Лесной дом
Шрифт:
— Кун, ты, наверное, голоден? — спросила Алиса. — У нас есть немного мяса и грибной суп. Суп ты будешь вряд ли, а вот…
— Начну с супа, — спокойно сказал оборотень. — И, если вам не жаль мяса, с благодарностью приму и его.
Пока Кун торопливо пожирал предложенное, он говорил, но так, что у Алисы, например, не было отторжения, не хотелось отсесть от оборотня подальше: если он и говорил, то только проглотив то, что ел. Она раздала Луле и брату по небольшому бутерброду, налила им чаю. Ужин получился сытным, пусть не слишком роскошным.
— Не бойтесь за мясо, — сказал оборотень. — Завтра, перед уходом, мы с вашим братом сходим на охоту. Я научу дана Виктора охотиться на дичь. Насколько я понял, молодой господин охотиться не умеет.
— Не то чтобы не умеет, — замялась
Оборотень съел суп и принялся резать кусок мяса, поглядывая на лепёшку, разломленную на несколько частей.
— А почему вы не хотите покинуть это страшное место? Я могу вывести вас на перекрёсток и указать ту дорогу, которая вам нужна. Если выйдем утром, к вечеру вы доберётесь до своего поселения.
Брат с сестрой переглянулись. Алиса снова посмотрела на Куна. Медленно сказала:
— У нас такое положение, что мы… Нас здесь оставили…
— Да скажи ты ему чётко! — с досадой сказал Виктор и обратился к оборотню: — Сестру оклеветали перед её мужем, которого она ещё и не видела никогда. А потом оставили здесь. Без помощи. Лулу мы нашли только потому, что она потерялась.
Некоторое время Кун не мог даже к еде притронуться, изумлённо глядя на Алису, которая занялась уборкой, перенося уже ненужные предметы со стола в сторону, ближе к стене, где они никому не помешают. Но сказал только одно:
— Над этим надо подумать.
Что он имел в виду, Алиса переспрашивать не стала. Главным пока оставалось, что Кун мог и в самом деле обучить Виктора охоте. Для самой Алисы это означало только одно: брат научится держать в руках оружие. Ходить она с мужчинами не станет, но, когда Кун уйдёт, она заставит брата показать, как держать меч или ножи. Обучиться бы магии, но кто будет помогать, объяснять? А с бухты-барахты не хотелось бы пользоваться магическими силами, хоть и знала теперь, что у неё и брата они есть. Или… пока Кун ходит с братом по лесу, попробовать самой придумать такие заклинания, которые потом можно использовать напропалую? Если они остаются в этом доме, сделать надо будет много чего. Особенно помня об угрозе измигунов… Посмотрела на Лулу. Отправить бы её с Куном, чтобы проводил до дома, но ведь белобрысенькая испугается в одиночку идти с оборотнем. И ведь у неё не спросишь… «Хм, — удивилась Алиса. — А почему не спросить, не маг ли она? Так пусть научит хоть простеньким заклинаниям. А если спросит, почему я их не знаю, можно будет отбрехаться… — она задумалась и фыркнула про себя: — А болела я!.. И мне не разрешали магией заниматься. Кстати, а почему я решила, что это магия — то, что мы с Витькой можем вызывать огонь? А если это колдовство?..»
Додумать не успела.
Будто призрачный стук донёсся с первого этажа. В конце коридора-то двери нет. И всё, что происходит на первом этаже, довольно отчётливо слышно в коридоре второго.
Оборотень тоже насторожился, глядя в конец коридора. Прошептал так, что слово словно зависло в воздухе:
— Началось…
Глава 6
К входной двери Лула отказалась подходить. Наотрез. Смотрела на всех так затравленно, что казалось: они все хотят принести её чуть ли не в жертву.
Кун же смотрел на них двоих, как… скажем так, как на ненормальных. Вроде как: «Ну, если любопытно, так почему бы вам и не посмотреть…» Сам даже вставать не думал с пола. Вообще-то — оправданно: нога-то, прокушенная челюстями капкана, да ещё много раз потревоженная движением, болела наверняка ужасающе.
А в головы Алисы и Виктора втемяшилось твёрдое убеждение, что с ними ничего особенного не произойдёт. А потому им до зарезу хотелось если не увидеть, то услышать ночных тварей, которые постепенно брали дом в кольцо — по уверениям оборотня.
