Лесной фронт. Дилогия
Шрифт:
— Да мы, когда по лесу шли, нашли полянку с минометами разбитыми. Восемьдесят два миллиметра. Ну, я и придумал. Подобрал там две мины, на взвод поставил да на дороге в колеях прикопал.
— Восемьдесят два? Такая разве только колесо машине оторвет… А на взвод как ставил?
— Разобрал взрыватель…
Пока я объяснял старшине свои действия с минами, тот снова вернулся к работе и только кивал, показывая, что продолжает меня слушать.
— Молодец, — вынес вердикт старшина, когда я закончил рассказ. — Сработало хоть?
— Вроде взорвалось. Но мы уже оттуда ушли и не видели, кто там подорвался.
— С пулей – это ты хорошо придумал. Только можно было и не выбрасывать запчасти. Мало ли что может пригодиться. А можно было еще поставить механизм на взвод и собрать взрыватель, чтобы патрон не тратить зря.
Следующие минут десять на поляне раздавались только скребущие
За монотонной работой я немного расслабился, и в голову полезли всякие мысли, которые непременно должны были прийти, но, видимо, из-за стрессовой ситуации, не прекращавшейся с момента моего появления в 1941 году, припозднились. Я думал об оставленных в будущем родителях. Как они будут убиваться, когда их сын не вернется из очередного похода по местам боев… А девушка? Естественно, первым делом решат, что я где-то подорвался. Сколько скандалов дома было из-за моего хобби! Переживали ведь, что я подорвусь когда-нибудь… Хотя нет. Я же не один поехал. Ребята скажут, что никаких взрывов не слышали. Наверное, не дождавшись меня у машины, вызвали ментов, организовали поиски… Тоже подставил их. Теперь пацанам придется объяснять ментам, что они делали в лесу, откуда хабар, попадут на заметку, со всеми вытекающими… А меня не найдут. Так и скажут родителям, что их сын пропал без вести. Интересно, смогу ли я вернуться назад? В некоторых книгах, да и в фильме «Мы из будущего» герои благополучно вернулись в свое время. А со мной как будет? Если вернусь, то когда? В тот же миг, из которого перенесся сюда? Или в будущем с момента моего исчезновения пройдет столько же времени, сколько я проведу здесь? И даже если вернусь – классно будет ехать домой через весь город в тех лохмотьях, в которых я сейчас. Что называется – до первого патруля. А если вообще не вернусь? Кстати, интересная может получиться хохма.
Какой-нибудь коллега найдет через семьдесят лет мою одежду, которую я закопал. Поймает такой красивый сигнал, копнет – а там полусгнившие ботинки, америкосовские камуфляжные штаны, рюкзак и весь остальной набор. И телефон. Все, судя по внешнему виду, пролежало в земле не один десяток лет, хотя этой модели телефона – не больше трех. И пойдут пересуды по форумам. Я даже представляю себе эти темы: «Непонятная находка!» – «Копал в таком-то лесу, нашел такой вот набор…» И обсуждения, в которых половина будет обвинять нашедшего в том, что тот всех тупо разводит, а другая половина попытается по телефону что-то узнать. Интересно, переживут карта памяти и симка семьдесят лет под землей? Если переживут – конечно, начнут лазить по телефонной книге и, возможно, позвонят. Я себе это представляю. Набирают телефон, записанный как «дом». На том конце – мамин голос говорит «Алло». — «Здравствуйте, я нашел такой-то телефон, там этот номер как домашний записан был…» – «Да! Это телефон моего сына! Он пропал тогда-то (наверное, расплачется). Где вы его нашли?» – «Да в лесу выкопал…» Или не позвонит. Но по найденным вещам, если список и фотки будут на форумах, знакомые определят, что это мои вещи. В любом случае хозяин определится. А потом ментам на экспертизу. Я же без вести пропавший! Представляю себе лицо эксперта и читающих заключение: «Вещи пролежали в земле не менее стольких-то лет». В моей судьбе в итоге ничего не прояснится. Зато какая-то газета, возможно, опубликует заметку из серии «паранормальные явления», что найден мобильник трехлетней давности, десятки лет пролежавший в земле…
С такими мыслями я продолжал работать. Мина была практически опустошена. Тол ссыпали уже в четвертый ящичек.
— С этой миной заканчивай, и пока хватит. Я отойду перекурить.
Старшина исчез среди деревьев, а я остался с невеселыми мыслями и почти добитой миной.
Закончив работу, я продолжал сидеть на земле. Снова натер ладони. Скоро у меня появятся настоящие рабоче-крестьянские мозоли. Делать ничего не хотелось. Хорошо было просто сидеть на полянке в летнем лесу и отдыхать. Если б еще не мысли… Вернулся старшина и, позвав меня, пошел к своему складу.
— Значит, смотри, что еще можно было с теми взрывателями делать. — Он достал М1 и начал его раскручивать, попутно объясняя, что и как.
