Леший
Шрифт:
— А где Панов? — спросил Димка, подойдя к водителю.
— Едет сюда. Нам с ним удалось связаться по рации.
Водитель нырнул в кабину и погнал вездеход на стоянку. Димка потоптался на месте, не решаясь идти в свой вагончик, но после недолгого раздумья повернул к себе. Он понимал, что отношения с Пашей теперь расстроились окончательно, но никакой вины за собой не чувствовал. Зина высказала свое отношение к Коровину решительно и однозначно. Может быть Паша потому и не объяснялся с ней раньше, что не надеялся на девичью взаимность?
А может думал, что Зина соблазнится на его «Волгу»?
Коровина
А в деревне будет свой дом, полянка перед ним и Кузя, лежащий около ворот и настороженно провожающий взглядом каждого прохожего. Какой же дом без собаки, которая бы охраняла его? Димка во что бы то ни стало хотел взять Кузю с собой. Не бросать же его в тайге на съедение голодным зверям.
Снаружи снова затарахтел вездеход, раздались громкие мужские голоса и в вагончик ввалился Панов — продрогший, усталый, с резкими морщинами на лице. Димка вскочил с кровати. Ему показалось, что Панов сейчас начнет отчитывать его за то, что заставил полдня напрасно рыскать по тайге. Но у Панова весь запал злости, очевидно, уже давно прошел. Сдернув с головы шапку и расстегнув пуговицы на полушубке, он спросил:
— Где ночевали-то? У костра?
— Нет, в охотничьей избушке, — сказал Димка и виновато добавил: — Ты извини, я сам не знал, что так получится.
— Моли Бога, что повезло. — Панов стянул с плеч полушубок, повесил его на гвоздь. — У костра на таком морозе не переночуешь. — Он сел на табуретку, налил в стакан из термоса горячего чаю. Втянув в ноздри легкий парок, поднимающийся над стаканом, Панов заметил: — Все хорошо, что хорошо кончается. Могло быть и хуже.
«А я не знаю, хорошо это или плохо, — подумал Димка. — Да ведь, собственно, ничего еще и не кончилось, наоборот, только начинается».
— Ты смотри, подлецом не окажись, — сказал Панов, словно угадав его мысли. — У меня у самого три дочери, я за них любому морду набью. Зинка девчонка хорошая, к тому же сирота, можно сказать.
Никогда раньше он не разговаривал подобным тоном. Но Димка на него не обижался. Он знал, что всю тревогу утром поднял Панов и, пока Паша Коровин спал, уехал разыскивать их. И о Зине он говорил так потому, что относился к ней с отеческой заботой.
— Мы пожениться решили, — сказал Димка, присаживаясь к столу и тоже наливая себе чаю.
Панов поднял голову, прищурившись, посмотрел на него. Димке показалось, что он пытается просверлить его взглядом. Выждав паузу, Панов опустил глаза, снова втянул в ноздри поднимающийся над стаканом парок и неожиданно спросил:
— А зачем тебе это надо?
— Как зачем? — не понял Димка.
— Сейчас ты вольный казак, сам себе хозяин, — Панов посмотрел на него колючим взглядом, — а семья — это сплошные
обязанности. Перед тем, как сделать шаг, надо будет все время думать о том, как воспримет это жена.Димка понял, что Панов специально подначивает его, хочет узнать, насколько серьезные у них с Зинкой отношения. Поэтому и задает провокационные вопросы. Но никаких провокаций Димка не боялся.
— Знаешь что, Геннадий Петрович, — сказал он и улыбнулся. — Я хочу, чтоб у меня были семейные обязанности. И о Зине заботиться хочу. Можешь надо мной смеяться, но вот сейчас взял бы ее на руки, уткнулся носом в ее платье и дышал бы ей, пока голова не закружилась. И от одного этого уже был бы счастлив. Я у Шумейко полвагончика попросил, чтобы мы могли туда переселиться.
— Когда это ты успел? — спросил Панов, вытянув трубочкой губы и отхлебнув маленький глоток чаю.
— Сегодня. Когда же еще? — пожал плечами Димка.
— А Шумейко что?
— Шумейко говорит: когда зарегистрируетесь, тогда и приходи просить вагончик. Ты бы поговорил с ним.
— Чего мне с ним говорить? Он тебе все сам сказал. Под одной крышей живут женатые люди. А вы пока не расписаны. У вас, как сейчас говорят, пока только протокол намерений. А намерения, сам знаешь, не всегда претворяются в жизнь.
Панов поднял стакан с чаем, чокнулся с Димкой и сказал:
— Хорошая девчонка Зина. Хочу, чтобы у вас с ней жизнь нормально сложилась.
— Я сам хочу. — Димка прикрыл глаза и качнулся на стуле. На его губах появилась притаенная улыбка.
Панов заметил это и спросил, снова отхлебнув чаю:
— Чему это ты улыбаешься?
— Зина мышей боится. Вспомнил, как она кинулась ко мне, когда я сказал, что в избушке могут быть мыши.
— На это ты ее и поймал?
— Никого я не ловил, Геннадий Петрович, — серьезно сказал Димка. — У нас с ней полный душевный лад. Мне кажется, что мы с ней знаем друг друга уже целую вечность. Не знаешь, откуда это у людей берется?
— Это от сердца, Дима. Оно всегда знает, кого ждет. А когда дождется, тогда и кажется, что ты этого человека знаешь уже целую вечность.
Панов допил чай и, согревшись, начал стаскивать тяжелые унты. Димка снова лег на кровать. Теперь его дума была об одном: когда и где он может зарегистрироваться с Зиной. В Новосибирск специально для этого не полетишь, слишком далеко. Да никто и не отпустит. А в райцентре все это будет слишком буднично. Там ведь и дворца бракосочетаний нет. Поставят в паспорт штамп сухо и бесстрастно и на этом все закончится. «Пусть будет буднично, — подумал Димка. — Главное — побыстрее переселиться с Зиной в один вагончик».
15
Вторую неделю морозы на трассе держались за сорок. Над тайгой стояла серебрящаяся дымка из застывших кристалликов влаги. Вдохнешь такой воздух открытым ртом и сразу обожжет легкие. Но холодно было не только людям. Половина техники вышла из строя. Застыла солярка, все дизельные двигатели остановились. Шумейко сидел в конторе, ждал Гудкова. Тот зашел, отряхнул рукавицей куржак с мохнатых собачьих унтов, сел на стул. Оба некоторое время помолчали.