Лесной Охотник

Не менее занимательным фактом для Человека из Лондона было то, что веселый звон бубенчиков на салазках не сводил возницу с ума.

Прошло, казалось, бессчетное количество времени, прежде чем угрюмый человек-вол пробасил:

— Поди, прибыли, — он обвел для наглядности своей рукой с зажженной сигаретой пространство вокруг, указывая на скопление деревянных изб примерно в тысяче метров отсюда по заснеженному долу. По мере того как салазки с их чудовищно позвякивающими бубенчиками сокращали расстояние до деревни, Человек из Лондона изучал взглядом окрестности.

Изучал не без интереса.

Из своих домов вышло несколько человек, чтобы посмотреть, кого привезли сани. Эти люди кутались в сильно прохудившиеся тулупы, что свидетельствовало об их бедности, и качались, как пугала, от каждого порыва ветра. Один из них — маленький ребенок — поднял руку и приветственно помахал. Человек из Лондона весело помахал в ответ, потому что знал, как важно произвести хорошее первое впечатление.

Затем он немного сместился на своем сидении, потому что компактный пистолет убийцы, настигавшего свою цель с одного выстрела, немного давил ему на бок под всеми этими многочисленными слоями одежды.

Огромный грузный мужчина — настоящий бык — вышел из избы и подошел к саням, как если бы весь этот кусок покрытой снегом земли принадлежал ему одному. Впрочем, быть может, так дела и обстояли.

Возница явно признавал авторитет этого мужчины. Он напряг мышцы, натянув поводья, и лошади остановились, выдохнув клубы пара. Человек-бык, одетый в коричневые штаны и плотный красный свитер, вышел вперед, словно олицетворение сил природы, в сопровождении двоих подручных, у которых была такая же походка, но заметно менее внушительные габариты. Человек-бык был полностью лысым, зато носил толстые седые усы и бороду. Огромные серые брови, казалось, застыли, грозно сдвинувшись к переносице, а в обоих ушах блестели золотые кольца. Ботинки великана хрустели по снегу, пока он шел к саням.

— Здравствуйте, — произнес Человек из Лондона на родном языке, его милая улыбка широко растянулась, показав большие квадратные белые зубы и продемонстрировав самые лучшие намерения.

— Кто ты, черт возьми, такой, и чего тебе здесь надо? — тут же прогремело в ответ с громкостью пушечного выстрела.

Очевидно, это кто-то вроде деревенского старосты, подумал Человек из Лондона. Из этого следовало, что, возможно, у этого джентльмена попросту больше всех коров или свиней в деревне… или самое большое ружье… или самый большой член.

— Меня зовут Уильям Бартлетт. Я…

— Англичанин? — это было произнесено с недоверием. Другие жители начали подбираться ближе. Дома опустошались от своих постоянных обитателей. По-русски исковерканный английский язык отрывистым эхом разлетался по округе.

— Да. Англичанин, — отозвался Человек из Лондона. — Могу я выйти?

Не получив ответа сразу, он решил добавить:

— Прошу вас, сэр, я проделал очень долгий путь.

Староста лишь прищурился. Маленькая сморщенная старуха, возникшая, словно призрак, рядом с этой громадиной, вдруг пнула его локтем под ребра.

— Ладно, выходи, — ответил тот, чуть поморщившись от боли.

— О, благодарю вас, — Человек из Лондона опустил свои ботинки в снег, освободившись, наконец, от предательски жесткого сидения, и выпутался из вонючих одеял. Он вытянулся на шесть футов и три дюйма в высоту, что оказалось внушительным ростом относительно многих селян. Человек из Лондона был широкоплечим и статным, в его облике сквозила сила и властность — в юности он был чемпионом по боксу, а след от тяжких тренировок и боевитая стать, как известно, с годами не утрачивается. Очередным доказательством того, что он не привык расти в условиях нежности и мягкости, был заметно искривленный несколькими переломами нос. Впрочем, тем, кто нанес ему эти удары, Человек из Лондона отплатил сторицей.

— Могу я зайти в ваш дом, сэр? — вежливейшим из своих тонов поинтересовался он у старосты.

— Я спросил, чего тебе здесь надо.

— Верно, вы спросили, — Человек из Лондона снял солнцезащитные очки и открыл миру свои светло-голубые глаза, взгляд которых был острым, как бритва… а в случае необходимости мог и порезать собеседника не хуже имперских кинжалов. Во время растянувшегося молчания он позволил своему взгляду резко пройтись по окружившим его селянам. — Но я не ответил, не так ли?

В эту самую секунду пространство наполнилось звоном угрозы насилия.

Но Человек из Лондона знал, как работает русское сознание. Возможно, угрожавший ему человек и был здоров, как бык, да, но в нем сквозило детское любопытство. А еще такие, как он, очень уважали мужество, и прибывший гость разделял их почтение к сему качеству.

Рот старосты скривился. Глаза превратились в две подозрительные щелки.

— Черт с тобой… как тебя там… Бартлетт? Заходи, давай, — сказал он, буквально выплюнув это имя, и повел нежданного гостя к своему дому, стоявшему неподалеку.

***

В печи потрескивал огонь, оконные ставни держали мороз подальше от уютной избы, в передней комнате которой стояли стол, стулья и пуфик для ног. Перед тем, как Человек из Лондона снял пальто, ему уже сунули в руку кружку крепкого русского чая. Коричневую кружку подала та самая старуха, что подтолкнула старосту к гостеприимству. Гость сделал глоток, чтобы согреть свои оледеневшие внутренности, а затем снял пальто, показав свои пепельно-светлые волосы и аристократический профиль англичанина, в венах которого текла кровь викингов. У него была квадратная челюсть, высокий лоб, наводящий на мысли о том, что это умный человек, и мозг его полнится фактами и сведениями. А на щеках показывалась россыпь веснушек, что придавало облику англичанина некоторой детскости и сводило с ума многих женщин.

— Прекрасный чай, — поблагодарил он, хотя больше напиток напоминал ему отвар древесной коры.

— А ты прекрасно бросаешь дерьмовые комплименты, — отозвался староста. — Давай к делу. Не заговаривай зубы.

Он уставился на гостя с истинной суровостью и явно не собирался выказывать терпеливости.

— Что ж, вы правы, — хмыкнул Человек из Лондона. — Но, в свою очередь, должен заметить: вы ведь уже знаете, зачем я здесь. Вы ведь не глупый человек, так?

— Не глупый.

— Вот и хорошо. Итак, насколько я понимаю, он живет в руинах.

— В церкви, — поправил староста. — Это церковь нашей деревни.

— В руинах церкви, — исправился Человек из Лондона. — Стало быть, он живет там, так?

— Может быть.

— Он там живет. Да, — утвердительно кивнул Человек из Лондона. Его посетила мысль о том, чтобы присесть, но стулья здесь выглядели не сильно надежными, а упасть на глазах у этого самодовольного мужлана и старой женщины — не лучшее, что он мог сделать.