Лесовка

Самойлов воспрянул духом, увидев рядом Ягодку. Все-таки вернулась, не бросила. Крик Ягодки вывел Константина из ступора. Раньше ему как-то не приходилось попадать в подобные ситуации, неудивительно, что растерялся с непривычки.

Он схватил палку, воткнул ее в дно. А вот дна-то и не было. Длинный шест медленно погружался в трясину. Константин облокотился на палку и начал по ней карабкаться, как по канату, пока она полностью не скрылась в бездонной топи.

Рядом появилась Василиса с длинной косой, в зеленом платьице и босиком. Через плечо были перекинуты лапти.

«Моя первая галлюцинация», — вспомнил Самойлов, как гонялся за Василисой в лесу. Она крепко схватила Константина за руку, вытягивая из трясины. Лапти с девичьего плечика соскользнули в коричневую жижу, которая поглотила их за считанные секунды. Вскоре Самойлов выбрался на безопасную кочку, весь мокрый и грязный. Его била нервная дрожь. Парень оглянулся на место чуть не ставшей могилой. Никаких следов трагедии или присутствия страшной рептилии. Болото мгновенно скрыло все следы и улики, словно и не было ничего.

— Спасибо, — поблагодарил он и, не сводя глаз, таращился на спасительницу, как астроном на новую звезду, — кто ты?

— Пойдем. Я выведу тебя на дорогу, — Василиса проигнорировала вопрос и вела себя довольно грубо, как показалось Самойлову.

На самом деле лесовка боялась, что Константин узнает, кто виновен в том, что он заблудился и много раз чуть не погиб.

Заклинание разряда, которым она избавилась от пиявки, отняло большую часть сил у Василисы, и пополнить запасы магии на вражеской территории оказалось не так легко. По их душу уже выпустили боевых кикимор. Они шли отнять добычу и наказать преступницу, нарушившую лесные законы. Василиса торопилась убраться с болота, пока еще имелся шанс. Константин был слишком медлителен и катастрофически неуклюж.

— Жаль лапти-скороходы утонули, — прошептала лесовка, наблюдая, как разъезжаются ноги у Самойлова на скользкой почве.

Впереди ловко прыгала с кочки на кочку черная кошка, часто останавливалась, чтобы подождать путников.

Пока шли по редким островкам через болото, поднялся туман. Лесовка напряглась, заметив белую поволоку, которая наползала со всех сторон. Туман был не густым, слегка холодным и сырым.

— Что это была за тварь? — спросил Константин спасительницу после долгого молчания.

Идти молча Самойлов не мог, хотелось говорить, чтобы поверить в то, что он жив и все это реальность.

— Охотничья пиявка, — коротко ответила лесовка.

— Никогда о таких не слышал. Наивно полагал, что пиявки с палец ростом и исключительно полезные и лечебные существа.

— Эти не лечат, а калечат.

— Трудно подумать, что произошло бы со мной, не окажись ты рядом.

— Почему трудно, это всем известно, — пожала плечиками, идущая впереди Константина лесовка, — стал бы говнянником.

— Кем? — Самойлов опешил от известия.

Туман на болоте уплотнился, путники не видели собственных ног, черная кошка утонула в белом мареве. Константин растерялся и резко остановился — куда ступать и без тумана с трудом угадывал, а тут видимости совсем никакой. Так недолго утонуть и попасть на обед к пиявке. Кто такой говнянник он понятия не имел, но уже от одного названия становиться им не хотелось категорически.

— Не останавливайся, здесь с каждой минутой все опаснее находиться, — прикрикнула Василиса, тут же устыдившись своей грубости, осеклась.

Помолчав с минуту, решила ответить ивашке, который, несмотря на страх, плелся следом, как баран на закланье:

— Пиявка, высосала бы тебя почти досуха, затем поглотила и переварила, завтра из нее вышла бы бесформенная субстанция темного цвета и жутко вонючая, проще говоря, родился бы говнянник.

— А чем занимается этот…вонючка? — Константина передернуло от подробностей.

Совершенно не улыбалось оказаться в желудке болотной твари в виде хорошо переваренного фарша и выйти наружу естественным для завершающего этапа пищеварения путем.

— Служит болотнику, конечно.

— А как ты с пиявкой справилась?

— Тш-ш! Помолчи, — осекла его лесовка и замерла на месте.

Туман рассеялся, так же внезапно, как и появился, словно и не было его вовсе, Василиса закричала:

— А теперь беги!

— Что? Куда? Почему? — Константин завертел головой в поисках опасности.

Лесовка схватила его за руку и резко дернула на себя. Он поскользнулся и рухнул на Василису, вместе с головой окунулись в болотную гущу.

— Вылезай! Быстро! — кричала хозяйка леса, толкая Самойлова на сушу, когда оба вынырнули из воды.

На кочку, с которой столкнула его лесовка, из болотной жижи выползала сгорбленная безобразная старуха.

Константин вскарабкался на твердую поверхность и замер. Женщина в грязных лохмотьях с обезображенным лицом, вытянув скрюченные руки, двинулась к Самойлову. Старость на ее лице не скрывала опасность, исходящую от зловещего оскала с мощными зубами в распахнутой пасти и острыми когтями на длинных пальцах.

— Беги! Беги, что есть мочи! — заорала лесовка, все еще плавающая в трясине.

Сама кинулась в сторону старухи, схватила за ногу и, рывком, опрокинула в булькающую жижу. Обе скрылись в грязной воде и долго не показывались на поверхности, которая постепенно стала разглаживаться.

Самойлов ринулся на помощь Василисе, но дорогу перегородила черная кошка.

— Делай, что сказали. Она без тебя управится. Ты ей только мешаешь, — гневно зашипела Ягодка.

— Но она утонет.

— Сколько ж тебя можно спасать?! Двигай, давай отсюда! Да, пошевеливайся! Ох, сколько их тут! — округлила от удивления глаза Ягодка.

Константин обернулся. Со всех сторон выплывали лохматые головы, один в один похожие на ту, что утянула в трясину лесовка, только помельче. Водная гладь болота казалась напичкана ими, словно кусок окорока чесноком и специями.

Самойлов в драке был не столько ноль, сколько отрицательная величина. Даже, если бы имел хоть какую-нибудь боевую или оборонную подготовку, он не понимал, как бы это могло помочь при борьбе с нечистью, во столько раз превышающую по численности. Закралась мысль удивить противника внезапным самоубийством.