Лесник

Жизнь продолжалась, несмотря на то, что Данила как будто выпал из нее. Все текло своим чередом. Люди касались его горя лишь одним ухом, поглощая булочки, попивая кофе и обсуждая погоду за окном. Мир так устроен. Он не плохой и не хороший, он такой, какой есть. И подавая паспорт в окошко таможенного контроля, Даниле пришлось сообщить постороннему человеку о цели своего визита так, будто речь шла о чем-то банальном и будничном.

— Как давно вы ели? — незнакомый женский голос вырвал его из оцепенения.

Данила даже не заметил, что их стало больше. Не понял, как именно они оказались в кафе, расположенном в зоне вылета на третьем этаже аэровокзального комплекса Стокгольма в секторе пять-шесть. О чем говорила красно-черная табличка прямо перед его лицом.

Услышав вопрос переводчицы, Суляев тут же встрял:

— Если вы решили окочуриться до суда, то не на того напали. Я вам этого не позволю. Никакой голодовки.

Фомин ничего не ответил на реплику следователя и снова погрузился в свои мысли. Он вздрогнул, когда встречавшая их в аэропорту женщина громко рассмеялась. Суляев, Елесеев и их новая знакомая бурно обсуждали какой-то сериал, не обращая на него внимания. Никому в голову не пришло, что нужно вести себя тише — у человека горе. Им было наплевать на то, что цвет лица Данилы давно стал серым, а под глазами пролегли глубокие тени. Перед ними оказались тарелки с чем-то похожим на оладьи, но только толще и крупнее. Желудок тут же сжался, а к горлу подкатила тошнота.

— Самолет прилетел чуть раньше, поэтому нам придется ждать представителей шведской полиции. Потом времени на еду не будет, — улыбнулась женщина лет тридцати с короткой мужской стрижкой.

Маленькие прядки торчали в разные стороны, словно острые ежиные иголки, хорошо гармонируя с аккуратными, но густыми бровями. На груди белоснежной блузки переводчицы горела небольшая, но очень яркая брошь — цветок.

— Благодарю, я не голоден.

— Нервничаете?

Данила ничего не ответил, медленно повернувшись к Суляеву, который ловко и методично разрезал свое лакомство. Нож полоснул по мягкому тесту, и кроваво-красный джем брызнул в сторону. Данила закрыл глаза.

— Я тоже не ем, когда нервничаю. Моя супруга говорит, что мне нужно все время находиться в состоянии стресса, чтобы похудеть. — Все за столом засмеялись, кроме Данилы.

Он сидел молча, держа спину очень ровно, будто кол проглотил, руки лежали на коленях.

— Ну, вам-то не надо худеть, — запустив очередной кусочек в рот, улыбнулся Суляев.

— Вы в отличной форме, нравитесь женщинам.

— К чему вы опять клоните?

Суляев быстро выудил из кармана какой-то листок и пухлыми, жирными от еды пальцами раскрыл его. На бумаге остались следы, Данила почувствовал новый спазм в желудке.

— Вот, Ирина из бухгалтерии утверждает, что на прошлом новогоднем корпоративе вы пригласили ее на медленный танец, после чего долго недвусмысленно улыбались, делали различные намеки.

— И это означает, что я убил свою жену, — искоса смотрел на листок Данила, продолжая сидеть ровно.

— Нет, это означает, что вы флиртовали с Ириной из бухгалтерии.

— И это ведет к тому, что я продал в бордель и убил свою жену?

— Вы повторяетесь, Фомин, — нахмурился Суляев.

— На воре и шапка горит? — рассмеялся Елесеев и так же брызнул джемом. У Данилы разболелась голова, он обратился к переводчице:

— Как нашли тело?

Женщина пожала плечами. И вроде бы искренне посочувствовала, глядя ему в глаза:

— Мне жаль, но я не знаю. Вам лучше поинтересоваться об этом у полиции.

