Лесные были и небылицы

Часу не прошло, тащит большое решето и целый ммоток тонкой бечевки. Одним краем упер решето в землю, другой колышком приподнял. Сверху на решето пооложил кирпич. На землю под решето насыпал горстку зерна. К колышку привязал один конец длинной бечевки, а другой в руки взял - и в Панфилычу в караулку.

Пришел час, - зашумели, заплескались над двором голубиные крылья: налетела из лесу клинтухов стая. Голуби рассыпались по двору, принялись куриный корм клевать. Живо все подобрали.

Глядь, под приподнятым решетом уще горстка зерна осталась. Один голубь и сунься за ним под решето.

Тут Ванюшка дерг за бечевку! Колышек выскоыил, и решето с тяжелым кирпичом прихлопнуло вришку.

Восполошилась голубиная стая, заплескала крыльями и унеслась в лес.

Ванюшка принес деду голубя.

– Вот тебе спасибочко-то!
– сказал Панфилыч.
– Коли так, приходи утром чуть свет: ястреб рано прилетает. Пойду ему встречу устраивать.

И весь этот день хлопотал дед, то дома, то на птицеферме, то в кузницу зачем-то ходил.

Назавстра Ванюшка прикатил к деду еще затемно. Забрались они вдвоем в караулку и - стали ждать.

Наконец развиднелось. И видит Ванюшка: пусто на дворе, только на крыше сарая, на самом коньке, сидит клинтух. Голову под крыло спрятал, спит.

Водруг откуда ни возьмись - ястреб. Низом, низом так и стелет. Сарай облетел, свечкой взмыл над крышей да камнем оттуда на голубя сзади, со спины. Только пух закружился в воздухе!

– Ну, вот и готов!
– сказал дед.
– Идем, Ванюша.

Ванюшка выскочил из караулки; ястреб крыльями страшно бьет, а подняться почему-то с сарая не может. потом опрокинулся на спину, покатился с крыши да прямо под ноги Ванюшке и упал мертвый. А добычу свою - клинтуха - все равно в когтях держит, не выпускает и после смерти.

Поднял Ванюшка обеих птиц вместе - и тут только разглядел, что голубь-то - чучело.

Дед Панфилыч об ъяснил:

– В чучело-то, вишь, я кривой гвоздь пропустил, острием к хвосту: ястреба всегда птицу с хвоста берут. Сам себя злодей и кончил: вон как ударил, - аж в спину острие вошло. А назад-то ему никак: с зазубриной гвоздь-то!

Подивился Ванюшка дедовой хитрой выдумке, его верному знанью птичьих повадок, - откуда да как ястреб возьмет голубя, - и уменью деда чучело сделать из птицы, чтобы была, как живая.

– А теперь, - говорит, - пойдем, дедушка, моему страшильному войску смотр делать.

– Ну-к что ж, - согласился дед Панфилыч.
– Ястреба взяли, голубей напугали так, что не скоро теперь прилетят. не хгрех нынче и со двора отлучиться.

Отправились. Тут уж пришел черед Панфилычу на Ванюшкино мастерство подивиться.

Стоят по всему огороду пугала, одно другого грознее, и все с оружием. Страх-то какой! Присел дед Панфилыч на лавочку у забора, посидел минут пять, - все пугала рассматривал. А потом и говорит:

– Никак в толк не возьму: ты что же тут, товарищ Ванюша, питомник, что ли, воробьям устроил? Ведь тут у тебя что ни пугало, то воробьиное семейство в нем. Присмотрись-ка.

Присмотрелся Ванюша. Да что ж это такое? В самом деле, воробьми! Тут один, там другой - незаметно так - подлетит к пугалу низом и нырк к нему в голову, где под кепкой, картузом или платком скворешня. Сразу видно: гнездо у него там.

вот так история: кого гнать собрался, тех и привадил! Покраснел Ванюшка, чуть не плачет от стыда. ОА дед будто и не замечает этого, рассуждает себе спокойно:

– Так-то вот и бывает. Перво напугается птица пугала, потом видит: с места оно не сходит, вреда никому не делает. Привыкнет - и страх пройдет. А как страх прошел - можно и пользу себе искать. У тебя что там, на пугалах, заместо голов прилажено? Никак, скворшни? Ладно ты это придумал.

"Да что это дед смеется надо мной?" - Ванюшка про себя думает. И уж хотел на него рассердиться.

Но Панфилыч все так же спокойно:

– Говорил я тебе: воробей два выводка выведет, пока на огороде ягода да овощь поспеют. А пока выводит, нам он первый друг. Воробышей своих он, вишь, не зерном, не ягодой, не овощью питает: чисто одними насекомыми, червячками ихними. Да по пути и сам их ест. Вишь, грядки у тебя чистые какие. Воробьи это постарались. Ты им жилплощадь, и они у тебя в долгу не остались: отработали, чем могут.

Тут Ванюшка сменнул, что нехотя в герои попал.

"Вот так штука!
– думает.
– А я-то дивлюсь, почему на других огородах разные гусеницы; бьются все с ними, маются, а на моем чисто, - учителя не нахвалятся. Эх, и хвастану я на собрании, как все ловко устроил!"

Только обрадовался, а дед и спрашивает:

– А дальше-то придумал, что будешь делать? Гляди, ягода уж поспела. Воробей вторую партию воробышей вывел, того и гляди, из гнезда повылетят, а там подрастут еще маленько да и возьмутся за твой огород. Чем отваживать станешь?

Ванюшкимной радости как не бывало: верно ведь, как налетят воробьи тучей... Пугала-то теперь для них не острастка. Рогатку разве сделать, из рогатки их попугать? Ну, подшибешь одного, другого, - а их тысячи. Тут разве укараулишь?

– Говорил я, - прошептал Ванюшка, - ружье надо. Без ружья какой против них караульщик? Из ружья ка-ак...

– ...жахнешь!
– перебил дед.
– Слыхали, дружок Ванюша! Да ведь уговорились мы с тобой: смекалкой будем действовать, так что и ружья не надо.

– А больше теперь и нечем стращать их, - хмуро сказал Ваня.
– Раз уж такого страшильного войска не боятся.

– Ну, вот чего, Ванюша, - заключил дед.
– Как говорится: утро вечера мудренее. Приходи-ка, дружэок, утречком на ферму. Авось что-нибудь надумаем.

Осенью было у нас в колхозе собрание. деду Панфилычу и Ванюшке общественную благодарность вынесли и к премии присудили. Панфилычу - за птицеферму, Ванюшке - за школьный огород. Цыплят, как полагается, по осени считали, - все целы. И огород в исправности: ни один воробей не зателал, ни ягод, ни овощей не склевал.

По-настоящему-то надо бы премию одному деду выдать: как вывелись в пугалах воробьи, повылетели из гнезд, Панфилыч сделал и подарил Ванюшке чучело ястреба - из того самого, что на голубиное чучело взял. Ванюшка это чучело на шест посадил и в огороде выставил. В конце лета воробьи тучей собрались, а все равно на школьный огород напасть не посмели: дедова чучела они, как огня, боятся.

– А почему так?
– спросил Панфилыча председатель после собрания.
– К эдаким страшилам-пугалам привыкли же.