Лесная невеста. Проклятие Дивины

Белый конь гнался за черным, люди следили за их бегом, неосознанно стремясь отдать посланцу Перуна свою силу и помочь ему в этом состязании жизни и смерти. Снежная пыль летела из-под копыт, поле сотрясалось под могучими ударами, и где-то высоко в небе раздавались приглушенные, далекие громовые раскаты. Перун не спит и зимой, но сила его не так велика, как летом.

Обежав по полю несколько кругов, белый стал настигать. Черный резко повернулся и бросился навстречу противнику, взвился на дыбы, пытаясь ударить копытами. Над берегом разнесся общий крик. Скакун Перуна тоже вскинул передние копыта, от их столкновения посыпались искры, гром в небесах послышался яснее. Увернувшись, черный конь снова пустился вскачь.

Настигая, белый хрипел от ярости, пытался схватить противника зубами, черный с диким ржаньем норовил укусить в ответ. Белый метнулся в сторону, прыгнул, преграждая сопернику путь, снова ударил копытами. Посланец Марены отшатнулся, люди вокруг поля вскрикнули. Он попятился. Смоляне закричали громче, и белый жеребец погнал черного назад к проруби. Тот отступал неохотно, пытался кусаться, но скакун Перуна бил копытами и жег черную шкуру золотыми искрами.

Наконец черный не выдержал и пустился во всю прыть обратно к воде. С громким плеском он рухнул в прорубь, широкая волна взметнулась, лизнула края, но не достала ни до чего живого. Обломки льда бешено качались, народ вокруг поля кричал от радости. Воин Марены был побежден, а значит, Перун обещает победу в предстоящей войне.

Белый скакун неспешно, потряхивая гривой и фыркая, направился назад к Избране. Как расколдованная, она бросилась ему навстречу, обняла разгоряченную морду и прижалась щекой к серебряным бляшкам сбруи. В эти минуты она любила священное животное, как никогда не любила никого из людей. В нем заключалась милость богов, ее победа, удача, надежды на будущее.

Народ повалил на поле, все ликовали, кричали, рассматривали следы на снегу. Секач уже влез на пригорок и громким голосом объявлял порядок сбора ополчения. Не дожидаясь, пока он окончит, Избрана повела Перунова скакуна обратно на гору. Она была полна уверенности и чувствовала себя почти счастливой.

На пиру в обчине царило бурное оживление, какого здесь не видали давно. Княгиня Избрана велела прямо с поля звать всю дружину и старейшин за столы. Все ели, пили и веселились, и даже Секач раздобрился до того, что поднял кубок за здравие и славу княгини. Избрана в ответ послала ему через отрока один из своих браслетов. На медвежью лапу воеводы тот, конечно же, не налез, но Секач нацепил его на железную гривну, которую носил, как многие в дружине, в подражание варягам, и выглядел довольным.

В дверях толпилась челядь, лезли всякие людишки, надеясь разжиться чем-нибудь с княжеского стола, но Избрана не приказывала их гнать. Пусть сегодня все будут сыты и довольны. Только отсутствие жрецов ее тревожило. Эта братия ведь тоже не упускает случая поживиться, так почему их нет?

Громан с тремя жрецами появился позже, точно хотел намекнуть, что без него настоящего пира не выйдет. Отроки расчищали им дорогу к подобающим местам, а Громан сразу остановился перед княгиней.

– Чем ты так недоволен? – весело спросила Избрана, заметив его насупленный вид. – Посмотри, как всех обрадовали добрые знамения. Перун обещает нам победу, почему же ты не весел?

– Перун обещает нам победу, но она достанется дорогой ценой, – сурово ответил Громан. Гости поутихли, и он заговорил громче, стараясь завладеть общим вниманием: – Белый конь слишком долго не мог прогнать коня Марены. Война будет долгой и трудной. Многих ты не увидишь на последнем пиру, княгиня. И тебя самой не будет за этим столом, когда война закончится!

Не веря своим ушам, Избрана встала и выпрямилась.

– Да как ты смеешь, старый пень! – закричала она, от гнева забыв даже почтение перед жрецом. – Меня не будет! Тебя самого не будет, попомни мое слово!