Что ж… Вооружившись подростковым мечом и уже привычными двумя ножами, брат первым пошёл к лестнице на первый этаж. Алиса за ним — на всякий
случай сжав кулачок и заранее вытянув указательный палец. Рассудок напоминал, что против любого врага драться огнём нельзя — дом сгорит, и перед лицом ночных тварей они все станут беззащитными. Но сложенные определённым образом пальцы придавали уверенности, что и она, Алиса, небеспомощна.Шагая за Виктором, который прихватил одну свечу, она суматошно уговаривала себя: «Мы только послушаем и сразу поднимемся назад. — И одновременно злилась: — Получается, из-за измигунов здесь люди жить не могут? И оборотни до кучи? Чёртов муж, который так легко обрёк якобы неверную ему жену на страшную жизнь! Беззащитную женщину наказать легко, причём даже не доказав её вины! А вот справиться с какими-то тварями, которых все боятся, даже не подумал! Или… — задумалась она, — они тут все привыкли к такой жизни, что днём для них весь мир открыт, но с закатом солнца надо отсиживаться за стенами дома? Но это не жизнь!.. Хотя… люди ко всему привыкают. Но, чёрт… Получается, мой несостоявшийся муж и его дядюшка решили от меня и брата таким образом избавиться? А что — неплохо устроились: и, типа неверной, жены нет, и её угодья остались во владении вдовца… Лучше бы эти у измигуна отбил! Ненавижу гада».
Брат остановился. В подрагивающем пламени свечи нарисовалась дверь в «сени».
Здесь стук во входную дверь стал более отчётливым. И даже характеристики для него нашлись: там, на улице, стучит человек, который страшно боится остаться вне дома и который знает, чем ему, его жизни грозит глухая тёмная ночь. Поэтому он, наверняка суматошно оглядываясь, стучит часто, но при этом негромко, чтобы не услышали враждебные ночные существа.
Алиса и Виктор переглянулись. Был период в их жизни, когда они взахлёб смотрели только ужастики. Насмотрелись таких ужасов, что, возможно, и эта ночь померкнет перед накалом киношных страстей. Так чего бояться? Алиса нетерпеливо протянула руку открыть дверь в «сени».
Стук стал чётче, а потом вдруг пропал. А пламя свечи внезапно уменьшилось.
А следом внезапно Алиса прочувствовала необычное и мурашечное впечатление: её обнюхали! Сразу несколько, чуть ли не десяток существ! Как такое может быть, если пламя свечи померкло вот только что?! А ещё Алиса твёрдо помнила, что в «сенях» только она и брат! И всё же она даже сильно вздрогнула, то ли услышав, то ли придумав резкое сопение, с которым невидимки ещё раз нюхнули её.
А затем в дверь вновь заколотили, и раздался такой пронзительно знакомый голос, что Виктор от ужаса застонал:
— Дети, открывайте быстрей! Мне страшно! Не оставляйте свою мать за порогом! В этой страшной темноте! Здесь какие-то существа бегают! Алиса! Витенька! Пожалуйста, впустите свою мамочку! Она так боится темноты и тех, кто в ней!
Алиса открыла рот, чувствуя, что глаза болезненно напряжены, вперившись в едва видную входную дверь… Что… Мама? За дверью?! Как она там оказалась?! А рассудок мгновенно подкинул логичный ответ: до неё тоже дошли слухи о якобы неверности дочери и о том, что муж, который дочери муж только по доверенности, велел оставить жену в лесном доме — в том лесу, который выбрали своим местом обитания измигуны! И она наверняка сразу помчалась на выручку к своим детям! И не успела! Стоит за дверью, испуганно оглядываясь по сторонам, а оттуда на неё медленно, с угрозой наступают из тьмы уродливые фигуры со светящимися глазами!
Алиса так ярко все предшествующие события этому неожиданному появлению мамы представила, что нисколько не удивилась, когда свободная рука брата дёрнулась к дверной ручке — к каминной кочерге, чтобы вынуть её из пазов и открыть матери дверь.
— Деточки, неужели вы мне не откроете?! — изумилась мать со слезами. — Я вас растила, ночей не спала! Кормила, поила, одевала — себя забывала! — Она захлёбывалась уже от рыданий. — И вот она, ваша благодарность!.. Неужели вы оставите меня, свою родную мать, здесь, за порогом дома, в котором вы сами укрылись?! Оставите меня среди чудовищ?! Подумайте обо мне хоть раз в жизни! За что-о?! Что я вам такого сделала, что вы так легко меня здесь оставляете-е?! Алиса-а, Ви-итенька! Откройте! Пожалуйста, дети! Мне страшно здесь!