Лес за стеной

— Думаю, надо было приготовить торт.

— Успокойся. Я не добавляла снотворное в начинку. Неужели ты не видела?

— Я раскатывала тесто, а потом мыла посуду. Не добавляла?

Раххан закатила глаза.

— Я размяла таблетки в порошок, полила булки сиропом, посыпала сверху снотворным и сахарной пудрой.

«Ничем хорошим это не кончится».

— Почему мы не могли просто добавить снотворное в чай?

В том, что произошло дальше, не было ничего удивительного. На самом деле события развивались точно по сценарию, написанному у меня в голове. Возможно, даже более абсурдному. Эсса открыла дверь, и на лице у неё было именно то бессмысленное выражение, какое наблюдалось при каждой встрече. Она посмотрела на Раххан, на булочки в глубокой тарелке, на закрывающиеся створки лифта за нашими спинами и, когда я уже собиралась заговорить, молча захлопнула дверь. Переглянувшись с сестрой, мы постучали снова. Действия повторились в той же последовательности, только Раххан успела втиснуть ногу между косяком и закрывающейся дверью. Эссе пришлось нас впустить. Довольной она не выглядела.

— Мы с дружеским визитом, — улыбалась я, тряся перед её лицом отравленным угощением.

У Эссы дёрнулась бровь.

— С дружеским визитом… — повторила она, словно впервые услышала это сочетание слов.

— Мы же… давно живём вместе… то есть… в одном доме… и ты… жена нашего брата, а значит, получается… в некотором роде… наша сестра.

У Эссы дёрнулся глаз. Виском я почувствовала прожигающий взгляд Раххан. И поспешила закончить:

— А родственники должны общаться.

— Очень мило, — сказала невестка, забрав у меня тарелку. — Да, очень мило. Прекрасно пообщались. Да, мне понравилось. Понравилось. Надо чаще общаться, да. А теперь можете уходить.

Эсса смотрела на нас, терпеливо придерживая открытую дверь. Мы претворялись слепыми и не двигались с места. Закончилось тем, что Раххан отыскала кухню и сама поставила чайник на плиту. Эсса неохотно опустилась за стол, наблюдая, как я перебираю кружки на полке.

«И как Альб с ней живёт?»

Кухня была частью малой гостиной, и, судя по состоянию посуды и шкафчиков, здесь не готовили. Две зоны — гостиная и кухонная — разделялись мраморной стойкой и рядом длинных потолочных светильников. Стулья на высоких хромированных ножках могли вращаться. На открытых полках стояли банки с приправами. Одинаковые по цвету и форме, они были выстроены в идеальную линию, сверкали металлическими боками без единого пятнышка и, скорее всего, не использовались ни разу. На стенах висели безумные пластилиновые картины.

Я разложила на столе блюдца и спешно, как договаривались, опустила на своё безопасный рогалик. Раххан сделала то же самое. На тарелке остались только булочки со снотворным. Затем мы разлили по кружкам чай. Итак, мы сидели за столом в напряжённом молчании, не двигаясь и, казалось, не дыша. Кусок не лез в горло. Надо было завязать разговор.

— Хорошо сидим, — попыталась я.

Эсса выглядела так, словно собиралась притворяться стеной, пока мы не уйдём, потеряв терпение.

Раххан ненавязчиво подвинула к ней тарелку:

— Угощайся.

Эсса посмотрела на булочки, влажно блестевшие от впитавшегося сиропа.

— «Презрейте искушения плоти», — извлекла она из памяти очередную цитату, и я заметила, как у сестры сжались челюсти.

— Мы старались, — «мило» улыбнулась Раххан. — Начинка сказочная. Попробуй.

С брезгливым выражением невестка подцепила сдобную косичку и надкусила. Мы с сестрой тихо выдохнули.

Подбородок девушки задрожал. Губы искривились. Эсса словно боролась с тошнотой. Склонившись над блюдцем, она неделикатно выплюнула в ладонь пережёванный кусок.

— Омерзительно, — заключила, вытирая рот.