– Огонь Изначальный показал мне, что из похода вернется в этот дом князь Зимобор! – продолжал Громан, сверля княгиню сердитым взглядом и упираясь в земляной пол концом посоха, точно выдерживал напор сильного ветра. – А не веришь, так возьми свое блюдо самовидное и погляди!

– Какое блюдо самовидное? – Избрана искренне изумилась.

– В каком дальние страны видеть можно, Явь, Навь и Правь! [1] Тебе его на днях принесли, из чужих земель доставили.

– Какое-такое блюдо? – с недоумением загудели люди в обчине.

1

Три части вселенной: Явь – мир реального, он же земной; Навь – мир мертвых, подземелье; Правь – небесный мир.

– Самовидное!

– Да где же такое у нас?

– Слышь! А скатерти-самобранки нет?

– Приснилось ему, что ли!

– Чего, а умерших дедов там можно видеть? Мне бы у вуюшки Ухвата спросить, где он свое серебро после Яролютова похода закопал. Говорят, целый кубок был, вот с этот ковш, и еще там перстни-обручья всякие. Мы уж обыскались, весь двор перерыли, будь он неладен!

– Сам ты неладен, Скряба, дай послушать!

А Избрана наконец вспомнила о зеркале. Конечно, Громан говорит о нем! И как только узнал! Княгиня окинула взглядом разгоряченные лица кметей. Сорока жить не могла, пока всем не разнесла! Вот, а говорят, что женщины болтливы! Сами-то хороши! Не успела она купить зеркало, а уже вся волость знает, что и почем! А Громан уже нацелился на добычу. Нет, руки коротки!

– Да с чего ты взял, что это блюдо самовидное! – напустилась она на жреца. – Самое обыкновенное!

– Прикажи его принести. И я покажу тебе в нем, что будет! Ты вынудила уйти твоего брата Зимобора – я тебе покажу, как он вернется! Покажу меч в его руке! Не гневи богов, княгиня, не губи людей понапрасну, помирись с братом и отдай ему то, что его по праву! А иначе меч Марены будет в твоей руке, и на коне твоем поедет Мать Мертвых!

Это было уже слишком.

– Да ты с ума сошел! – в изумлении и гневе воскликнула Избрана, едва веря своим ушам: ведь жрец при дружине обвинил ее в беззаконном изгнании родного брата. – Взять его! – крикнула она и даже вскочила на ноги. – Как ты смеешь, старый леший! Ты мне гибели желаешь! В поруб его! Чтоб тебя кикиморы взяли!

Кмети замерли с раскрытыми ртами, у некоторых в зубах были зажаты куски мяса или хлеба, что выглядело бы смешно, не будь все так потрясены. А между замершими людьми уже пробирались варяги, из которых Хедин главным образом и набрал за последние полгода дружину княгини. Некоторые из них даже не понимали по-славянски и не могли вникнуть в суть спора, но Хедин сделал знак, и вот уже двое из его людей приблизились к жрецу. Их задачей было действовать, а не вникать.

Жрец попытался увернуться, взмахнул посохом, но варяг ловко выхватил посох у него из рук. Громану заломили руки за спину и поволокли из обчины. Еще несколько варягов шли по бокам и впереди, расчищая дорогу. Никто из смолян даже не решился бы прикоснуться к верховному жрецу, но варяги, с молотами Тора [2] на шейных гривнах, не боялись его. Народ гудел от изумления и тревоги, но вслух никто не возмущался.

2

Молот Тора – подвеска в виде молоточка, любимый амулет скандинавов.

Трое других жрецов стояли возле своих мест, бледные от гнева.

– А вы что скажете? – обратилась к ним Избрана, когда Громана вытащили за дверь. – Тоже будете нам поражение в походе пророчить? Тоже будете спорить с Перуном, который пообещал мне удачу и победу?

– Воля твоя, княгиня, – сумрачно, стараясь не терять достоинства, ответил ей Здравен. – Коли белый конь черного коня победил, значит, победа за тобой будет.

Избрана нашла взглядом Хедина и кивнула. Варяг подошел и подал ей резной посох верховного жреца. Придерживая тяжелый дубовый посох в стоячем положении, Избрана наклонила его верхний конец в сторону Здравена.