Шрифт:
Юнас Ли
Лес
Рос в одном краю огромный лес, он тянулся на много миль, и никто не знал, где он кончается.
Был этот лес дремучий, неведомый, в его чащобах водились волк и медведь, лиса и белка, заяц и горностай, олень и лань.
Здесь не ступала нога человека, меж стволов не рыскали собаки, на лесистых горушках не трубил охотничий рожок.
На берегах богатых рыбой рек и озёр не поднимался дымок над избушкой рыбака. Бобр спокойно строил свои плотины. И рыбой лакомились лишь он да нутрия.
А на поросших
В верхушках деревьев трепыхались и кричали дикий голубь, тетерев и глухарь, когда орёл, сокол и ястреб вонзали в них клюв и когти. Заяц бился и плакал, когда лиса впивалась в него зубами.
Если косолапому мишке вздумывалось отведать мясца кабана, тот хрюкал и визжал на всю округу.
А волк глухо выл, проносясь серой тенью вдогонку лисе, а случись ему настигнуть её, начиналась долгая грызня — лиса жизнь свою даром не отдаст.
А когда волку удавалось застигнуть врасплох лань, она шаталась и падала на колени с немым укором в глазах.
Стало быть, все шло своим чередом, как и положено.
И никто из зверей не стал бы жаловаться, если бы не тролль, от которого не было житья, с ним они вели борьбу не на жизнь, а на смерть.
И в один прекрасный день он победил их.
Глядишь, там показался кулак, на вид безобидный, похожий на древесный корень, тут высунулась его морда из мха, а вот он разинул пасть в виде пещеры или расселины. Тролль принимал обличье то дерева, то болотца и был опасен для всех птиц и зверей,
Прожорливый тролль ел все подряд и до того вырос и заматерел, что занял весь лес и укрыться от него теперь было негде.
Тут услыхал король про то, что вытворял тролль. Он счёл своим долгом защитить зверей, раз они жили в его королевстве.
Король пригнал туда тысячу солдат и велел им прореживать и расчищать лес топорами милю за милей.
Они срубили каждое третье дерево, срезали ветки, чтобы в лесу стало просторно и можно было бы глядеть на небесную синеву.
И так они старались год за годом, очищали лес милю за милей.
Под конец невмоготу стало троллю терпеть весь этот шум и гам, слушать стук топоров по стволам и веткам, лишивший его одиночества и темноты.
Когда же солдаты ещё поработали год-другой, расчистили дорогу солнцу и дневному свету, так что во всем лесу, в долинах и оврагах стало совсем светло, они вдруг услыхали какие-то скрипы и вздохи, словно тролль перевернулся на другой бок, поднялся, засопел и захрюкал.
Шум, посвист и треск раздавались в кустах и деревьях, когда тролль медленно, упорно и неуклюже тащил за собой сучья и корни длиной в несколько миль, срывая их с земли; ведь это были его пальцы, его руки и ноги.
Бесчисленные лесные озера и гнилые болотца, подёрнутые тиной, — глаза тролля — стали чистыми, наполнились проточной водой. А расселины и трещины в голых скалах — его пасти, и пещеры, и коварные трясины
по берегам рек и на болотах, и запутанные лесные тропки и дорожки исчезли.Вот такая была картина, когда чудище ослабило свою хватку!
Под конец тролль вовсе ушёл из леса.
Тут звери до того развеселились, что плясали все вместе восемь дней подряд, медведь и лось, лисица и заяц, рысь и лань, волк и олень, полёвка и горностай — все в круг!
А над ними кружили, кричали, пели и каркали орёл, тетерев, ястреб, голубь и певчие птицы.
Потому что теперь по приказу короля в лесу должны были воцариться мир и закон.
И вот перед каждым деревом, перед каждой берлогой, перед каждым гнездом появились сторожа, охотники и лесники с саблями и ружьями, с галунами на сюртуках.
Они считали и переписывали количество яиц, осматривали каждое дерево: какова его высота, каков обхват. Они записали всех белок, сколько самцов, сколько самок, сколько детёнышей, сколько хвостов, чтобы надлежащим образом обложить налогом шкурки.
У каждого медведя оценили шкуру и мясо и определили строго, на какой охотничьей территории ему следует находиться.
На бобра, помимо того, наложили налог на постройки и обязали застраховаться от несчастного случая на воде, а выдре велено было два дня сушиться, чтобы оценить её тёмную шкуру.
А зеленоглазого горностая за его прекрасную шкурку отнесли к королевским регалиям и позволили ему иметь своё убежище, чтобы не заблудился в лесу и не испортил породу.
Звери и птицы суетились, ворчали, ревели, щебетали, чирикали, болтали на своём языке и после, обсудив все, решили, что настали лучшие времена.
Первым покачал головой и призадумался медведь.
Мол, теперь не то что прежде, когда в лесу было так уютно, темно, спокойно и можно было оглушить лапой лося или оленя, не думая о налоге, о том, что их накажет чиновник с галунами. Ему захотелось уйти отсюда, поселиться в чернолесье меж скалистых гор.
Немного погодя взмыл орёл вверх, да так, что поломал верхушку сосны. Ворон закаркал, а дятел закричал:
— Скучно здесь, скучно здесь!
Потом убежал волк, снялась с места, скользнула и бросилась прочь рысь, улизнул горностай, стремглав умчалась выдра, потрусил своей дорожкой бобр.
Теперь они были согласны, чтобы тролль вернулся, даже если им снова пришлось бы дрожать, опасаться за свою жизнь и бороться с ним.
И вот лес опустел, зверей в нем не стало.
Не покинули его лишь снегирь и чиж, горихвостка и скворец, дрозд и другие певчие птицы.
Они до того красиво щебетали и пели хором, что король прослезился, а огромный лесной полоз шумел от радости — ведь в лесу воцарился вечный мир.
— Такого леса не найти во всем свете! — сказал король.
И кусты начали расти один аа другим, все дальше и дальше, пока не дошли до самого моря.
Но прошло немного времени, и снизу, от земли, стали раздаваться вздохи и стоны — это жаловались семена, еловые шишки, молодая поросль и побеги, все они тянулись ввыеь, стремились расти.