Похоже, Эсса не только ничего не знала о законах гостеприимства, но также имела весьма расплывчатые представления о вежливости. Раххан закрыла глаза и стиснула зубы.

Пора было переходить к запасному плану.

— Где у вас туалет? — я поднялась из-за стола и замерла в ожидании ответа, но его не последовало.

Эсса гипнотизировала полку с приправами за моим плечом и своей неподвижностью — а сидеть, уставившись в одну точку, она могла сколь угодно долго — представляла пугающее зрелище.

— Где… у вас тут… уборная? — я всё ещё надеялась, что меня не услышали.

В книге, украденной из отцовской библиотеки, я читала про хамелеонов. Своим стремлением слиться с интерьером Эсса напоминала одного из них.

— Я… пойду… поищу?

Зрачки «хамелеона» чуть сдвинулись. Теперь Эсса смотрела в район моего горла. На шее словно затягивалась верёвка.

— Ну… я… пошла?

Сестра махнула рукой в направлении двери. Эсса молча проводила меня взглядом.

«Она ужасна», — я остановилась за стеной, чтобы отдышаться.

А ведь Альб её любил — в немыслимых количествах заказывал за границей пластилин, разрешал уродовать дом чудаковатыми картинами, терпел, когда его прилюдно упрекали в рассеянности. Ни разу я не замечала на лице Эссы синяков, хотя жена она была, мягко говоря, странная.

«А может, брат её боится? Меня она пугает точно».

Малую гостиную от большой отделяла стена. Выйдя за дверь, я оказалась в комнате с четырьмя колоннами и диваном, с которого месяц назад Эсса наблюдала за нашим избиением. Красная подушка в углу по-прежнему напоминала пятно крови на брачной простыне. Между креслом и стеллажом стояла пустая напольная ваза — то, что нужно! Я подошла и толкнула её ногой. Ваза упала, но не разбилась. Стекло оказалось толще и прочнее, чем я надеялась, а ковёр приглушил звук удара.

— Бесы! — прошипела я, возвращая комнате первоначальный вид.

Огляделась. Диван. Шкаф с навесным замком — сквозь решётчатые створки просматривались корешки книг. Зеркало над стеклянной тумбой. Торшер…

Зеркало над стеклянной тумбой!

Воодушевлённая, я ощупала тяжёлую раму. Представила, сколько шума она поднимет, рухнув на стеклянную конструкцию внизу, и пришла в восторг. Даже такая амёба, как Эсса, бросится посмотреть, что случилось. И, когда она покинет кухню, Раххан незаметно подмешает снотворное в чай.

«Прекрасный план», — похвалила я себя и попыталась снять зеркало.

Прекрасный план им и остался. Как выяснилось, я была склонна переоценивать свои силы. Крепления скрипели. Нижний край рамы на сантиметр отрывался от стены, верхний — не поддавался, сколько бы я ни дёргала.

И тут я сообразила, что на самом деле никакой это не прекрасный план и что, возможно, устроенный погром огорчит Эссу и ей станет не до чаепития. Да и вещи не падают со стен сами по себе. Закончив мучить себя и зеркало, я подошла к входной двери и хлопнула ею что было силы.

— Альб! — закричала так, чтобы Эсса на кухне услышала. — Ты вернулся! Что случилось?!

Раздались шаги. Эсса показалась в коридоре спустя секунду.

— Альб? — удивилась она и нахмурилась, никого не заметив.

Я поздравила себя с победой.

— Уже ушёл. Что-то забыл.

Эсса покосилась на дверь, окинула меня подозрительным взглядом и вернулась на кухню. Следуя за ней, я подмигнула зеркалу, с которым недавно сражалась.

По лицу сестры я поняла: получилось! Определённо, Раххан не была гением конспирации: на столе возле салфеток лежали две чайные ложки с остатками белого порошка. То, что между ними раздавили таблетку, — бросающаяся в глаза очевидность. К счастью, в той же степени, в которой мы с сестрой не умели заметать следы, Эсса, погружённая в свой внутренний мир, не обращала внимания на детали. Задумчивая, она поднесла кружку к губам. Мы с Раххан затаили дыхание.