Лесной маг

Я собирался войти в дом, вымыть руки, а потом истратить драгоценный листок из моего дневника на то, чтобы записать людей, которых я похоронил сегодня. Женщину я решил отметить в списке как «неизвестную женщину, светловолосую, средних лет, привезенную сержантом Хостером вместе с телами разведчика Бьюэла Хитча и цирюльника, работавшего возле западных ворот». Если кто-нибудь придет, разыскивая ее, возможно, даты смерти и этого краткого описания окажется достаточно. Я понял, что всю долгую зиму мне предстоит изготавливать дощечки с именами умерших.

Отважусь ли я заснуть этой ночью? Нет. Я боялся, что вновь начну ходить во сне. Кроме того, я должен охранять тело Хитча. Мое сердце захолодело, когда я вспомнил о его смерти. Я потерял настоящего друга. Я вздохнул и замкнул свое сердце от горя, пытающегося его опустошить. В ближайшие несколько недель мне потребуются все мои силы. Скорбеть по погибшим я буду потом. Я распахнул дверь.

В тот же миг, как я вспомнил, что в доме не могло быть никакого света, я увидел сидящего у затепленного очага Хитча. Я застыл на месте. Он повернулся ко мне и виновато улыбнулся. Его лицо осунулось от чумы, под глазами пролегли глубокие тени.

— Заходи и садись, Невер, — хрипло сказал он. — Нам нужно поговорить.

В его дыхании я учуял хорошо знакомый мне отвратительный запах чумы.

Я отступил на пару шагов, повернулся и бросился к двум гробам оставшимся стоять у сарая. Крышка того, в котором лежал Хитч, валялась в стороне. Гроб был пуст, если не считать мятой простыни на дне. Я вернулся к дому. У двери я замешкался, но решительно отмел свои глупые страхи. Он не умер. Вот и все. Доктор Амикас упоминал о подобных случаях; больные чумой впадали в такое глубокое забытье, что их принимали за мертвых. Доктор настаивал, чтобы тела оставляли на ночь — только так исключалась опасность случайно похоронить кого-то заживо. Спинка и меня некоторое время считали мертвыми. Я отбросил суеверные страхи.

— Клянусь добрым богом, Хитч, прости. Я подумал, что ты мне привиделся. — Я торопливо подошел к бочке с водой и наполнил котелок. — Мы все считали тебя мертвым. Чистое везение, что я не успел тебя зарыть. Прости. Ты в порядке? Я сделаю кофе. Хочешь воды, поесть? Проснуться в гробу! Что может быть хуже?

— Вообще не проснуться, я полагаю. Но еще хуже тратить остатки чужого времени на пустую болтовню. Молчи, Невер, и слушай. Я здесь как посланец. Ты ведь ждал меня, не так ли?

Гневные слова Оликеи эхом отозвались в моей памяти. «Она отправит к тебе посланца, от которого ты не сможешь отмахнуться». Меня словно окатило ледяной волной, поднявшейся по позвоночнику, и я едва смог повесить котелок над очагом, не пролив. Меня вдруг затрясло, зубы начали выбивать дробь. Улыбка Хитча сделалась шире, веселым мертвым оскалом.

— Замерз? Садись поближе к огню, Невер. У меня мало времени. Слушай.

— Нет. Нет, Хитч, это ты выслушай меня. Когда я учился в Академии, доктор Амикас говорил, что некоторые жертвы чумы кажутся уже мертвыми, но потом приходят в себя. Вот почему он не позволял санитарам сразу же уносить тела из палат. Ты просто впал в глубокое забытье и только что из него вышел. Ты смущен и растерян. Тебе необходимо отдохнуть. То же случилось со мной и моим другом, Спинком. Но мы оба выжили. Дай я принесу тебе воды, а потом съезжу за доктором… нет, проклятье, они украли Утеса. Ничего, я схожу пешком и приведу помощь. А ты пока отдохни.

Он задумчиво покачал головой.

— Мне уже не помочь, Невер. Я давно сделал выбор, или, скорее, это магия сделала его, забрав меня. С тех пор я уже ничего не мог выбирать. Вот о чем я пришел тебе сказать. Ты должен понять, что у тебя нет выбора, когда магия вынуждает тебя что-то сделать. Она может обратить тебя против собственного народа; может заставить делать вещи, в которых стыдно будет признаться даже демону. Сядь, Невер. Пожалуйста, сядь.

Я понимал, что должен немедленно отправиться за помощью, но вместо этого расслабленно опустился на стул. Он улыбнулся мне и на мгновение стал похож на прежнего Хитча. Потом он посмотрел на свои ноги. Тут только я заметил, что они босые. Они отправили его в гроб без сапог. Хитч заговорил, не поднимая глаз:

— Я намерен рассказать тебе кое-что из того, в чем не признался бы демону, Невер. Возможно, это единственный способ убедить тебя, что ты должен подчиниться магии. И точно единственный — очистить мою совесть. Ты сопротивлялся магии, не так ли?

