Леший. Четвертые врата

Леший ступал еле слышно, и отчего-то ему подумалось, что вот именно сейчас и нужна вся многолетняя выучка и тренировки. Тайра кралась следом. Именно кралась, с настороженной мордой, уши торчком, хвост вытянут. Хаски едва ступала подушечками лап на кафельный пол коридора, напряжённо прислушиваясь. Следом двигался Кузьма с топориком на изготовке. Номин прижимала к себе пистолет, а Еши держал руку на рукоятке топора. 

Коридор упирался в лифт и расходился в две стороны.

– Вот только разделяться не станем, – уверенно, но чуть дрожащим голосом, проговорила Номин. – Знаю я, как это в фильмах бывает, стоит разбежаться и хлоп, всех по одному схомякали.

Леший посмотрел на девушку. Боится? Боится. И почему-то испытал некое моральное удовлетворения от её страха.

– Не будем, – согласно кивнул. – Да к тому же следы ведут к кабинке лифта.

Девушка смутилась, покраснела, но пистолет сжала крепче. 

Кондрат нажал на кнопку. Створки щёлкнули и открылись.

Номин все же завизжала.

Три пустоглазных черепа смотрели на них из белых халатов, надетых на светлые рубашки и белые брюки, из-под которых торчали посеревшие кости.

– Уф, прям, резидент Эвил какой-то, – хрипло пробормотал Еши, и Кондрат заметил, что рука, держащая рукоять топора дрожит. Да и сам журналист видать был в полуобморочном состоянии и стоял ровно из последних сил. 

Единственный кто и, правда, стойко держался, был Кузьма, он шмыгнул носом, и под сводом коридора громыхнул голос:

– Что? Какой президент?

– Резидент Эвил. Ну да не объяснить. Фильм такой, кассовый. Про зомбаков и гору трупов, девка там, крутая, – отмахнулся журналист, голос его заметно дрожал. – Смотреть надо.

– Во-во, – кивнул Кузьма. – Насмотритесь про зомбаков, а потом каждого шороха боитесь. Живых страшиться нужно, а не этих, – он кивнул в сторону трупов. – Они мертвы, что тебе сделают? Хотя после всяких ваших резидентов, ну да… встанут… морду бить начнут. Ты, бурят, брось, не смотри фигню всякую. Лучше уж наше, отечественное, и весело, и на душе хорошо, дурь в башку не лезет. – Он ногой подвинул кости в угол. – На какой этаж?

– Начнём с первого, – шагнул в кабинку Леший.

– А может лучше по лестнице… – тихо прошептала побледневшая Номин.

Все переглянулись. Мысль, что ехать придётся в одной кабинке с останками, не впечатляла даже Кондрата.

– Я бы тоже лучше… – промямлил Еши.

Кузьма с Кондратом переглянулись и разом вышли из кабинки.

– Во! – ткнул пальцем вверх Кузьма, и направился направо по коридору. – Зато они фильмы кассовые смотрят. Мозг шлаком засоряют. А нормальные люди потом пешком ходить должны. А мёртвые они чего сделать-то могут? Они и встать-то не в состоянии, кости рассыпятся, а уж чтобы в морду кому… – он махнул рукой.

– Эт точно, – согласился Кондрат. – Не по тем идеалам новое поколение живёт.

– Согласен, – тут же продолжил Кузьма, и, наверное, продолжал бы дальше пестовать зарубежное кино и хвалить советские фильмы, если бы коридор не оборвался уходящей вверх лестницей.

***

– Ждите, – приказал Леший, когда они поднялись на площадку второго этажа. Сам прошёл по коридору до лифта. Следов не было. Он вернулся и, молча, указал подыматься выше.

На площадке третьего этажа, так же молча, кивнул, и ушёл по коридору Кузьма. Вернулся, кивнул наверх. 

Ещё один пролёт преодолели мелкой перебежкой. 

– У лифта ничего, – шёпотом, весь трясясь, сообщил Еши. 

На пятом этаже переглянулись. Номин не пустили, озираясь и, крепко держа пистолет, пошёл Кондрат. 

След уходил влево от створок лифта, вдоль коридора.

– Здесь, – шепнул майор, вернувшись. И все вместе, осторожно, по стеночке, вышли в коридор.

Тайра кралась следом. 

Они прошли до конца коридора к белой двери с вывеской «Центр ИАМ».

Кондрат, не проронив ни слова, кивнул, сделал жест рукой: «Все за мной». Наверное, это глупо выглядело с гражданскими, но те повели себя так, будто всю жизнь работали под его началом в органах. Кузьма прижался к стенке справа, Еши слева. Номин встала за спиной Кузьмы, тоже наготове. Тайра напряглась и замерла у ног майора.

Кондрат перекрестился. И все следом совершили крестное знамение. 

Удар в дверь. Та раскрылась. Поворот влево, право, пистолет на изготовке. Следом Кузьма, Еши на колено влево, вправо. Тайра в стойке.

Огромный кабинет, посреди которого высокая, стеклянная полусфера. В паре шагов от неё, агрегат от пола до потолка с массой кнопок и экранов. У агрегата человек, стоит спиной к вошедшим. Женщина с платком на голове, в белом халате. 

Кондрат не сводил с неё глаз. Рядом с женщиной, пластом, окутав ноги, лежал синий свет.

Кондрат ощутил, как зарябило в глазах и ёкнуло в сердце, и тут же тяжело ударило в ребра.

Тук. Тук. 

Рука, держащая пистолет внезапно дрогнула, опустилась, невообразимый холод сковал конечности. Кондрат рухнул на колени, ловя ртом воздух. Еши отпрянул к стене. Схватилась за горло Номин, звякнуло выпавшее из рук девушки оружие. Свет клубился, переливался от темно-синего до бирюзового, внутри него вспыхивали и гасли холодные искры. Свет вздымался волнами, и смотрел на непрошеных гостей иссиня-ледовыми глазами.

Свет – это хорошо. Так внушают нам с детства. Свет – это тепло. Свет – это благость. В свете живёт добро. Так нам говорят. Свет – это жизнь.

Кондрат оперся рукой о пол, в глазах потемнело. Тук, тук. Тук-тук.

Свет – это жизнь? Зло не живёт в свете?

Зло живёт там, где ему удобно. Всё остальное мы придумали для собственного успокоения. Сейчас зло было напротив, в искристом синем свете, в прекрасных лазурных переливах, в небесном сиянии. Зло дышало ледяным холодом, наблюдало, как корчится задыхаясь, зеленоглазая журналистка Номин, как оседает по стене бурят Еши, как старший майор Леший качаясь на ватных ногах, пытается встать, шарит одной рукой по полу в поисках потерянного пистолета. Он не видит ничего вокруг, в его глазах яркие вспышки затухающего сознания.