Лестницы

– Я за тобой уже долго наблюдаю, – вновь раздался голос Серафимы.

Николай проглотил щи: они были почти холодными. Ничего себе задумался. Он быстро все доел, но жене так и не ответил.

Обо всем этом он думал, спускаясь по хорошо знакомой лестнице, заваленной по углам каким-то мусором и вонючей дрянью. Входная дверь была нараспашку, и в холодных радиаторах отопления завывал ветер. Из-под лестницы торчали чьи-то ноги. «Еще кого-то бог прибрал», – подумал Коробкин. Там, у входа в подвал, второй день лежала старуха Игнатьева из седьмой квартиры, а это кто-то еще. Николай Августович не стал заглядывать в тень под лестницей и вышел во двор. Соседка Анна Петровна говорила вчера, что должны приехать за покойниками. Их уже достаточно скопилось в доме. К смерти стали привыкать. Должны приехать, должны увезти. «Не по-человечески это», – думал Коробкин, вспомнив отпевание Пети Сотникова. Он тогда уговорил отца Серапиона из Николы Морского совершить все по правилам.

– Он же самоубился, – прошипел Серапион.

– Но ведь мог и упасть случайно с лестницы, поскользнуться, – возразил Коробкин.

Конечно, мог, только ведь он это сделал совершенно сознательно. Когда пять лет назад после изнурительного обыска его вывели из мастерской, он, оттолкнув солдата, шедшего за ним, перевалившись через перила, ринулся вниз головой, навстречу выщербленным каменным плитам вестибюля. Чем мог помешать им этот художник, всю жизнь писавший городские пейзажи? Мерзавцы… Ладно. Надо еще на Сенную и – домой. С этими мыслями Николай Августович, пройдя недлинную подворотню, вышел на улицу.

II

Коробкин с трудом отворил скрипучую дверь подъезда. Вторая дверь была открыта, и он вошел в полумрак круглого вестибюля. Ближе к центру сумрак постепенно рассеивался, и когда Николай Августович достиг его, по периметру вестибюля проступили невысокие колонны дорического ордера, а рядом с пятном, слева от него, начинались чугунные широкие ступени винтовой лестницы. Николай Августович старался всеми силами не наступить ногой на светлое пятно: сюда, именно сюда, приземлился летевший с верхней площадки Петя Сотников. Сначала он ударился спиной о перила нижнего марша лестницы, а они отбросили его в центр вестибюля. Говорят, что и крови-то было немного: основной удар приняла на себя спина. До сих пор были видны плохо затертые следы крови: он прибежал, когда тело уже увезли. Николай Августович почувствовал слабость в ногах, они стали ватными, колени подогнулись, и он опустился на ступеньку. Сидел как-то неуверенно, прислонившись к нижней балясине, как будто боясь упасть. Подняв голову, увидел, как из сумрака вестибюля к далекому свету поднималась невероятно красивая спираль лестницы, завершавшаяся где-то там, вдали, довольно высоким стеклянным фонарем. К нижней части фонаря была прикреплена металлическая сетка, предохранявшая вестибюль от разбившегося стекла. На самом же деле там, на сетке, скапливалась вековая грязь: дохлые голуби, кошки и всякая всячина, попавшая через те самые вылетевшие стекла. Эта грязь никогда не изымалась. Вот рядом с этой сеткой и находилась дверь в Петину мастерскую. Николай Августович даже застонал, вспомнив свой первый визит к Сотникову. Дело в том, что за площадкой шестого этажа, где располагались жилые квартиры, лестница резко сужалась, становясь как бы служебной, и, совершив еще два витка, приводила к двери мастерской. Тогда первые десять ступенек дались ему нелегко: прикосновение к тонким, как проволока, покачивающимся перилам отбросило его спиной к стене, прижимаясь к которой он и пополз вверх. Когда он уже, казалось, привык к постепенному подъему и смог оторвать глаза от ступенек, он увидел содержимое этой ужасной сетки. Он даже вскрикнул от неожиданной встречи с этой многолетней мерзостью, потом его почти настиг рвотный рефлекс, но в этот момент маршем выше раздался скрип открываемой двери – на лестницу упал свет – и голос Пети:

Конец ознакомительного фрагмента.