— Хитч, честное слово, я не понимаю, о чем ты говоришь. Оликея твердит то же самое. Джодоли и древесный страж тоже. Они все говорят, что я должен каким-то образом заставить гернийцев уйти отсюда. Они ведут себя так, словно я знаю, что мне нужно для этого сделать. Но я понятия об этом не имею. Если магия чего-то от меня хочет, ей стоило хотя бы намекнуть мне, как я должен действовать. Поскольку я сомневаюсь, что один человек может заставить короля Тровена отказаться от дороги к морю, а Гернию отступить. А ты нет?

Он задумчиво покачал головой.

— Ну, я не представляю, как такое возможно. Но это не моя задача, а твоя. — По его губам скользнула тень прежней улыбки. — Я скажу тебе одну вещь про магию. Когда она хотела от меня чего-то, я точно знал, чего именно. И делал это. Это всегда казалось наиболее очевидным выбором. Мне хотелось сделать это больше всего на свете. Даже если речь идет о чем-то неправильном, противном моей натуре, магия делает это простым и даже желанным. Ничего не заставляло меня чувствовать себя лучше, как выполнение ее требований. — Он слегка кашлянул и добавил: — Я бы глотнул водички, если ты не против.

Его просьба меня немного успокоила. Меня преследовала мысль, что я каким-то образом соскользнул в путешествие по снам и теперь говорил с ним на этой самой другой стороне. Его простая просьба уверила меня, что мы все еще в реальном мире. Я подошел к бочке и зачерпнул ему кружку воды. Когда я протянул ее Хитчу, он выпил все большими жадными глотками. Он наслаждался простой водой так, словно это был чудесный нектар.

— Твоя лихорадка прошла, Хитч, — заговорил я, пока он пил. — Позволь мне найти тебе еды. Если ты будешь много пить, есть легкую пищу и отдыхать, с тобой все будет в порядке. Ты выживешь. Я знаю, каким ярким бывает лихорадочный бред. Но сейчас ты вернулся в реальный мир. Ты в безопасности. Ты будешь жить.

Он протянул мне кружку и посмотрел в глаза.

— Спасибо, Невер. И не только за воду, но и за надежду, что я выживу. Но нет, во всяком случае, не в этом твоем «реальном мире». В том, другом — да, я рассчитываю прожить немалое время. На самом деле так мне было обещано. Особенно если ты выполнишь задачу, данную тебе магией. Но мое время здесь стремительно истекает. Так что дай мне сказать, пока я еще могу. Ты хороший человек, старина. Ты был хорошим солдатом, и я полагаю, стал бы чертовски хорошим офицером, будь у тебя такая возможность. Впрочем, как и я сам, если бы магия не забрала меня. Надеюсь, ты поймешь — я поступал так только потому, что у меня не было другого выбора. На войне солдатам приходится убивать, а иногда и хуже. Они выполняют приказы. Все понимают, что человек, выполняющий приказ, совершает поступки, которых иначе делать бы не стал. И когда ты будешь вспоминать обо мне, пожалуйста, подумай о том, что я сейчас сказал. «Хитч выполнял приказ». Ты сделаешь это для меня?

Во мне зарождалось ужасное предчувствие. Я снял кипящий котелок с огня и снова опустился на стул.

— Скажи мне, что ты сделал, — тихо предложил я.

— Ты ведь уже знаешь, разве нет? — Хитч вздохнул. — Я пытался тебя предупредить. «Если ты будешь сопротивляться магии, с тобой будут случаться неприятности, которые вынудят тебя делать то, чего хочет магия». Я тебя предупреждал. И не говори, что этого не было. Так овец гонит большой страшный пес. Беги туда, куда он хочет, и тогда тебя не покусают. Меня кусали несколько раз. Я говорил тебе, что у меня были жена и дочь? Настоящая жена, гернийка, носившая красивые платья, накрывавшая на стол и игравшая мне чудесные песенки на арфе. Лалайна. Я ее любил, Невер. Любил ее и нашу маленькую золотоволосую дочурку. Но магия хотела от меня другого. Я должен был ездить по пограничью, выполнять ее поручения, а не сидеть дома с ребенком на коленях и слушать нежные песни. Я не хотел оставлять их, ни ради магии, ни ради всего мира. И тогда магия забрала их у меня. Они умерли от чумы, и, когда я лишился корней, магия смогла направлять меня, куда ей захочется. Похоже на то, что она сделала с тобой. Невеста, материнская любовь, уважение отца? Если бы ты сохранил их, тебя бы сейчас здесь не было, верно? Как только ты стал за них слишком крепко держаться — фьють! Магия их отняла. Глянь-ка, вот о чем я говорю. Еще осталось кое-что, к чему ты привязан, так? Если ты что-то любишь, забудь об этом. Прежде чем магия это уничтожит или найдет способ заставить тебя забыть.