Ответ был ожидаемым, легче не стало. Данила осмотрелся по сторонам. Молодые семьи, казалось, окружали его со всех сторон. Мамы и папы, держащие за руку своих драгоценных детишек, как будто бы кричали ему в лицо: «Как ты мог отправить ее одну? Ты же знал, что она не сможет постоять за себя! Ты же знал, что она не справится!» Он сходил с ума, терял рассудок. В глазах двоилось.

Данила абстрагировался от происходящего за столом и повернул голову направо. Маленький азиатский мальчик залез к отцу на колени, обнял его за шею и начал раскачиваться, вправо-влево, словно паучок на тонкой нитке. К ним подошла схожая по возрасту с отцом семейства женщина и поставила на стол жареную картошку. Ребенок тут же бросился к ней на шею. Эта семейная идиллия с укоризной давила на сердце, разбивала его вдребезги, рвала в клочья. Боль утраты вернулась с новой силой, она играла с ним как с маленьким котенком, придумывая все более изощренные испытания. Наблюдая за посторонними людьми, Данила вспомнил, как сильно Соня хотела детей и как он откладывал этот вопрос в самый долгий ящик. Он и сам не знал почему, теперь не было конкретной причины, а может быть, он просто не мог ее вспомнить. И так уж вышло, что сейчас именно из-за него от Сони ничего не осталось. Никакого продолжения. Только тряпье, мебель, личные вещи. Все, что сгниет без остатка за ненадобностью.

Наконец-то с пищей было покончено. Переводчица попыталась спасти его порцию, упаковав все в пластиковые контейнеры, но Даниле было наплевать. Он уже давно потерял интерес к еде. Все, что ему нужно было, — это быстрей добраться до морга. Но ужас, страх сдерживал его. Он сидел на стуле, боясь пошевелиться.

— Вы идете? — несколько раз повторила женщина, прежде чем Данила сдвинулся с места, ноги не слушались.

Когда они вышли на улицу, его ослепило солнце. Он долго жмурился, позволяя глазам привыкнуть. Молоденький полицейский открыл перед ним заднюю дверь автомобиля. Дорога от выхода из аэропорта к машине показалась Даниле бесконечной, хотя занимала всего пару мгновений. Он не помнил, как уселся на сидение. Переводчица прижалась к нему справа, а слева едва влез Суляев.

Представитель полиции Швеции занял место за рулем и тут же принялся что-то рассказывать. Даниле показалось, будто его сейчас вырвет. В салоне пахло бензином. Переводчица вовремя спохватилась и начала переводить, морщась, прислушиваясь, запоминая:

— Он говорит, что все в участке стоят на ушах, какой-то ужас творится. Годами было тихо и спокойно: то ваш труп нашли, то еще один за городом. Там совсем юная девушка, под мостом. Но это не их юрисдикция, слава богу, и им этим делом не придется заниматься. Им вашего трупа хватает. А еще он спрашивает, как давно вы ели?

Данила истерично усмехнулся, потирая переносицу. Сегодня все, кажется, помешались на его кормлении.

— Я не помню, — покачал он головой, — я не знаю. Спросите у него, где обнаружили тело.

— Так, — поднял руку с колена Суляев и помахал ей перед лицом Данилы, будто тот был сумасшедшим, — вы, пожалуйста, в это не лезьте. Ваша задача сейчас точно определить, тело вашей ли супруги лежит в морге, а расследование оставьте профессионалам.

Услышав последние слова, Данила едва сдержался, чтобы не усмехнуться снова.

— Он спрашивает это потому, — не успевала за шведской тирадой переводчица, — что тело находится в плачевном состоянии. Он обеспокоен, и если вы ели только что, то вас вполне может вывернуть наружу, поэтому он советует подождать.

— Господи, да сколько можно ждать? — заорал Данила, потеряв над собой контроль, у него тряслись руки.

Переводчица вздрогнула, быстро захлопав ресницами.

— Нужно было раньше думать, прежде чем отправлять жену в одиночестве в сомнительное путешествие, — зашуршал бумагами Суляев, вытаскивая из кейса какую-то папку. Для своих манипуляций ему требовалось больше пространства, и при каждом движении он толкал Данилу локтями, краем глаза наблюдая за ним. Фомин ничего не ответил, а лишь схватился за голову.