину — в город Сальяны (Азербайджан). На свое место рекомендует племянника — ахунда молла Ахмеда Гусейнова, отправляющего должность сальянского главного кадия.
745
«Дело об избрании шейх уль-ислама на место уволенного в отставку от этой должности Мамада Али». — ЦГИА Грузинской ССР, ф. 4/30, п. 5, № 61; «Дело о представленной тифлисским ахундом Алиевой секты Мамед Али книге шариата под названием Шарауль-ислам». — Там же, ф. 4/30, оп. 8, № 117.