Летаргия

Он торопливо одевал рубашку и вскоре уже застегивал на торсе оперативную кобуру, что большую часть времени была прикрыта твидовым пиджаком. Как много я бы отдала, чтоб остановить его и вернуть в кровать, но, помимо нашей страсти, Ларри имел страсть очищать город от криминала – намного более давнюю страсть, возможно, страсть всей своей жизни.

Он снова наклонился, и его поцелуй в который раз растревожил меня, словно тот, первый, этим утром в машине.

– Спи, ни о чем не думай – ты в безопасности…

– А ты? – я приподнялась на диване.

Он улыбнулся моей заботе.

– Если до сегодня дожил, то и до завтра доживу. Только теперь у меня больше стимулов.

Он захлопнул за собой дверь. И еще какое-то время я слышала, как он напевал какую-то мелодию, а громадное здание разносит ее эхом. Подъехал лифт, заскрипели двери, и Ларри уехал. Я осмотрелась в просторном зале, связанном с кухней одним пространством. Вокруг была простая светлая мебель, несмотря на довольно изящную лепку под высоким потолком, от которого практически во всю стену били дневным светом длинные окна. На противоположной стене огромная абстрактная картина, а рядом дверь в тесную спальню и ванную комнату – вот и все, что нужно одинокому полицейскому.

«Надеюсь, одинокому», – поправила меня наученная горьким опытом логика.

Раздобыв в спальне футболку и шорты, я ненароком осмотрела шкаф на наличие женских вещей. Не обнаружив ничего подозрительного, я бросила взгляд на одинокую тумбочку у кровати – ни фотографий, ни намека на частую гостью, лишь стопка книг.

Вполне опрятно заправленная широкая кровать выдавала одиночное место для сна – что ж, может, именно здесь закончится и мое одиночество тоже, через край наполненное ложью себе и другим.

Через минуту в моих руках включился снова телефон. Восемнадцать пропущенных от Лукаса! Он никогда мне не звонил так часто, даже когда упорно добивался нашей близости. Вдруг телефон снова принялся жужжать, на этот раз я решила поднять трубку.

– Алло?

– Эмма, Эмма! Ты где? Что случилось? У твоего дома полиция! Там все окружено, вход перемотан лентами! Ты где? Я сейчас же приеду! – тараторил он как заведенный.

– Лукас, между нами все кончено!

Мой голос был, как никогда прежде, полон уверенности и спокойствия.

– Что ты имеешь в виду? – оторопел он.

Даже не видя его, я тут же представила, как тонкие брови взлетели к безупречной укладке черных, как воронье крыло, волос, а нос стал еще острее.

– Все кончено, Лукас. Забудь меня и номер моего телефона. Я не надеюсь избежать с тобой встреч на работе, но отношения, выходящие за рамки нашей профессиональной деятельности, с этого момента перестают существовать.

– Я ничего не понимаю… Ты сейчас в шоке? Что, в конце концов, стряслось?

– Я просто наконец влюбилась.

Он молчал, лишь играя со своими выдохами и вздохами.

– Прощай, Лукас. Я кладу трубку.

– Постой, постой… А как же мы? Разве мы не были влюблены?

– Мне трудно говорить за себя. Возможно, когда-то я и… Но ты точно далек от влюбленности, раз до сих пор женат.

– Я объяснял тебе сотню раз, мой брак не имеет никакого отношения к моим чувствам к тебе.

Слыша эту фразу далеко не в первый раз, я в первый раз от нее скривилась – вдруг мне стало противно это слушать.

– Ну все, хватит! – я положила трубку и с облегчением вздохнула, но вскоре тот снова задребезжал.

Поставив на беззвучный режим, я бросила телефон в подушки дивана и подошла к окну. Вдалеке прорывалась сирена полицейской машины. Удивительно, я никогда не слышала их прежде, точнее, не различала в шуме большого города. Теперь же мне казалось, что в каждой из них Ларри, он спешит на опасное задание, заставляя меня волноваться.

Усталость взяла свое, и, легко перекусив, я упала на диван. Восемь новых вызовов от Лукаса заставили улыбнуться. Только встретив Ларри, я поняла, что никогда не любила нашего главного хирурга. Его настойчивый флирт на ночных дежурствах однажды перерос в нечто большее, и это нечто мне каждый раз в течение двух лет не хватало мужества прервать.

Я опустила веки, и я провалилась в сон, порою все еще слыша полицейские сирены.

В комнате было темно и тихо, когда я открыла глаза. Оглядевшись, я поняла, что Ларри еще не пришел. Тревога мгновенно расползлась по телу, и я схватила телефон. Взглянув на время, я тут же ему набрала. Пока звучали длинные гудки, в голове мелькали разнообразные сценарии, почему старший следователь полиции в половине двенадцатого ночи был еще не дома.

– Я еду, – прозвучал мягкий голос, который буквально спас меня.

– Жду, просто волновалась.

Он улыбнулся на это – я слышала.

Уже в следующую секунду я перебирала продукты в холодильнике, удивляясь датам их срока годности. Здесь не было овощей или фруктов, здесь было практически нечего даже мазать на хлеб, кроме орехового масла, которым я уже перекусывала в обед.

– Ларри, что это за безобразие? Ты вообще живешь здесь? – возмутилась я вслух.

Высокие окна манили сверкающими огнями города. Отсюда я без труда видела противоположные здания с такими же квартирами, как и эта. Через дорогу моргал китайский ресторанчик, а за ним аллея с фонарями, что утекает блестящим асфальтом вглубь города.

С другой стороны двери зазвенели ключи, и в комнату зашел Ларри. В его руках был бумажный пакет, из которого торчала бутылка вина.

– Привет, – он оставил неуклюжий пакет на столе и поцеловал меня. – Я в душ, а ты разложи все по тарелкам.

«Лапша из китайского ресторана! В такое время, судя по всему, только он и работает…»

Ужин оказался лучше, чем я предполагала, а остроту китайской кухни усмирило холодное вино.

– Твой дом разминировали, но пока поживи здесь, – отпивая вино, он профессионально сверлил меня взглядом.

– Мне бы не мешало взять оттуда немного своих вещей…

– Завтра можем съездить к тебе вместе.

– Ты их посадишь? – выдержав паузу, вкрадчиво спросила я.

– Надеюсь… – немногословно ответил он, почему-то переведя взгляд в даль длинного стола, отделяющего кухню от зала.

– Я переживаю за тебя. Твоя профессия…

Ларри заулыбался и, сделав громкий вдох, прервал меня:

– Моя работа – моя жизнь. Так много женщин хотели нас разлучить, и ты видишь, что из этого вышло, – он развел руками, презентуя свои холостяцкие хоромы.