Лесной техникум
Шрифт:
После чего Ваня получил покрытый рунами серебряный перстень с печаткой из горного хрусталя, про который князь-чародей сказал:
— Это твой пропуск, твоё удостоверение, твой студенческий билет и твоя зачётка, так что береги.
— А если кто-то другой… — начала спрашивать Вероника Павловна, но Полоцкий её перебил:
— Останется без пальца, и это в лучшем случае. Перстень уже настроился на Ваню и всякого другого накажет.
— Дорогая игрушка! — покачала головой ванина мама.
— Можем себе позволить, — скромненько так откликнулся Полоцкий.
На том они и расстались.
— Давайте мы их просто убьём…
Голос принадлежал тощему высокому субъекту с бледной кожей и пышными седыми кудрями, ниспадающими на плечи. Субъект был облачён в чёрные джинсы, чёрную же водолазку, поверх которой был накинут не менее чёрный плащ средневекового покроя. Голову его венчала воронёная железная корона, сидевшая заметно набекрень. Этот тип подпирал шкаф в углу кабинета, но когда гости ушли, занял стул, на котором только что сидел Ваня.
Ответила ему баба Яга, сидевшая на стуле, стоявшем рядом с тем, где сидела ванина мама:
— Всё бы тебе, Костлявенький, смертоубийствовать. Ну как так можно?
— А что из него вырастет? — возразил третий, низенький коренастый мужичок в драной майке-алкоголичке и застиранных до белизны трениках с хитрым, слегка косящим глазом. Второй глаз был закрыт чёрной повязкой. — Его мамка прессует по полной, а как он от неё вырвется, да ещё и силу почует — как есть пойдёт в разнос! Вот как этот!
Сказав это, одноглазый указал кривым пальцем на первого говорившего.
— Не гони, Одихмантич! — осадил его ещё один присутствовавший в кабинете… человек? Высокий, на голову выше Полоцкого и вдвое шире его в плечах мужик с окладистой волнистой бородой и такими же волнистыми русыми волосами до плеч. На коленях у него лежал меч в простых ножнах, в ладонь шириной и метра полтора длиной. — Есть у парнишки стержень. Видал я таких, вроде сопля соплёй, а в деле раскрывается и потом его и ломом не перешибёшь.
— И вааще, — вредным голосом встряла Яга, — зря я что ли его в печи допекала, в Смородине крестила, живой водой поила? И вааще, он на Щучихе был, когда там выброс случился! Помнишь, Костлявенький, как сам-то от такого выброса летел, вертелся и повизгивал? А парнишка с болота сам вышел, да по пути мавку охомутал!
— Ну это ещё кто кого охомутал, — криво усмехнулся Одихмантич, — но мавку эту допросить, конечно, надо бы.
— Ну? — Костлявый скорчил не менее кривую рожу. — Лови мавку в лесу! Почище, чем иголку в стоге сена!
— Вот на Ваню мы её и поймаем, — заявил Полоцкий.
— Не, мамку его, конечно, прибить бы полезно, для всего человечества, — вдруг встряла Яга, которая словно к чему-то прислушивалась, — но фигурант не поймёт.
— Эту мелкую беду человечество как-то переживёт, — подвёл итог Полоцкий, — а ты, Кощей, прошвырнись вокруг Щучихи, посмотри внимательнее, а то как-то странно, пыхнуло и затихло.
— Ты тока без своих обычных вывертов, по тихому, а то выжжешь там всё на версту, только улики попортишь да лешаков распугаешь, — напутствовала его Яга.
— Вредная ты, — проворчал Кощей, снимая с вешалки приличных размеров двуручник и вешая его за спину.
Севши
в машину, Вероника Павловна не стала сразу заводить двигатель, а положив руки на руль задала в пространство вопрос:— И что им от меня надо?
— Может быть им действительно нужен я? — с некоторым удивлением спросил Ваня. — Он же сказал, у меня…
Мать оборвала его с явным раздражением:
— Запомни раз и навсегда! Ты! Никому! Не! Нужен! И не будешь нужен. Даже своим девкам ты нужен только потому, что у тебя есть Я! Ладно, поехали, завтра нам в N-ск, в школу тебя собирать.
— Чего собирать-то? Полоцкий же сказал…
— Да что он может знать о том, как ребёнка в школу собрать? Что вообще мужики могут в этом понимать?
С этими словами она завела двигатель и машина поехала в сторону Задела. А Ваня сидел и думал, что та самая лесная мавка положила на него глаз точно не потому, что у него такая «замечательная» мама. И от этого он проникался к этой неведомой лесной нимфе всё большей симпатией.
В понедельник утром, Лидочка, заместитель Вероники Павловны, привычно спешно собиралась на работу, успевая одновременно пить кофе, жевать бутерброд и наносить макияж. Неожиданно тренькнул телефон. Взглянув на экран Лидочка с удивлением поняла, что звонит её непосредственная начальница. Веронику Павловну на работе побаивались и недолюбливали, за её мстительность, но слушались, ибо все были ей обязаны.
— Слушаю Вер… — начала было она, но начальница её резко перебила:
— Так, Лидочка, слушай очень внимательно! Я сегодня беру отгул…
— Так это надо…
— Слу-шай! — это было сказано уже с заметным раздражением и Лидочка заткнулась. — Вот ты шефу и передай, что я задержалась здесь, на даче. Моего Ваньку завербовали в закрытую школу от нашей СВР…
— Ого!
— Сама в шоке, но ты слушай, слушай! Я сейчас тут решаю все формальности его устройством, буду завтра. А ты сегодня примешь одного человека. Сглузенко помнишь?
— Да, конечно!
— Вот ты его примешь, решишь его вопрос, положительно. Он оставит конверт, для Митрофана Митрофаныча, ты его не бери, пусть сам отдаст. Если упрётся — пусть оставит, но ты конверт не трогай, тем более не открывай. Если он будет не запечатан, а скорее всего так и будет, ты его заклей стикером и напиши, кому это. И вообще, руками его трогай по минимуму.
— Яс-но… А если я предупрежу…
— Я тебе всё сказала, а ты думай.
В среду утром начальник управы начал день с совещания с начальниками отделов и своими заместителями. И начал он с разноса:
— Вероника Павловна! Что за цирк с конями вы тут устроили в понедельник?
— Ничего я не устраивала, — спокойно и с некоторым превосходством ответила вопрошаемая. — Отгул у меня есть, а что произошло я Лидочке объяснила, Ваньку моего завербовали в спецшколу от наших спецслужб, мне пришлось срочно организовывать, чтобы он нормально в эту школу пошёл. Решать пришлось срочно, до первого сентября всего несколько дней, а его ещё и собрать надо было. Да и вообще, все планы поломались. Но ведь с этим Сглузенко всё нормально прошло?