Лес душ

Удары на моих ногах ощущаются теперь как постоянная ноющая боль. У меня всегда есть с собой лечебные травы, но я не знаю, когда у меня появится возможность приложить их.

– С тобой все в порядке? – шепчет Саенго. Ее дрейк пытается облизать ей волосы, она шлепает его, отмахиваясь.

– Со мной все будет хорошо, – говорю я.

Виверны четвертого года обучения шагают по бокам от марширующих вперед хатчлетов. Еще двое идут впереди с офицером. Ведут всю нашу процессию четверо солдат и огромная телега, которую тянут четверо дрейков. Телега наполнена припасами для тюрьмы: простая, но чистая одежда, бушели [1] трав и овощей, мешки с рисом и даже парочка поросят, которые задорно хрюкают каждый раз, когда их телега трясется.

1

Бушель – единица объема, применяемая для измерения сыпучих товаров.

Когда мы приближаемся к повороту, где дорога дальше следует через Лес, чтобы потом соединиться с главной магистралью, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо на оставшийся позади город. Стены возвышаются, и часовые в зеленых мундирах патрулируют зубчатые стены, прохаживаясь туда-сюда. Дальше, за каменными стенами, виднеется сияющий мрамор куполов храма Пяти Сестер, где каждая из них высечена статуей – Старуха-демоница, Мать-змея, Соколиная воительница и двое Близнецов. Однако все они выглядят ничтожно по сравнению с башнями Великого дворца. Его пики высятся над городом, его покрытые золотом и нефритом крыши и ажурные балконы блестят, а тянущиеся башенки с кичливо сияющим декором, точно копья, пронзают облака.

Мои глаза с легкостью находят башню Кендары и ее широченный балкон. Это одна из самых высоких башен среди дюжин других во всем Великом дворце. Интересно, она все еще точит свое оружие? Иногда я прихожу в ее мастерскую и обнаруживаю ее в той же самой позе, в какой она была, когда я уходила.

Люблю шутить, что она питается лишь раздавленными надеждами и слезами своих учеников, что сердит Саенго. Возраст и высокое положение Кендары подразумевают, что о ней можно упоминать лишь с уважением. Обычно я с этим согласна, разве что… Ну ведь это же Кендара. Как Тень, ее не существует внутри социального строя королевства Эвейвина; она существует над ним, она не подчиняется никому, помимо королевы. Мне Кендара всегда казалась удивительной хотя бы по этой единственной причине.

– Хатчлеты! – кричит офицер Болдис, приостанавливаясь, чтобы обратиться к первогодкам. Его голос звучит как скрежет в моих ушах. – Вам следует запомнить, что долина Крайнес является тюрьмой. Не разговаривайте с рожденными шаманами и не отставайте от своей группы.

Первогодки неуютно ерзают от этого предупреждения. Этим хатчлетам было, наверное, не больше шести или семи лет, когда королева Мейлир заключила всех рожденных шаманами в тюрьму.

– Прости, – тихо говорит мне Саенго.

– За что? За то, что соврала?

Она вздрагивает.

– Я думала, так будет лучше.

Я натягиваю улыбку, несмотря на то что не хочу ничего так сильно, как просто лечь на землю прямо посреди дороги. Саенго – моя лучшая подруга, и я ценю ее, как никого другого, разве что не считая Кендары. Чувство вины будет преследовать ее весь день, если я не смогу смягчить ее душевные муки.

– Знаю, и нам бы удалось избежать наказания, если бы не Джонья, чтоб его. – Кроме того, я могла бы избежать наказания, если бы пришла вовремя.

Саенго отворачивается, но между бровями у нее пролегает хмурая линия. Даже в подавленном настроении она шагает как настоящая рейвинская леди: подбородок вздернут вверх, плечи расправлены, осанка прямая. Ее длинная коса, украшенная черными перьями, болтается у нее между лопаток за спиной. Наши волосы одинакового полуночно-черного оттенка, но у меня глаза серые, а у нее светло-карие, и если я рождена быть никем, то она рождена с привилегиями, с чувством собственного достоинства в доме рейвинов, при знатном дворе. Мы противоположны практически во всем, и все равно я не представляю своей жизни без нее.

– Знаешь, на самом-то деле ты первоклассная лгунья, – подшучиваю я.

Саенго закатывает глаза.

– Этот навык уж точно пригодится в королевской армии.

– Для каждого таланта есть предназначение.

– В отличие от тебя у меня нет таких талантов.

– Ну да, ну да, – говорю я, – потому что твоей победоносной натуры достаточно, чтобы всего добиться?

Она одаривает меня высокомерным взглядом своих кошачьих карих глаз.

– Со мной приятно общаться.

Я давлюсь своим смехом, однако этого достаточно, чтобы смягчить ее суровый изгиб губ.

Помимо луж, ничто уже не напоминает о дожде, что заливал дорогу прошлой ночью. Далеко на восток тянутся фермы и сады, и лишь местами их прерывают участки Леса. На западе виднеются Коралловые горы, названные так из-за сливовых деревьев, тянущихся на высоте, они сейчас яркие и цветущие. Как серпантин, дальше извиваются и тянутся рисовые поля, уже подготовленные к сезону дождей, делая пригорные районы похожими на полосатые картины, расписанные маслом.

Вдруг что-то жесткое ударяет меня по щеке. Я вздрагиваю, инстинктивно нагибаясь, когда еще один крошечный снаряд свистит в воздухе надо мной. Виновника найти оказывается несложно. Это одна из вивернов, несущая в руках охапку камешков. Девушка запускает их в меня, пока офицер повернулся к нам спиной.

Щеки Саенго краснеют.

– Невоспитанная свинь…

– Она просто злится, – я отбиваюсь от нового камешка до того, как тот попал мне в висок. Большинство студентов Гильдии считают своим долгом меня игнорировать, тогда как я игнорирую их, но такие как Джонья определенно делают всю работу за остальных.

Около полудня мы наконец останавливаемся на перерыв и чтобы справить нужду. Первыми в лес отправляются девочки. Когда мы с Саенго возвращаемся к своим дрейкам, я вижу, что все содержимое моего рюкзака раскидано по земле и валяется в грязи. Яндор доедает остатки моего сушеного манго, заготовленного на обед.

– Я поделюсь с тобой своим, – говорит Саенго тут же, когда мы наклоняемся, чтобы собрать плед и другие припасы обратно в рюкзак. Ветер развеивает травы, которые я хотела приложить к ногам на ночь. Смесь гнева и разочарования захлестывает меня, но я лишь поджимаю губы и стискиваю зубы.

Все, что осталось от моей еды, валяется на земле. У меня не получится собрать и отмыть манго от грязи, не получится собрать рис, высыпавшийся из банановых листьев, по которым кто-то к тому же еще и с радостью прошелся ботинками. Офицер Болдис сидит верхом на своем дрейке неподалеку, уплетая обед и делая вид, что ничего не замечает.

Ко мне подходит кто-то из вивернов. Судя по топорщащейся в его кармане бумаге, я догадываюсь, это Джонья. Он всегда носит с собой бумажные деньги, которые рейвины любят больше монет. Он думает, деньги делают его важной персоной. Ему удалось подскочить ко мне достаточно быстро, чтобы выдернуть пару перьев из кончика моей косы.

– Ты просто позорище, – он швыряет мои перья в грязь.

Саенго поднимается на ноги, сжимая руки в кулаки. Я подскакиваю бок о бок с ней и кладу руку ей на предплечье, останавливая ее до того, как она успевает что-либо сказать.