В итоге я узнал несколько способов поставить взрыватель на взвод так, чтобы он сработал при нагрузке, и при этом самому остаться целым. После этого он вытащил из одного из ящиков 45-миллиметровый снаряд. Закрепив его в развилке ближайшего дерева, аккуратно расшатал гильзу, освободил снаряд из развилки и повернул его ко мне тыльной частью.
— Это что такое?
В
торчащем из снаряда конусе я сразу узнал один из главных врагов всех копателей – донный взрыватель МД-5, который не то что трогать, а и подходить к нему не рекомендуется. Дело в том, что это взрыватель инерционного действия. Внутри, практически в освобожденном состоянии, находится ударник, зафиксированный лишь тонким разрезным кольцом. При выстреле кольцо уходит назад, насаживаясь на ударник, и он удерживается силой инерции и центробежной силой, а при столкновении снаряда с преградой – по инерции летит вперед и накалывает капсюль. В общем, очень ненадежная штука. Их в начале войны, несмотря на простоту и дешевизну изготовления, даже с производства сняли из-за ненадежности, заменив на МД-7, в котором ударник дополнительно фиксировался пружиной.— «Донник» МД-5.
— Правильно. — Старшина удовлетворенно улыбнулся. — Конструкцию знаешь?
Я кивнул. За этим последовала еще одна лекция о том, как приспособить этот взрыватель к минированию. Способы были практически те ж, что и с минными взрывателями. И там и там как основной способ рассматривалось освобождение капсюля-детонатора и приспособление подручных предметов в качестве ударника, который при нагрузке наколет капсюль. В ответ, решив, что пора начинать делиться опытом из будущего, я поведал старшине принципы изготовления мин-ловушек и растяжек из гранаты Ф-1. Тот, выслушав мою лекцию, немного подумал и вынес свой вердикт:
— Если, конечно, впопыхах ставить на отходе… Или если ничего другого нет, то твоя растяжка – дело хорошее. А если загодя ставить… — Он покопался в одной из коробок и достал оттуда тускло блеснувшую трубочку (по-моему, это был немецкий взрыватель ZZ 35, знаете, такой, как в фильмах показывают – на минном поле торчат эдакие «рожки»? Так вот это взрыватель нажимного действия S.Mi.Z 35. А рядом с ним, в тройник, еще часто вкручивают вышеупомянутый ZZ 35 – натяжной взрыватель). — Вот эта штука работает так же, как запал Ковешникова. Дернул за струну, чека вылетела, и привет фашистам. Хотя заложить гранату как ловушку под труп фашиста – это интересно.
Дальше мы сделали перерыв на обед, во время которого я увиделся с Олей и остальными из нашей группы. Спросил у Оли, как там Терехин, и узнал, что он так и не пришел в себя. Но главное – живой. Потом я снова вернулся на полянку, и остаток дня прошел в разговорах о минно-взрывном деле. Постепенно я даже увлекся – старшина интересно рассказывал, применяя в качестве наглядных пособий экземпляры из своих запасов.
Кстати о запасах. Несмотря на внушительные размеры склада, процентов восемьдесят его содержимого составляли 45-миллиметровые снаряды, которые, по словам старшины, они обнаружили в какой-то разбитой полуторке. Были также старые знакомые – 82-миллиметровые мины, десяток 50-миллиметровых, по мнению старшины ни на что, кроме как на тол, не годных, и шесть штук 120-миллиметровых мин, две из которых мы сегодня распотрошили. Еще в хозяйстве нашлась куча взрывателей, в основном М1, а также КТМ-1 и парочка КТ-1, выкрученных из 45-миллиметровых снарядов. А главным сокровищем старшины были несколько тех самых ZZ 35, один из которых он продемонстрировал мне, когда зашел разговор о растяжках. По словам старшины, взрыватели обнаружили при убитом партизанами немце во время одного из «продуктовых», как он их называл, выходов, в которые партизаны ходили для охоты на небольшие группы противника с целью разжиться трофеями.
Так прошел мой первый день в партизанском отряде, во время которого я, считай, получил новую специальность и узнал много чего интересного.
Глава 4
Таким образом пролетело еще четыре дня. Утром, после завтрака, я шел в хозяйство Трепова. 120-миллиметровые мины мы больше не трогали – старшина решил, что хватит руки мозолить. Вместо этого занялись менее трудоемким делом – выплавляли взрывчатку из 82-миллиметровых мин. Но этим занимался старшина. А я был только на подхвате – в основном в эти дни моя работа состояла в выслушивании лекций по взрывному делу. К лагерным работам меня тоже не подключали. Хитрый старшина, похоже пользуясь тем, что кроме него и теперь меня, других подрывников в отряде не было, создал вокруг себя ореол вечной занятости, который распространился и на меня. То ли ему одному было просто скучно, и старшина не позволял забрать меня на заготовку дров и другие бытовые работы, то ли он боялся, что, если увидят мою незанятость, — усомнятся и в его занятости… В любом случае после всего пережитого эти дни прошли для меня как на курорте. Жизнь портила только проблема с куревом. Впрочем, в отряде это была общая проблема – табак имели лишь редкие счастливчики.