Лерой. Обещаю забыть

В сопровождении полиции подъезжаем к особняку, где нас встречают уже знакомые ребята — лучшие люди Горского. Они и сообщают, что Макеев на месте и с собой приволок Снежану, а ещё, что мелкая сидит в своей комнате и в зоне наблюдения замечена не была.

Выдыхаю. С души спадает немыслимой величины груз: не опоздал! Сейчас я рядом! Теперь точно смогу защитить! Главное, чтобы мелкая не наделала глупостей. Выхожу на улицу и зачарованно смотрю в её окна: моя милая девочка, пожалуйста, оставайся у себя!

Горский то и дело подъедает, ехидно подшучивая над моим недавним срывом. Миронов внимательно осматривает всё, что пишут устройства слежения.

— Всё спокойно! — убеждает он. — Остаётся ждать!

Возвращаюсь на пост охраны, и вместе с мужиками сосредоточенно вслушиваюсь в диалог Кшинского и Макеева. Даже через экран монитора вижу Петин страх и то, как старательно он выверяет каждое своё слово. А ещё, что ни черта у него не получается разговорить ублюдка. Всё зря! Макеев диктует свои условия и отец Рины покорно на них соглашается. Разве так провоцируют психов на откровенный разговор?

— Арина Петровна вышла из комнаты, — доносится голос Славика, а я забываю, что умею дышать.

— Куда, мелкая! — оглушаю пацанов своим возгласом, но Рина не слышит, даже не подозревает, что я наблюдаю за ней.

Краем глаза замечаю, как напряглись Горский и Миронов. Ухмыляюсь: придурки вновь готовы скрутить меня в бараний рог, стоит мне только на сантиметр отклониться от плана. А потому делаю вид, что спокоен, продолжая жадно наблюдать за каждым шагом Рины, до хруста сжимая ладонями край стола.

Как ни в чём не бывало Арина спешит на кухню: воздушная, счастливая, только моя! Не могу отвестивзгляд от её забавного хвостика, открывающего безумно привлекательный вид на тонкую шею. И вроде понимаю, что идёт операция, что все вокруг сосредоточены на одной-единственной цели — получить признание Макеева, но как дурак безумно ревную, замечая, что не только я смотрю с восхищением на Кшинскую.

Увлечённый своими мыслями, не сразу замечаю, как рядом с ней появляется Снежана. Белобрысая стерва издалека наблюдает за девчонкой, а потом гиеной ползёт следом, когда та, видимо, на шум идёт в сторону отцовского кабинета.

— Амиров, сядь! — командует Горский, и несколько пар глаз тут же устремляют на меня недовольный взгляд. Своими порывами защитить мелкую я рискую испортить всё дело. Но смотреть, как Снежана бьёт словами мою беззащитную девочку, выше моих сил. Стоит гадине ухватиться за волосы мелкой, как терпению и вовсе приходит конец. Вот только Миронов опережает необузданный порыв прийти на помощь, своим массивным телом загораживая выход.

— Не сейчас, — мотает головой Гена, а у самого в глазах неуверенность и страх. Я что-то упустил.

Вместо того чтобы сломя голову бежать к Рине, я оглядываюсь на другие мониторы и застываю в леденящем кровь ужасе: Макеев, приставив ко лбу Кшинского дуло пистолета, требует подписать бумаги.

— Какого лешего, вы допустили этого урода в дом с оружием в руках? — я бы и рад закричать, но голос вмиг осип и затих, словно боится ненароком спугнуть Макеева и тем самым спровоцировать выстрел.

Время замирает. Тянется расплавленным пластиком, обжигая и без того накалённые до предела нервы.

Вокруг всё стихло. Ребята, как и я, боятся лишний раз вдохнуть. Счёт на секунды. Только глупая, смиренная вера, что Макеев одумается, придёт в себя. Чёрт с ним, с признанием! Павлуша своими действиями уже заработал себе на срок.

— Опусти оружие, парень! — шепчет Миронов, глядя в монитор и позабыв про дверь. — Ну же! Давай!

Внезапно Макеев начинает дико, безудержно хохотать. Он что-то говорит и при этом хаотично размахивает руками, в одной из которых продолжает держать оружие. Только я его не слышу. Пока все смотрят, как развиваются события в кабинете Петра, я смотрю на монитор в самом углу, на котором Рина практически хватается за дверную ручку с другой стороны кабинета.

— Нет! — ору что есть мочи! Я хочу, чтобы она меня услышала, чтобы не заходила. А потому, наплевав на операцию, срываюсь с места и, пока Миронов считает ворон, выбегаю на улицу.

От поста охраны до дома не больше ста метров, но мне они кажутся нескончаемыми. Перепрыгиваю через кусты и срезаю по нестриженым газонам, и всё равно не успеваю.

Выстрел. Он разрывает сознание. Оглушает. Лишает рассудка. Знаю: случилось непоправимое. Со всех сторон замечаю оживление: люди Горского вперемешку с полицией, как и я, спешат к дому. Ублюдки, где вы были раньше?

С ноги вышибаю дверь и бешеным псом несусь внутрь дома: пожалуйста, Господи, если ты существуешь, убереги мою девочку от шальной пули!

На глаза наворачиваются слёзы, стоит мне увидеть мелкую в нескольких шагах от случившейся трагедии. Перепуганная, ошарашенная, но главное — живая. В два счёта хватаю её в охапку и прижимаю к себе:

— Господи, спасибо! — шепчу надрывно, осматривая Рину с ног до головы. — Цела! Слава богу, ты цела!

— Папа, — бормочет тихо-тихо в ответ, и я понимаю: мы всё же опоздали.

Пронзительный визг Снежаны. Шум голосов. Мужская брань. И лужа крови под лежащим на полу Петей. Дом Кшинских в одно мгновение превращается в проходной двор, переполненный посторонними. Но всё это не имеет значения, меркнет и теряет смысл... В моих руках девочка, потерявшая в эти минуты всё.

Притягиваю Арину ближе, но слов не нахожу. Да и что тут можно сказать? Ни одно слово сейчас не способноповернуть время вспять, изменить хоть что-то. Ощущаю, как дрожит в моих руках её тело. Вместе с ней испытываю дикий страх и просто остаюсь рядом. Чтобы знала, что не одна! Чтобы чувствовала — мы вместе!

— Уведи её, — орёт Горский, подоспевший следом, но мы не сходим с места. Вцепившись друг в друга, мы робко надеемся на чудо.

Голосов становится всё больше, но они шумовым пятном сливаются воедино. Издалека доносятся жалкие всхлипы Снежаны. Но её не жаль! Чёртова сука, мечтающая о мести, наконец осознала, что та не вернёт погибших, но сделает будущее ещё более невыносимым.

Топот чужих ног. Звуки сирены. И лишь спустя время долгожданное:

— Вроде жив. Пуля прошла по касательной. У ублюдка рука дрогнула.