Лестница. Сборник рассказов

Иван Фёдорович прихлёбывал горячий напиток, от которого на душе стало ощутимо легче. Может, он, этот Божий чаёк, грехи с неё смывает?

Или, прости господи, отшибает чувствительность – подготавливает к переходу на тот свет?

Ой, нет, нехорошая это мысль! Разве станет Он так с людьми…

– Кто же ещё подскажет–то, – вернулся Иван Фёдорович к разговору, взглянув на дерзкий молниевый выпляс у горизонта. – Ты же это… один у нас всеведущий и всевидящий. Пока ты есть, кого ж ещё…

– Нет меня, – перебил Бог.

– В смысле? – не понял Иван Фёдорович и даже чай чуть не пролил.

– А какой тебе ещё смысл, – грустно улыбнулся Господь. – Правы были атеисты. Нет меня.

– Постой, постой! – всполошился Иван Фёдорович. – Какие к чертям атеисты?! Что значит «нет меня»?! Ты бог или не бог?

– Бог.

– Ну. Ты сидишь в раю или не сидишь?

– Не сижу. Ушёл я из рая.

– Куда это? – изумился Иван Фёдорович. – Где ж ты теперь?

– Здесь, – повёл взглядом вокруг Господь. – На распутье.

– Эвона как… – Иван Фёдорович похлопал себя по карманам в поисках карамельки. Но карамелек больше не было. Поэтому он только покачал головой и повторил: – Эвона как…

И спросил через минуту, испуганно:

– И кто ж теперь всем заправляет?

– А никто, – просто ответил Бог.

– То есть? Значит, бабульки по церквам молятся тебе, а тебя – нет?

– Нет.

– Весело!.. А Завет как же?

– Понимаешь, – пожал плечами Господь, прихлёбывая чай, – время такое пришло… Переосмыслить надо многое, понять.

– Хм… Неправильно это как–то.

– Я уж и сам не знаю иногда, что правильно, а что – нет. Устал я.

– Ну, ты это… назвался груздем…

– Да знаю я, – перебил Бог. – Над новым Заветом думаю, в общем.

– Новым? А старый куда ж? Это, стало быть, конца света не предвидится пока?

– Не предвидится, – кивнул Господь. – Не готовы вы ещё.

– Это хорошо, – кивнул Иван Фёдорович, возвращаясь к чаю. – Дача у меня недостроена вечно. А тут Машка в сентябре родить должна. Внук, понимаешь, у меня будет, хе–хе… А так–то и мы с Сергевной отчебучить можем молодца или молодуху ещё одну. Я уж ей давно говорю: слышь, Сергевна, а не сообразить ли нам…

И тут снова накатило на забывшегося Ивана Фёдоровича осознание необратимости процесса. Взгляд его стал тоскливым и отрешённым.

А Господь отставил кружку, поднялся неспешно, взял старенький, оглаженный бесконечностью времени, посох, лежащий у костра, посмотрел на Ивана Фёдоровича задумчиво.

– Пойдём, что ли, – сказал негромко.

– Это куда? – испугался Иван Фёдорович, спешно доглатывая чай. И тут же пристыдил себя за страх. Бог ведь рядом – неужели чего плохого ждать!

– Доведу тебя до перекрёстка.

– Опять перекрёсток, – поморщился Иван Фёдорович. – Я – вот только прибыл с одного… Чёрт меня дёрнул на жёлтый!..

– Ну а что делать, – улыбнулся Бог. – Это только в ад всегда зелёный свет и дорога проторена.

– Неправильно это, – вздохнул Иван Фёдорович, поднимаясь, поглядывая на бушующую вокруг стихию. Гроза хоть и унималась, вроде, однако дождь был ещё плотный – ни тропы не видать, ни вообще на пять шагов вперёд. Где тут найдёшь перекрёсток…

– Всё–то вам неправильно, – проворчал Господь. – Взяли бы да сделали как надо.

– Кто ж его знает, как надо–то, – смутился Иван Фёдорович.

А Бог уверенно, хотя и неторопко, двинулся вперёд. И гроза расступилась перед ним, дождь будто упал на колени, молитвенно преклонив голову. И только травы роняли влагу на сандалии Его и край белых одежд.

Иван Фёдорович пошёл следом, не переставая восторгаться всемогуществом Божьим.

Идя сзади, след в след, он, любопытства ради, качнулся в сторону и вытянул руку в дождь. Но дождь, словно предвидя его детскую выходку, тут же изменил направление, и ни одной капли не упало на подставленную ладонь.

«Тоже как–то не очень, однако, – подумал Иван Фёдорович. – Вроде как перебор».

И тут же укорил себя за привередливость: «И правда, не угодишь на нас: и так не сяк, и этак об косяк. Трудно ему с нами, ох трудно! Не хотел бы я быть богом».

Молча и как–то незаметно, минут за двадцать, дошли они до перекрёстка, где выходила тропа на неширокую просёлочную дорогу, посыпанную гравием и оттого только не увязшую в грязи.

Тут Бог остановился, повернулся к Ивану Фёдоровичу, развёл руками.

– Вот, – сказал он. – Твой перекрёсток. Дальше – сам.

– А куда идти–то? – струхнул Иван Фёдорович, неуютно оглядываясь по сторонам и представляя, с какой радостью гроза наконец–то примет его в свои объятия. Не было видно по сторонам ни зги – только кусок дороги, а дальше – сплошной стеной стоял дождь.

– Так прямо же, – улыбнулся Господь. – Всё прямо и прямо. Пока не придёшь.

– Куда?

– Откуда ж я знаю, куда ты хочешь. Ты как дитя, право слово. Полжизни прошёл, а доселе не определился, куда идёшь.

– Прости, – понурился Иван Фёдорович.

– Бог простит, – пошутил Господь. И показал налево: – Если дальше хочешь идти, то тебе туда. А если обратно решил, то, – кивнул направо, – в эту сторону шагай.

– А можно – обратно–то?

– Ох… – вздохнул Бог. – Уйду я от вас. Насовсем. Живите как знаете.

– Прости, – заторопился Иван Фёдорович. – Я ж первый раз в такой ситуации. Ты ж, поди, тоже не всегда… ну, это…

– Да ладно, – отмахнулся Господь. – Ступай, в общем.

– Ага, – кивнул Иван Фёдорович. – Только ты это… не оставляй меня, а? Ну, в смысле, хоть иногда направляй, куда следует. Я ведь не очень чтобы… В смысле, с горяча–то могу такого навертеть… Ну, ты знаешь.

– Угу, – улыбнулся Бог.

– Не оставляй! – попросил Иван Фёдорович, боясь, что Господь в ироническом смысле улыбнулся. – А то, может, правда, приходи к нам, на Гривку? Посидим с удочками. Я тебя с Аркадьичем познакомлю. Покалякаем о том, о сём. А? Ну? Третьим будешь?

– Где двое или трое соберутся во имя моё, там и я среди них, – улыбнулся Бог.

– Ага. Ну, лады!

Иван Фёдорович поколебался немного, протянуть ли Господу руку. Но как–то неправильно это выходило – по–простому слишком, земно. Дёрнулся было хлопнуть по плечу, да вовремя остановился – ещё того лучше, совсем сбрендил!.. Наконец, так и не решившись, подумал сказать простое человеческое «Ну, бывай, что ли!», но язык почему–то сам, против воли хозяина, молвил: